Страница 8 из 9
Другой сложной задачей является безопасный уход самолета после сброса бомбы. Если истребитель продолжает лететь прямо к цели, бомба, отскочив от воды, может ударить по самолету, либо самолет будет поврежден, когда бомба взорвется, попав в цель. Поэтому пилот после того, как сбросит бомбы, должен изменить курс, выполнив акробатический маневр. Ошибка на долю секунды может привести к гибели самолета и летчика. Пилоты истребителей, привыкшие стремительно думать и выполнять маневры за доли секунды, справлялись с этим достаточно легко.
Для учений по бомбометанию с рикошетированием был выбран пролив Бохол возле базы в Себу. Чтобы сберечь тяжелые бомбы, во время тренировок использовались мелкие, весом от 30 до 60 кг. Сначала всё шло вкривь и вкось, но пилоты упорно тренировались, они повышали свое мастерство и вскоре перешли от неподвижных целей к движущимся. Хотя был достигнут заметный прогресс, неожиданно вся программа подготовки была свернута после внезапного и опустошительного налета американцев на Давао в сентябре, когда была уничтожена половина 201-й авиагруппы. Так как уцелели всего несколько самолетов, лишь атаки камикадзэ могли принести хоть какой-то успех. Разочарование пилотов, которые готовились к бомбометанию с рикошетированием ясно показывает, каким высоким был моральный дух наших летчиков. Лишь он делал возможными самоубийственные тараны.
Было много отдельных примеров высочайшего морального духа наших пилотов и их верности долгу. Поэтому можно сказать, что действия уоррент-офицера Накагавы над Давао, лейтенанта Канно над Япом и в других местах, адмирала Аримы на Лусоне были совершенно типичными.
В течение всего августа эскадрилья ночных истребителей «Ирвинг» лейтенанта Тадаси Минобэ, базировавшаяся в Давао, никак не могла добиться успеха во время ночных налетов на этот город вражеских бомбардировщиков В-24. Нельзя было обвинять неопытных пилотов истребителей в том, что они не могли сбить тяжелый бомбардировщик, который всегда был очень сложной целью. Но уоррент-офицер Ёсимаса Накагава и его наблюдатель старший уоррент-офицер Исаму Осуми дали новый пример исключительной отваги, когда 5 сентября сбили В-24, протаранив его. Вражеский налет начался через час после полуночи. Самолет Накагавы взлетел, чтобы встретить атакующих, и приблизился к одному из бомбардировщиков, когда внезапно пушку истребителя заклинило. Бомбардировщик мог благополучно улизнуть, и тогда Накагава крикнул: «Я намерен протаранить его!» Он направил свой самолет прямо в левый борт бомбардировщика.
Осуми без колебаний ответил: «Врежь ему!» И тут же пропеллер «Ирвинга» вспорол фюзеляж бомбардировщика. Большой американский самолет немедленно закувыркался вниз, а маленький японский истребитель каким-то чудом продолжал лететь, хотя его фонарь был разбит. Накагаве порезало правый глаз осколками стекла, сильный воздушный поток вынуждал его пригибаться на своем сиденье, однако он все-таки сумел сохранить управление. Их жертва едва не выровнялась, и Осуми крикнул Накагаве, что нужно атаковать ее еще раз. Однако когда «Ирвинг» начал пикировать, американский бомбардировщик клюнул носом и рухнул в воду южнее острова Самар. Накагава сумел довести свой потрепанный самолет до аэродрома и благополучно посадить его. Это был исключительный пример живучести истребителя, который совершил удачную таранную атаку.
