Страница 16 из 109
Большое внимание уделялось конспиративным квартирам, которые имели строго определенное назначение. Одни использовались для проживания нелегалов, другие – как явочные, третьи – для проведения собраний, хранения литературы или оружия, размещения типографий и т.п. Наиболее засекреченными были партийные типографии, о расположении которых знали единицы. Даже типография «Искры» в Швейцарии фактически находилась на нелегальном положении. Многие активисты знали, где находится редакция газеты, и лишь единицы – где печатают тираж.
Прием того или иного лица на явочной квартире был возможен только при наличии особого пароля. Степень доверия к прибывшему нередко определялась содержанием пароля. Фразы «Я от Вани», «Я от дяди Вани», «Я от дяди Вани, он шлет вам поклон» многое говорили держателю конспиративной квартиры.
Система явок, действовавшая по принципу «обезьяньего моста», нередко дублировалась. При провале вступала в работу «спящая сеть», которая в случае провала основной явки мгновенно расконсервировалась.
Для обеспечения конспирации широко применялась шифрованная переписка. В текст письма вставляли заранее разработанные условные фразы, содержание которых могли понять только лица, имевшие соответствующую кодовую таблицу. Широко использовались симпатические (невидимые) чернила, проступавшие поверх обычного текста после специальной обработки. Текст, написанный симпатическими чернилами, мог быть еще и зашифрован. Для большей надежности в партийной переписке использовалась также система контейнеров и тайников.
Чтобы успешно противодействовать полиции и спецслужбам Российской империи, тщательно изучались и обобщались методы их работы. Особое внимание уделялось способам выявления наружного наблюдения и приемам ухода от слежки.
Революционеры имели свои группы наружного наблюдения и контрнаблюдения, обеспечивавшие безопасность членов подпольных организаций, особенно во время собраний партийного актива. Практиковалось наблюдение за известными сотрудниками полиции и жандармерии с целью выявления конспиративных квартир и секретной агентуры. Как и в государственных структурах, у подпольщиков были специальные группы, осуществлявшие физическую охрану партийных активистов, прежде всего во время митингов, маевок и других массовых мероприятий, когда существовала реальная угроза ареста с поличным.
Профессиональные революционеры, хорошо известные полиции, часто находились на нелегальном положении. Нелегала следовало обеспечить фальшивыми документами, которые делились на категории в зависимости от качества. Самыми надежными являлись настоящие паспорта, выданные реальным лицам и попавшие в руки подпольщиков. Использовались паспорта умерших и дубликаты настоящих паспортов, иногда выписанные без ведома владельца. Некачественными считались паспорта с вымышленными данными. Бланки паспортов покупались у чиновников, похищались в полицейских участках или изготовлялись. Наиболее опытные партийные работники имели в запасе несколько паспортов, выписанных на разные фамилии, в том числе иностранных.
Каждый нелегал имел партийный псевдоним. Псевдонимы часто менялись. Использование разных (и особенно новых) псевдонимов позволяло на определенный срок вводить в заблуждение сотрудников полиции и специальных служб.
После 1907 года одним из основных методов обеспечения безопасности подпольщиков стало выявление полицейской агентуры и предотвращение ее внедрения в организации. У партии социалистов-революционеров основным контрразведывательным органом было бюро В.Л. Бурцева, с которым контактировали многие изменившие присяге обиженные представители российского политического сыска.
В РСДРП также создавались специальные органы по борьбе с провокаторами. В 1910 году Ф.Э. Дзержинский писал, что необходимо обязательно организовать следственный отдел по разоблачению провокаторов. На практике борьба с секретной агентурой включала в себя выявление сексотов, проведение расследований для установления фактов предательства, выработку мер предупреждения от внедрения агентов и мер пресечения по отношению к установленным «революционерам-отступникам».
Для выявления секретных агентов партийцы анализировали попадающую к ним в руки полицейскую информацию. Среди членов подпольных кружков проводились опросы по поводу лиц, вызывающих подозрение в сотрудничестве с полицией и жандармерией. Все сведения о провокаторах незамедлительно поступали в центральные органы партии. Голословные обвинения в провокационной деятельности не приветствовались. За подозреваемым могли установить наружное наблюдение с целью выявления контактов. Заподозренный член партии, как правило, переводился в «карантин», то есть отстранялся от активной партийной работы. Поскольку расследование всегда проводилось конспиративно, оно занимало значительное время: иногда на это уходило много месяцев, порой – несколько лет. Для получения более подробных сведений о проверяемом лице партийцы вступали в контакт с государственными чиновниками, представителями полиции и специальных служб. Кроме того, между революционными партиями часто осуществлялся обмен информацией.
Для предотвращения проникновения секретных агентов в ряды РСДРП все провалы тщательно анализировались, новые кадры подбирались в высшей степени осторожно. С этой же целью в газете «Искра», в разделе «Из деятельности Охранного отделения», раскрывались методы по выслеживанию революционеров и давались рекомендации по совершенствованию приемов конспирации. Также в «Искре» публиковались добытые секретные документы Департамента полиции и фамилии секретных агентов.
Наиболее эффективным (и наиболее опасным) способом являлось внедрение революционеров в число секретных сотрудников, однако в большинстве случаев ЦК РСДРП относился к подобной практике отрицательно.
Имела место и ликвидация секретных сотрудников, особенно в 1905–1907 гг. Но к этому прибегали лишь в крайних случаях. Во-первых, при недостаточности доказательств «устранить» могли невиновного члена партии. (Здесь следует отметить, что Департамент полиции иногда специально распространял лжеинформацию, дискредитировавшую партийных активистов.) Во-вторых, убийство секретного сотрудника органы политического сыска империи никогда не оставляли без ответных жестких мер. Розыск исполнителей приговора велся не только в России, но и за рубежом, силами заграничной агентуры, полиции и специальных служб иностранных государств. Попавшихся сначала компрометировали в глазах товарищей, а затем устраняли без суда и следствия.
Здесь следует отметить, что стратегическая дальновидность В.И. Ульянова-Ленина проявилась в нежелании превращать особенно рискованные акции по ликвидации внедрившихся в партию «чужеродных элементов» в неконтролируемую систему. Это неминуемо столкнуло бы РСДРП(б) в пропасть тотального террора со всеми вытекающими из этого последствиями. К большевикам было бы привлечено совершенно иное внимание со стороны карательных органов. Сменило бы вектор оценки и мнение прогрессивной общественности – в случае неконтролируемого террора от РСДРП(б) отдалились бы многие социальные группы. В 1920–1950 гг. подобная линия в целом выдерживалась и по отношению к политическим противникам Советской России за рубежом. Решения о ликвидации наиболее злостных противников режима принимались на самом верху, и количество таких акций было не столь велико, как это иногда преподносится. (Наш герой впоследствии имел прямое отношение к некоторым из них.)
С 1904 (после Кишиневского погрома) по 1914 год в Палестину из Российской империи переселилось около сорока тысяч евреев. Большинство иммигрантов Второй алии были ортодоксальными иудеями, но среди переселенцев были и социалисты, основавшие кибуцное движение. Молодежь, прибывшая в Эрец-Исраэль, была воодушевлена идеями национального возрождения еврейского народа на исторической родине и тяготела к построению общества на социалистических началах. Осуществление этих идей казалось довольно простым, поскольку в Палестине еще не сложилось общества, которое следовало бы перестраивать, – его еще только предстояло построить на основе идеологии репатриантов. Эта идеология испытала сильное влияние взглядов А. Гордона, видевшего в продуктивном, в первую очередь сельскохозяйственном, труде залог возрождения еврейского народа.