Тотальный шпионаж

Исходя из всех этих данных, представители министерства, находившиеся в Цюрихе, Лиссабоне и Мадриде, могли узнавать много дополнительных сведений, имевших важное значение. Агентура министерства экономической войны активно действовала даже на оккупированной территории и в самой Германии. Разумеется, эти люди не были англичанами. Но это были люди, всю свою жизнь проработавшие с англичанами и с большой готовностью передававшие им собранные сведения.

Однако и министерство экономической войны и британская разведка все еще делали традиционную ставку на способности и изобретательность отдельных своих агентов, на организационные и профессиональные навыки и опыт небольшой группы своих надежных руководителей.

Агенты британской разведки считались одними из лучших в мире. Они оперировали в Цюрихе, Лиссабоне и Алжире, который после падения Франции стал основным пунктом наблюдения за французским и итальянским флотом. Иначе говоря, массового шпионажа в Англии все еще не существовало.

С ходом военных событий положение Англии все ухудшалось и становилось как будто все более безнадежным; в то же время мощь германской военной машины на первых порах все более усиливалась. В тот период агенты британской разведки мобилизовали все свои возможности, весь свой опыт и действовали поистине отважно.

Первое вторжение британской разведки на Европейский континент началось вскоре после Дюнкерка. Впервые разведчики появились в тихих фиордах Северной Норвегии, в тысячах мелких бухточек, которые враг никогда не мог полностью контролировать. Они появлялись также в снежных просторах Бретани. Они беседовали с жителями оккупированных стран, задавали им вопросы, получали ответы и уходили в ночь. А через день или через неделю появлялись английские бомбардировщики и сбрасывали свой груз на определенные цели в Северной Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, где находились немецкие склады нефти, боеприпасов и запасных частей для механизированных соединений.

У этих агентов не было недостатка в храбрости! И многие из них никогда не возвращались назад. В этих индивидуальных схватках с мощной военной машиной врага было нечто величественное.

Однако речь все еще шла о единицах или десятках! Между тем пора уже было понять, что «тотальная война», навязанная гитлеровцами, требовала ведения тотального шпионажа!

Просто удивительно, что для осознания этой простой истины британской разведке понадобилось так много времени. Люди, подобные Роберту Ванситтарту, конечно, отлично знали, что представляет собой гитлеризм и чего может ожидать весь мир от победы Гитлера. Но отдельная личность, даже и столь выдающаяся в своей области, как Ванситтарт, не могла идти против веками освященных традиций. А эта традиция в данном случае выступала против использования иностранцев на службе в британской разведке. Разумеется, англичане не раз пользовались услугами наемных чужеземцев. Но они всегда оставались чужеземцами: им платили и не доверяли. В конце концов, иностранец, продающий сведения, ничем не лучше обычного предателя.

Надо было, однако, понять, что в критические месяцы лета и осени 1940 года этой фундаментальной традиции британской разведки был нанесен серьезный удар, и вся она была решительно поставлена под вопрос. Такого рода важной перемене способствовали многие обстоятельства. Факт раскрытия в самой Англии фашистской организации Мосли ясно дал понять, что и англичане, занимающие крупные посты и принадлежащие к высшему свету, могут оказаться предателями. Немаловажное значение имело также все поведение генерала де Голля, осудившего «правителей» Виши и собравшего вокруг себя отважных французов, не потерявших чувства чести и национального достоинства. Наконец, этому весьма способствовала величественная борьба полковника Филибера Колле, французского патриота, передававшего англичанам важные сведения и летом 1941 года окончательно перешедшего на их сторону. Быть может, британская разведка кое-чему научилась и у германских антифашистов, которые добровольно вступили в ряды иностранного легиона во Франции, чтобы бороться против Гитлера. Когда же Франция сложила оружие, многие из них сумели пробраться в Египет, несмотря на стоявшие у них на пути непреодолимые препятствия.

