Страница 25 из 109
Мы уже упоминали о сотрудничестве генерал-лейтенанта Н.М. Потапова с военной организацией при Петроградском комитете РСДРП(б). Здесь же уместно вспомнить А.А. Игнатьева, А.А. Самойло, А.А. Свечина, Б.М. Шапошникова, принявших активное участие в военном строительстве СССР. Центральный орган военной разведки и контрразведки – Отдел 2-го генерал-квартирмейстера (Огенкварт) ГУГШ был сохранен и работал вплоть до мая 1918 года. Бывший командир Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант В.Ф. Джунковский впоследствии стал одним из ведущих специалистов, помогавших Ф.Э. Дзержинскому в формировании структур ВЧК. А генерал русской разведки М.Д. Бонч-Бруевич до конца своей жизни преподавал специальные дисциплины в Советской России…
Вместе с тем руководители советского правительства понимали, что в борьбе с противниками власти нельзя рассчитывать исключительно на специалистов из служб Российской империи или на иностранных консультантов из числа «классово чуждых элементов». 7 (20) декабря 1917 года образована ВЧК – первая общегосударственная специальная военно-политическая структура советской власти. Ее задачами являлись борьба с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и должностными преступлениями. Членами коллегии ВЧК Совнарком назначил Д.Г. Евсеева, Н.А. Жиделева, И.К. Ксенофонтова и Я.Х. Петерса. Руководителем ВЧК (председателем) стал Ф.Э. Дзержинский, имевший большой опыт конспиративной работы, в том числе по борьбе с агентурой Департамента полиции. Заместителем председателя был назначен В.А. Александрович (П.А. Дмитриевский) – член ЦК партии левых эсеров, также имевший опыт работы по военно-конспиративной линии.
Таким образом, сложилась ситуация, при которой первые руководители ВЧК работали в условиях двойной системы подчиненности: формально-административной – правительству и неформально-политической – ЦК своих партий. В структурах РСДРП(б) и ПЛСР одновременно создается несколько специальных комиссий и подкомиссий, осуществляющих внутренний контроль и ведущих внутреннюю разведку.
Вообще говоря, идея завоевания власти трудящимися во всем мире была доминирующей в среде «пламенных» революционеров. Уже во время Первой мировой войны некоторые деятели германской социал-демократии (К. Либкнехт, Р. Люксембург и др.) высказывались за создание Социалистического интернационала. Октябрьский переворот 1917 года не только ускорил, как катализатор, процесс создания коммунистических партий в различных странах, но и стал для них примером для подражания.
Подавляющее большинство сторонников коммунистической идеологии в тот период искренне верили, что русская революция – первый этап международной социалистической революции. Руководители партий коммунистической направленности признавали правомерность революционной войны и революционного насилия со стороны эксплуатируемых классов.
Ф. Энгельс по этому поводу писал: «Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков и пушек, то есть средств чрезвычайно авторитарных. И если победившая партия не хочет потерять плоды своих усилий, она должна удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие»[74].
Проигравшие в 1917 году члены Временного правительства, лидеры Белого движения и политических партий, оказавшиеся в эмиграции, неустанно обвиняли большевиков в беспринципности, в том числе в сотрудничестве с Германией. А после того как партию возглавил И.В. Сталин, его обвинили в беспринципности и бывшие (также проигравшие) вожди Октябрьского переворота.
Мы считаем, что в сложные годы Гражданской войны политической принципиальностью (как и общечеловеческой моралью) практически никто не руководствовался (впрочем, как и в любое другое время). Монархисты, анархисты, эсеры, кадеты, националисты – представители всех политических сил России, равно как и военно-политическое руководство стран Антанты, были не менее беспринципны при достижении своих целей, чем большевики. В этом смысле обвинять только руководство РСДРП(б) – РКП(б) во всех смертных грехах нам представляется абсолютно неверным. Все партии и движения в равной степени «были хороши», но большевики в итоге одержали победу.
