Страница 5 из 24
Первая самостоятельная внешнеполитическая акция имперского правительства, заключенный несколько месяцев назад договор[3] о восстановлении дипломатических и экономических связей с Россией, подает нам слабую надежду, что Германия вновь воспрянет.
Но у вас и ваших людей должны открыться глаза и уши, и вы станете исполнять свои обязанности в изложенном мной направлении, не поддаваясь на польские провокации или действия и не соблазняясь необдуманными поступками.
Опасения начальника данцигского полицейского управления, как бы нас не захватила целенаправленная психологическая война со стороны Польши, подтвердились в такой степени, что в 1922 году германской стороне было себе трудно и представить. Польша пошла на создание полуофициальных пропагандистских учреждений, которые опутали всю территорию сетью тысяч местных групп, и на их службе находились публицисты, писатели, офицеры и прежде всего сотни журналов. В бесчисленных книгах и тысячах газетных публикаций, а также докладах отныне приводились «доказательства», будто Данциг, а далее и вся Западная Пруссия и часть Померании и Восточной Пруссии испокон века принадлежали Польше или были населены славянскими, родственными полякам племенами, пока злобные германцы не захватили эти земли. Фальсификация результатов исторических и этнологических исследований, искажение статистики и вольные толкования исторических событий должны были подтвердить эти «доказательства». Тем самым любому поляку прививалось убеждение, что он принадлежит к великому народу мореплавателей, у которого вот только в последние столетия не было возможности строить корабли и ходить по морям. Тем острее для Польши жизненная необходимость утвердиться на Балтийском море и вернуть себе «старопольские» земли.
Наиболее значительными представителями этих полуофициальных, опоясавших почти всю Польшу организаций были так называемый Балтийский институт, а также Польский институт западных марок и Лига польского судоходства, получившая в 1930 году наименование Колониально-морская лига. Только в 1930-х годах в последнюю входило свыше 6 тысяч территориальных групп с количеством более чем 800 тысяч членов. Примечательным для этих союзов было то, что в их правление входили высшие польские офицеры и государственные чиновники.
Воистину, поляки хорошо научились у французов ведению психологической войны.
«Специалисты» из польской Колониально-морской лиги даже усвоили, что, не жалея затрат на бумагу и типографскую краску, можно доказать, будто колонии принадлежат Германии по праву, однако, с другой стороны, часть из них все-таки польская.
Ежегодно поляки с 31 июля по 2 августа отмечали в Гдыне Праздник моря. Для Данцига эти дни всегда оказывались самыми напряженными, поскольку тысячи восторженных и хулиганствуюших поляков ехали на спецпоездах из глубины страны через Данциг в Гдыню. Разумеется, на Данцигском вокзале делалась остановка, чтобы отправляющиеся на праздник могли хотя бы одним глазком взглянуть на город, так манящий поляков. Данцигская полиция с трудом удерживала в повиновении массу празднично настроенных поляков на вокзале. Однако, насколько мне не изменяет память, до перестрелок между полицией и ними дело не доходило.
Во время празднований в Гдыне каждый раз произносились подстрекательские речи, в большинстве случаев содержавшие притязания Польши на Данциг и часть Восточной Пруссии. Каждый поляк, приехавший из глубинки, будучи исторически невежественным, из всего этого увозил домой твердое убеждение, будто Польша действительно должна вернуть себе «свой исконный порт Данциг» и возродить могущественный флот. Митингующие ораторы, среди которых нередко были и министры, а иногда даже и президент страны, называли Балтийское море Польским морем.
Об исторических фактах, не отвечавших их целям, польская пропаганда не упоминала ни слова. Вот эти факты:
что Данциг издавна сумел утвердить и гарантировать собственную политическую самостоятельность, когда еще в 1454 году добровольно перешел под покровительство польского короля;
что во все времена он сохранял право на собственную внешнюю политику и дипломатическое представительство;
что город всегда имел собственное управление, подсудность и монетный двор и самостоятельно распоряжался портами и таможней;
что польский король имел право гостить в городе лишь трое суток со свитой, но без вооруженной охраны;
что после смерти правящего польского короля его преемник только тогда смог перенять покровительство, когда торжественно подтвердил самостоятельность и привилегии Данцига;
что, когда Стефан Баторий в 1577 году посягнул на самостоятельность Данцига, это привело к войне, которую победоносно выиграл вольный город;
что мореплавателями в Данциге испокон веков были немцы. Если об этом вскользь и упоминалось в польской пропагандистской литературе, то, само собой, представлялось как нечто незначительное или совершенно превратно.
По Германии и по Данцигу прокатилась волна протеста против польской лживой пропаганды. В германской прессе появились воинственные публикации, разоблачавшие лживые исторические статьи, распространявшиеся в Польше. Но это были усилия единиц, вызвавшие за границей слабый отклик. Ни в Данциге, ни в Германии в 1920-х годах не существовало контрпропаганды, направляемой государством.
Когда в августе 1923 года я докладывал начальнику полицейского управления Фробёсу, какие пропагандистские речи велись во время только что окончившегося Праздника моря в Гдыне, он пояснил: «Польское руководство все больше и больше разжигает население, чтобы подготовить его к войне, когда ему это будет удобно. Если дело пойдет так и дальше, правительство сделается настолько заложником собственной массированной пропаганды, что в результате уже не сможет принимать самостоятельных внешнеполитических решений, а будет вынуждено делать то, чего желает возбужденная толпа. Мы живем под скрытой угрозой войны и должны поддерживать постоянную бдительность.
В Германии не было большей заботы, чем Данциг. Это мне стало ясно, когда в ноябре 1923 года я впервые встретился с офицером абвера — капитаном Вейссом[4], состоявшим при штабе первого военного округа в Кёнигсберге и отвечавшим за проведение контрразведывательных мероприятий.
Удостоверившись через общих знакомых, что я готов к доверительной беседе, капитан Вейсс разыскал меня в Данциге. Он был в гражданском, но его выправка выдавала в нем немецкого офицера. Без околичностей и без подготовки он сразу заговорил о цели своего визита:
— Я знаю, что вас заботит в Данциге и что вы с вашими таможенниками предприняли превентивные меры, чтобы быть наготове на случай внезапных акций поляков. То, как вы при этом действовали, побудило меня установить с вами рабочий контакт. Я приехал спросить вас, сможете ли вы помимо официальных полицейских обязанностей взять на себя выполнение поручений абвера.
Во-первых, речь идет о том, чтобы здесь, в вольном городе, создать небольшую секретную сеть из совершенно надежных людей, которая должна помогать выявлять шпионов, засылаемых через Данциг в Восточную Пруссию и другие районы рейха.
Во-вторых, по причинам, которые я подробнее изложу позднее, желательно срочно из числа польских офицеров и политиков завербовать доверенных лиц или платных агентов. При этом наша цель — заблаговременно получать от этих людей текущую информацию о польских замыслах и тайных мероприятиях, направленных против Германии и Данцига, чтобы мы успевали, насколько это возможно, предпринимать контрмеры.
Наши усилия по решению этой задачи были далеко не достаточными. Но прежде чем дать вам дальнейшие пояснения, я хотел бы спросить вас, готовы ли вы в принципе взять на себя выполнение этих обоих заданий для абвера и считаете ли вы, что у вас достанет сил на их выполнение?
3
Рапалльский договор от 16 апреля 1922 года.
4
Капитан Вальтер Вейсс, во время Второй мировой в чине генерал-полковника командовавший одной из армий.