Накагава и Осуми прямо из летной школы прибыли в эскадрилью лейтенанта Минобэ, которая была известна агрессивными действиями своих пилотов. Однако вне всяких сомнений самым колоритным из летчиков, служивших на Филиппинах, был лейтенант Наоси Канно. Его летное мастерство было признано всеми, еще когда он был курсантом, а его первые боевые достижения были просто великолепными. Однако по-настоящему его слава расцвела летом 1944 года, когда он воевал на Япе. Здесь он встретился в бою с американскими тяжелыми бомбардировщиками В-24 и после нескольких безуспешных попыток сбить этот огромный самолет огнем пушек и пулеметов Канно решил таранить его. Канно прекрасно понимал, что обычный таран в результате лобовой атаки будет роковым для его истребителя, а потому намеревался уничтожить бомбардировщик, срубив ему пропеллером хвостовое оперение. Он знал, что если заходить сзади, то шансы уцелеть под огнем многочисленных пулеметов бомбардировщика будут минимальными. Его истребитель собьют раньше, чем он получит шанс таранить противника. Поэтому Канно решил нанести удар по хвостовому оперению с лобовой атаки. Это был исключительно трудный маневр. Следовало провести истребитель мимо пропеллеров бомбардировщика, но в то же время пролететь достаточно близко, чтобы срубить его хвост.
Первый и второй заходы оказались неудачными, однако оба раза Канно сумел избежать смертоносного пулеметного огня В-24. Во время третьего захода он пролетел еще ближе, буквально прижавшись к огромному фюзеляжу бомбардировщика. И пропеллер истребителя со страшным треском срубил киль бомбардировщика. Удар был таким сильным, что Канно на мгновение потерял сознание. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что истребитель вошел в крутой штопор, а его самого буквально вжало в угол кабины. Полуоглушенный пилот действовал автоматически. Он толкнул вперед ручку управления и медленно нажал на педаль. Истребитель вышел из штопора и перешел в горизонтальный полет. Канно увидел, как В-24 упал в море, а потом сумел посадить тяжело поврежденный истребитель на Япе.
В конце августа Канно оказался на Филиппинах в составе 201-й авиагруппы и добровольно вызвался пройти обучение бомбометанию с рикошетированием. В качестве командира летного состава я мог выбирать из многих кандидатур. Канно был слишком ценен как летчик-истребитель, чтобы использовать его в другом качестве, поэтому лишь с огромной неохотой я уступил его настоятельным просьбам и разрешил обучиться этому опасному занятию. Он был в восторге от представившейся возможности и был очень огорчен, когда эти слишком рискованные атаки были отменены.
Японские пилоты на Филиппинах привыкли обходиться минимумом вещей. Жаркий тропический климат избавлял от необходимости носить лишнюю одежду, а частые перебазирования с одного аэродрома на другой просто не позволяли таскать за собой лишнее. Смена белья и пара полотенец, летные карты, карандаши, несколько личных мелочей и дневник — вот и все, что им требовалось. Всё это помещалось в небольшом чемодане. Каждый пилот имел такой чемодан, на котором была написана его фамилия. Надпись на чемодане Канно была несколько необычной. Она гласила: «Личные вещи покойного капитан-лейтенанта Наоси Канно». В традициях японских вооруженных сил было присваивать погибшим в бою офицерам следующее воинское звание. Отметим, что Канно написал это еще до того, как начались операции камикадзэ.
Ближе к концу сентября 201-я авиагруппа узнала, что из Японии вскоре прибудут новые истребители «Зеро», которые должны восполнить наши многочисленные потери. Мы должны были отправить пилотов в Японию, чтобы принять эти самолеты на заводе. Мы могли без всяких проблем найти для этого достаточное количество рядовых, так как они рвались побывать дома, хотя бы пару дней, после того как прослужили за морем так долго. Но выбрать офицера, который будет командовать группой, было совсем нелегко. Мы решили послать того офицера, который дольше остальных прослужил вдали от дома. Им оказался Канно.
Против всех ожиданий, Канно это решение совсем не понравилось, и он сразу высказал свое неудовольствие. «Вскоре на этих островах начнутся решающие бои. Если я отправлюсь домой, то могу пропустить их. Пожалуйста, найдите кого-нибудь другого». Его слова прозвучали совершенно искренне, и то, что это сказал «покойный капитан-лейтенант Канно», нас совершенно не удивило. Но мы должны были проявить твердость. Действительно, тот, кому предстояло сейчас лететь в Японию, мог пропустить надвигающуюся битву. Однако командир выбрал Канно и отдал прямой приказ, поэтому тот неохотно подчинился. Вскоре после того, как наши летчики прибыли в Японию, противник высадился на Лейте.