Тотальный шпионаж

Мсье Лемуан был примечательной личностью: высокого роста, плотного сложения, лысый, исключительно энергичный, образованный и изобретательный. Он был светским человеком, и вы никогда не дали бы ему его 70 лет. Жизнь его напоминала какой-то фантастический роман. Звали его вовсе не Лемуан, а барон Кениг. Впрочем, и не барон Кениг, а герр Корф. А вернее даже и не герр Корф, а совсем иначе: Штальман. Во всяком случае, он был урожденным немцем, хорошо известным не только в довоенном Берлине, но и во всей Европе как лучший игрок в бридж на континенте и как человек, который проигрывал только тогда, когда хотел проиграть. Одна из его афер кончилась сенсационным процессом, в который были вовлечены некоторые видные представители высшего берлинского общества. Штальман-Корф-Кениг сумел избежать ареста и бежал в Париж, где он превратился в Лемуана. Во время первой мировой войны он начал работать во 2-м бюро, руководя деятельностью его агентуры в Испании. Утверждали даже, что им, в конце концов, было раскрыто дело пресловутой Мата Хари. Однако он сам — Лемуан — упорно это отрицал. Его контора «Экспорт и импорт» была только ширмой для транспортировки оружия. Мсье Лемуан был всегда известен в международных кругах также как преуспевающий торговец контрабандным оружием.

Контора в доме № 44 на Лиссабонской улице отнюдь не была единственной в своем роде. В одном только Париже их было не менее девяти. Большинство находилось вблизи биржи и выдавало себя за комиссионные фирмы. Во всей Франции их насчитывалось 68.

Большая часть их использовалась в основном только для приема лиц, появление которых на бульваре Сен-Жермен было по каким-либо причинам неудобно. Некоторые из этих контор специализировались исключительно на приеме сотрудников иностранных посольств и консульств в Париже и других больших городах. Каждая такая контора имела в своем распоряжении, по крайней мере, одну француженку, обычно телефонистку. В сейфах этих контор находился, как правило, большой набор резиновых печатей различных иностранных учреждений и министерств, украденных или подделанных. Запас их никогда не иссякал: агентов нужно было постоянно снабжать соответствующими документами. Агенты — сотрудники французской разведки — были размещены повсюду. Они работали на военных заводах, содержали лавки вблизи арсеналов, мыли полы на авиазаводах, сорили деньгами в ночных клубах, дружили с продавцами наркотиков и проститутками, занимали почетные места в ассоциациях офицеров-резервистов, снабжали деньгами ростовщиков, влюблялись в директоров экспортных фирм, поступали на службу в частные сыскные агентства, были клиентами переводческих бюро, которые время от времени получали работу от консульств и посольств. Они были друзьями проводников международных спальных вагонов, рейсы которых охватывали всю Европу, и выпивали в маленьких тавернах с водителями автобусов, курсирующих между пограничными деревнями. Они были везде.

Они были в Швейцарии, в Бельгии, в Голландии. В этих странах 2-е бюро создало коммерческие фирмы, которые были заинтересованы в поддержании торговли с Германией. Многочисленные коммивояжеры этих фирм (одна из таких фирм в Швейцарии насчитывала их свыше 90) годами путешествовали по всей Германии.

Все это не было новшеством и частично создавалось еще до первой мировой войны. После поражения Германии 2-е бюро не сделало ни малейшей попытки сократить свою огромную сеть зарубежной агентуры.

Генерал Дюпон, возглавлявший 2-е бюро в течение последних лет первой мировой войны, добился больших результатов. Тот же Николаи писал в своих мемуарах, что 2-е бюро имело за этот период достижения, которыми оно вправе гордиться.

Так, например, французам удалось заслать агента по кличке Анри в германский генеральный штаб и продержать его там целых два года. Другой агент, работавший в одном из важных отделов немецкой контрразведки, некий полицейский комиссар Вейгель сумел почти непрерывно до конца войны доставлять сведения для 2-го бюро. Впоследствии он организовал еще более мощную и действенную шпионскую сеть по всей Европе.

Генерал Дюпон, действительно, создал отличную организацию, наиболее передовую для своего времени разведку, существовавшую до начала тридцатых годов.

