Друг или враг?

Агент-двойник — это мужчина или женщина, используемые, какой-нибудь страной для шпионажа против другой и которые фактически являются агентами противника, работающими против завербовавшей их страны. Отсюда логически вытекает, что агент-двойник — самый сложный вид агента, с которым приходится иметь дело контрразведчику. Является ли агент-двойник самым опасным или самым полезным видом агента? Это зависит от взглядов и интересов агента: связан ли он со своей страной или страной противника. И это один из самых трудных вопросов, которые должен решать контрразведчик. Чтобы правильно решить вопрос — работает ли данный агент-двойник на нас или против нас, контрразведчик должен не только обладать всеми необходимыми качествами контрразведчика, но и быть глубоким психологом, чтобы за внешними наслоениями в психологии агента увидеть его действительные настроения и убеждения. Например, немецкий агент, пойманный союзниками в период прошлой войны, мог клясться, что его силой заставили работать на немцев и что в действительности он всеми силами старался помочь союзникам, работая против завербовавших его немцев. И он может говорить это только для того, чтобы спасти свою шкуру. Говорят, что перспектива быть повешенным на следующий день делает человека очень изобретательным. Любой разоблаченный шпион прекрасно понимает, что он должен клясться в верности тем, кто его поймал, чтобы избежать казни. Он даже может прийти к новым убеждениям. И здесь как раз есть шанс, что агент говорит, что думает, и поэтому может стать ценным агентом-двойником, то есть работать против своих бывших хозяев. Однако можно ли ему доверять и в какой степени? Вот на эти трудные вопросы и должен ответить контрразведчик.

Как я уже говорил, контрразведчик должен быть на сто процентов уверен в агенте-двойнике. Если же контрразведчик сомневается в агенте, то его следует рассматривать как опасного человека, а если вина агента-двойника может быть доказана, то его надо немедленно предать суду. Если же вина агента полностью не доказана, его следует держать за решеткой до конца войны, чтобы он не мог вредить тем, кто его поймал. Поражение в войне, как известно, часто зависит от малейшей ошибки. И оказать доверие агенту-двойнику, в искренности которого ты сомневаешься, — значит совершить крупнейшую ошибку, которая может иметь дурные последствия.

Разобраться в деле агента-двойника гораздо труднее, чем в деле обыкновенного шпиона. Изучение всех сторон дела агента-двойника занимает дни и даже недели. Ведь каждый факт надо проверять и перепроверять, а это требует времени. Следователь должен определить образ мыслей подозреваемого. А для этого надо наблюдать за ним и когда он спит, и когда бодрствует. Контрразведчик должен стать тенью агента и наблюдать за ним и когда он ест, и когда бреется: в такие моменты он менее насторожен: Эта задача требует от следователя больших умственных способностей, выносливости и хорошего знания натуры человека и его образа действий. Я хочу на примере двух случаев показать работу агентов-двойников. Они могут лучше, чем тысячи слов теории, показать все «за» и «против» в отношении использования агентов-двойников. Эти случаи говорят о том, что агент-двойник может оказаться или очень опасным врагом или очень полезным союзником, который в состоянии сильно повлиять на ход войны.

В 1941 году в Англии жило много честных голландцев, которые хотели бороться за свободу своей родины, находившейся тогда в руках немцев. Они понимали, что пройдет еще несколько лет, прежде чем армии Освобождения, вторгнутся на континент, и не хотели ждать. Некоторые из них становились агентами. Их тайно переправляли в Голландию, где они работали в пользу растущего Движения сопротивления. Это были молодые, физически выносливые, сообразительные и очень смелые люди. От секретного агента требуется смелость особого рода. Безрассудная храбрость, например, за которую часто награждают орденами, хороша на войне, а тайному агенту она даже может навредить. Тайный агент должен быть храбрым и мужественным. Он работает в одиночку, без друзей, которые могли бы поддержать его в трудную минуту. Он всегда начеку. Он должен постоянно контролировать себя, даже ночью, чтобы не проговориться во сне. Именно это и есть настоящая храбрость. И молодые добровольцы обладали ею в достаточной степени.