Несомненно, что огромное впечатление на британскую разведку произвела также деятельность четырех германских антифашистов на Балканах. Эта четверка создала шпионскую организацию, отлично действовавшую по заданиям англичан. Они доставляли — и притом безвозмездно — неоценимые сведения и работали в столь опасных условиях, что трое из них поплатились своей жизнью.

Итак, в конце концов, британская разведка, ее руководители и сотрудники осознали: нынешняя война — не просто война, которую можно выиграть или проиграть; это война, от исхода которой зависит судьба всего человечества. Традиция была поколеблена. Прежняя база для работы оказалась слишком ограниченной и явно малопригодной. И первую брешь в этом смысле пробили офицеры бывшей чехословацкой разведки, прибывшие в Лондон вместе со спасенными ими важнейшими документами.

В тот день, когда гитлеровцы заняли Прагу, эти 11 смельчаков сели в самолет и, несмотря на снежную бурю, пересекли Германию, перелетели Ла-Манш и приземлились в Англии. Немцы гнались за ними и пытались сбить их самолет, но это не удалось.

Впоследствии офицеры — сотрудники чехословацкой разведки — вошли в контакт с их британскими коллегами по профессии. Они предложили им раскрыть по-настоящему глаза и оглянуться вокруг. Оказалось, что английская разведка имела массу союзников, миллионы союзников во всей Европе. Надо было только умело их использовать.

Рассвет

Германские танки проникали все глубже и глубже, германские войска овладевали все большей и большей территорией Европейского континента.

Полковник Николаи и его сотрудники продвигались вслед за армией; база германского шпионажа с каждым днем расширялась. В каждой новой оккупированной стране германский шпионаж не только пожинал богатый урожай, но и находил новый человеческий материал и устанавливал новые связи. Для использования всего этого гитлеровская разведка даром времени не теряла.

Сотрудничество с испанским шпионажем было весьма плодотворным и проходило почти без затруднений. Это сотрудничество началось с 1936 года. Посредником в данном случае явился миллионер Хуан Марч, старый знакомый фон Шторера и Канариса, занимавшийся еще в первую мировую войну контрабандой и тогда уже бывший германским шпионом.

Этому сотрудничеству содействовал также генерал Мартинес Анидо, который к тому времени уже создал свою организацию, представляющую собой разновидность испанского гестапо во главе с Примо де Ривера. Наконец, существовала не слишком надежная военная разведка, которую возглавлял генерал Мола.

Во Франции не было возможности установить контакт с прежней системой шпионажа, который, по мнению немцев, вообще перестал существовать после оккупации страны. Правда, телеграфное агентство Гавас продолжало свою деятельность, и гитлеровцы завладели им, чтобы использовать в целях шпионажа. Некоторые сотрудники пошли на это, но известная часть отказалась.

Характерно также, что французское посольство в Вашингтоне не уменьшило числа своих сотрудников после капитуляции Франции. Наоборот, количество их возросло, как это было и в германских консульствах и посольствах после захвата власти Гитлером.

Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» занялась расследованием вопроса о том, в какой степени французское посольство было связано с «правительством» Виши и в какой степени — с Берлином. Газета указала, что поверенный в делах полковник Бертран-Винь, приехавший в Америку вместе с послом Анри-Эй, и бывший пресс-атташе капитан Шарль Брусе имели тесную связь с некоторыми лицами из германского посольства, в том числе с Гербертом фон Штремпелем и Эрнстом фон Ротом.

Был назван также и некто Жан Мюза, который хотя и считался личным секретарем посла, но находился все же не в Вашингтоне; одно время он служил даже официантом в ресторане; сейчас, однако, у него было достаточно денег для того, чтобы снять номер в одном из самых дорогостоящих отелей Нью-Йорка. Газета «Геральд трибюн» высказала предположение, что Мюза был связан с бывшими агентами парижской полиции, занимавшимися в США шпионажем. Посол Анри-Эй возмущался этими разоблачениями и заявил, что деятельность его друзей совершенно вне подозрений.