Но именно в тот момент, когда Гитлер начал свою лихорадочную подготовку к захватнической войне и когда 2-е бюро должно было действовать максимально быстро и эффективно, оно очень сильно просчиталось, ибо слишком было уверено в себе и в своих возможностях.

Многолетние традиции 2-го бюро убедили его руководство в том, что французская разведка непобедима. По злой иронии судьбы руководители 2-го бюро впали в ту же ошибку, что и немцы после одержанной ими победы в 1871 году, когда они не обратили должного внимания на модернизацию своей разведки и всецело полагались на превосходство своей армии. Что касается французов, то они в данном случае слишком много надежд возлагали на традиционное превосходство своей разведки и не приняли мер к перестройке ее в духе требований времени. Любая система шпионажа по самой сути своей должна быть агрессивной, поскольку стремление разведать чужую тайну уже само по себе агрессивно. Французы же утеряли эту свою агрессивность, причем даже их природное любопытство стало вялым, было поражено пассивностью.

В известном смысле в области разведки они повторяли ту же самую ошибку, что и в области военной. Их тактика стала чисто оборонительной. Они надеялись, что смогут удержать за собой все то, что ими было завоевано. И прежде, чем они осознали свою неудачу, вся система их разведки, несколько лет назад работавшая с максимальной изобретательностью и дерзостью, стала застывать, костенеть, мертветь. Она превратилась в «линию Мажино от шпионажа».

Согласно классическим принципам разведки, шпион может работать только там, где налицо есть секрет, который необходимо добыть. В соответствии с этими принципами во Франции логически имелось три центра для приложения шпионских усилий: Париж, Эльзас-Лотарингия (со Страсбургом, Кольмаром и Мецом) и Северная Франция. Французская контрразведка вела наблюдение за этими центрами, но этого оказалось далеко не достаточным.

Недостаточность этих наблюдений можно было ощутить даже на бульваре Сен-Жермен. Ее можно было почувствовать во многих мелочах, каждая из которых, оставаясь ничтожной сама по себе, вместе с тем свидетельствовала об упрямом цеплянии за отживающие традиции.

Приведем для примера старинный прием использования маленькой комнаты для ожидания, где принимались посетители, в которых 2-е бюро не было вполне уверено. В этой комнате был потайной стенной шкаф, где находился аппарат вроде перископа, позволявший ясно видеть всю комнату. Молодые офицеры относились к этому аппарату без должного уважения. Им казалось, что любой человек, сумевший пробраться во 2-е бюро под каким-либо важным предлогом для совершения какого-либо преступного акта, вряд ли выдаст себя и свои намерения одним лишь выражением своего лица, даже если он убежден, что за ним никто не наблюдает. Что касается традиций 2-го бюро, то они упорно требовали, чтобы такой человек был тщательно осмотрен до того, как с ним начнут говорить. Эта явно устаревшая традиция изжила себя.

Или вот более серьезный пример с радиоотделом, находившимся в подвале. Потребовались годы напряженнейшей борьбы со стороны молодых офицеров, чтобы вообще добиться организации этого радиоотдела. Когда же он был, наконец, организован, то масштабы его оказались далеко не достаточными. Для слушания кодированных коротковолновых передач из Берлина, обращенных ко всем немецким агентам во всем мире, было привлечено явно недостаточное количество людей.

Старые офицеры, работники разведки, настаивали на своих взглядах, многие из которых стали попросту абсурдными.

Так, один майор, руководивший определенной сферой деятельности в Париже, все еще воображал, что шпионаж можно вести теми же самыми методами, какие использовались тридцать лет назад. Каждые несколько недель какая-нибудь очаровательная молодая девушка, встреченная им в ночном кафе или клубе, появлялась в одной из «комиссионных контор». Непоколебимый майор был уверен, что любая из этих девиц является действительной кандидаткой в Мата Хари. Он не жалел денег на содержание элегантной квартиры и на покупку нарядов. Результаты, однако, были обычно равны нулю, поскольку ни один немецкий шпион не удосуживался влюбиться в новоявленную дежурную «Мата Хари».