В отличие от министров Временного правительства комиссары Совнаркома действовали решительно и быстро. Правые партии (кадеты, октябристы и др.) были объявлены врагами революции, соответственно, все организации при них подлежали роспуску, а газеты – закрытию. 2 (15) января 1918 года в Петроград нелегально прибыл Керенский, надеясь с помощью эсеров пройти в Таврический дворец и принять участие в работе Учредительного собрания, но эсеры отказали ему в содействии.
Накануне открытия Учредительного собрания оппозиционные большевикам силы допустили крупную ошибку. Сторонники собрания из Петроградского гарнизона предложили провести вооруженную демонстрацию в его защиту, а также взять на себя охрану Таврического дворца. Однако депутаты от победивших на выборах партий, в первую очередь эсеры, настояли на мирной демонстрации. 5 (18) января почти никто из солдат участия в демонстрации не принял, и отряд матросов под командованием А.Г. Железнякова и Н.А. Ховрина успешно отразил попытки манифестантов подойти к Таврическому дворцу. 6 (19) января в 4 часа 40 минут Учредительное собрание было распущено (матросу Железнякову, начальнику караула Таврического дворца, предложившему депутатам очистить зал, приписывают знаменитую фразу «Караул устал!», или, в более полном варианте: «Прошу прекратить заседание! Караул устал и хочет спать!»). Манифестации в поддержку собрания были разогнаны с помощью силы. С этого момента лидеры правых эсеров и меньшевиков окончательно перешли в лагерь оппозиции «красному» правительству.
Спустя несколько дней после описанных событий, 12 (25) января 1918 года, члены Закавказского комиссариата, обсудив вопрос о политическом положении, приняли решение о созыве Закавказского сейма как законодательного органа региона. 10 (23) февраля в Тифлисе прошло первое заседание Сейма, в состав которого вошли депутаты, избранные от Закавказья во Всероссийское Учредительное собрание.
После разгона Учредительного собрания Советское правительство внимательно следило за развитием событий в Закавказье. 22 января 1918 года в Тифлис прибыл С.Г. Шаумян. Его цель была очевидна – проводить курс на взятие власти большевиками. В ответ Закавказский комиссариат отдал приказ о немедленном аресте Шаумяна, и уже в феврале он был вынужден возвратиться в Баку, который в то время находился на самом острие противоборства различных политических сил. К тому же на бакинские нефтепромыслы с вожделением смотрели Великобритания, Германия, США, Франция и Турция.
В январе 1918 года турецкие войска, нарушив заключенное в декабре 1917 года перемирие, начали наступление на Закавказье. Не встретив серьезного сопротивления, так как Кавказский фронт к тому времени был фактически развален, 13 марта турки заняли Эрзерум. 3 марта 1918 года Советская Россия подписала «позорный», по определению Ленина, Брестский мир, по которому Турции отходили населенные армянами и грузинами области Ардагана, Батума и Карса.
Военно-революционный комитет Кавказского фронта под руководством Г.Н. Корганова переместился в Баку, где начал работу по созданию Кавказской Красной армии, то есть советских вненациональных вооруженных сил. В марте 1918 года Яков Серебрянский был назначен начальником отряда по охране продовольственных грузов на Владикавказской железной дороге. В его официальной биографии говорится, что это был отряд, подчинявшийся командованию Красной армии. Однако по другим данным отряд находился в подчинении Бакинского совета депутатов.
Формирование частей Красной армии Корганову завершить не удалось. 30 марта 1918 года в Баку начались вооруженные столкновения между подразделениями мусульманской Дикой дивизии и частями Бакинского совета. В тот же день на квартире большевика Н. Нариманова начались переговоры между руководителем Бакинского совета С.Г. Шаумяном и лидером «Мусавата» М.Э. Расул-заде. Стороны почти достигли соглашения о перемирии, когда поступила информация об обстреле конного отряда Красной армии на Шемахинской улице. По окончании боев Шаумян доложил в Москву:
74
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 18. – С. 305.