Они проходили специальный курс подготовки. Учились прыгать с парашютом ночью, владеть огнестрельным оружием и обращаться с радиопередатчиком. Они изучали также способы ведения боя без оружия, учились читать карту и пользоваться компасом. В ходе подготовки они подвергались суровым испытаниям, и те, кто не выдерживал этих испытаний, немедленно отчислялись. Только лучшие из них после нескольких месяцев подготовки становились тайными агентами. За период с 8 ноября 1941 года по 21 апреля 1943 года пятьдесят одного тайного агента сбросили на парашютах в Голландии и одного высадили на голландский берег со специальной лодки. Все пятьдесят два агента в конце концов были арестованы немцами. Сорок семь из них были казнены. Пять остальных избежали казни только потому, что немцы рассчитывали заставить их говорить или надеялись использовать в качестве приманки агентов. Таким образом, вся эта группа секретных агентов была выведена из игры до того, как ей удалось сделать что-либо во вред врагу. Сорок семь агентов — цвет страны — встретили смерть, понимая, что они потерпели неудачу. Все они провалились только потому, что один из этих пятидесяти двух агентов оказался агентом-двойником, работавшим на немцев. Ему каким-то образом удалось успешно пройти все проверки, которым подвергались молодые люди при отборе и в процессе обучения. Герр Шрейдер, начальник немецкой секретной службы в Голландии, тот самый Шрейдер, который фигурирует в следующей главе, назвал свой удачный ход «английской игрой». Для союзников же это была большая трагедия: они потеряли отлично подготовленных агентов, и в результате их агентурная сеть в Голландии не смогла успешно действовать в самый ответственный период войны. Голландец-предатель, который оказался агентом-двойником, после войны был пойман и казнен в Голландии, но это вряд ли может служить утешением.

Теперь приведу обратный пример. Кенгуру — я так буду называть его, так как он действовал под этой кличкой, — был беженцем-чехом. Он прибыл в Англию в начале 1940 года, и, естественно, контрразведка подвергла его проверке. Но еще до допроса он по собственному желанию рассказал нам очень странную историю. Как мы узнали, он добровольно согласился работать на немцев, оккупировавших Чехословакию. После долгих допросов немцы пришли к выводу, что он является приверженцем нацизма. Он прошел специальную подготовку, после чего его забросили в Англию. Его желание исполнилось. Кенгуру клялся, что всегда был на стороне союзников и обманывал немцев только для того, чтобы, став их шпионом, попасть в Англию, где он намеревался предложить свои услуги истинным друзьям. Его заявление поразило нас. Затем он рассказал о некоторых деталях своего задания и назвал условные адреса в Лиссабоне, по которым должен был посылать добытую информацию. Немцы, как стало известно из рассказа Кенгуру, договорились с одним из банков в Лиссабоне, что на его имя через один лондонский банк ежемесячно будет высылаться пятьдесят фунтов стерлингов. В прошлом офицер запаса чехословацкой армии, Кенгуру был образованным, человеком, и поэтому немцы предложили ему по прибытии в Англию вступить добровольцем в армию Свободной Франции. Он должен был пролезть в разведывательные или контрразведывательные органы. Попав туда, он имел бы возможность добывать любые военные сведения, даже «совершенно секретные». Наконец, Кенгуру рассказал нам о методах тайнописи, которым его обучили в школе шпионажа. Обо всем этом он рассказывал очень свободно, и не было необходимости заставлять его продолжать рассказ, когда он на какой-то момент останавливался,чтобы собраться с мыслями.

Мы уже узнали от него о его хозяевах гораздо больше, чем сумели узнать от него немцы о нас и наших методах работы. Но мы еще не были уверены в искренности Кенгуру. Но в то же время он был мало похож на человека, впадающего в панику при первом же намеке на опасность. Три недели я и мой коллега из английской военной контрразведки допрашивали Кенгуру. Мы расспрашивали его о жизни в Чехословакии, интересовались отдельными моментами его жизни, подвергали его перекрестному допросу, пытаясь определить его отношение к союзникам. Почему он предпочитает англичан немцам? Что он думает о демократии в сопоставлении с нацизмом? Читал ли он «Майн Кампф»? Что он знает о Бенеше и Масарике? Как он расценивает мюнхенское соглашение? Эти и многие другие вопросы задавали мы ему в течение трех недель. Затем, сравнив наши выводы, мы увидели, что они совпадают. Мы уже готовы были поверить Кенгуру, но решили подвергнуть его последнему испытанию. В то время я и мой коллега из английской контрразведки жили в одной квартире в районе Челси. У нас была свободная комната, и мы пригласили Кенгуру погостить у нас несколько дней. Мы уже верили ему, но еще сомневались в возможности использовать его. Восемь дней мы незаметно для него внимательно наблюдали за ним. За эти восемь дней мы ни разу ни на минуту не оставляли его одного. Наблюдая за ним, мы изучали его. К концу испытательного срока мы уже не сомневались в его искренности и преданности союзникам.