Страница 11 из 46
Увы, возразить здесь нечего.
Да и незачем.
После убийства Сталина и расправы с Берией в 1953 году, после доклада Хрущёва о культе личности «под занавес» XX съезда в 1956 году и после политического убийства хрущёвцами Молотова, Маленкова и Кагановича в 1957 году Советский Союз действительно шёл (а точнее — его подло вели) в тупик и затем — в пропасть.
Но это было не логическим результатом «коммунистического эксперимента», а результатом комплексного плана постепенного разрушения социализма. И хрущёвские волюнтаристические коррективы сталинских директив были одной из частей этого подлого плана.
Впрочем, эта моя книга — всё же о другом. А именно о том, каким могло быть развитие СССР при живом, а не убитом Берии.
Вот и посмотрим, каким курсом мог бы повести страну Лаврентий Павлович Берия, если бы его не убили.
Глава 4
Берия и реформа политической системы
Есть все основания утверждать, что Берия, останься он жив, обеспечил бы важнейшую политическую реформу, задуманную ещё Сталиным, — перенос центра государственной власти из партийных в советские органы.
Политическая система Советского Союза накануне его развала в 1991 году основывалась на «руководящей и направляющей роли КПСС», которая была закреплена конституционно — в знаменитой 6-й статье Конституции СССР.
Но верен ли был такой принцип?
И как он в СССР сформировался?
До Октября 1917 года Ленин рассматривал партию как инструмент завоевания трудящимися политической власти в виде Советов и выдвинул лозунг «Вся власть Советам!», а не «Вся власть РСДРП(б)!».
После победы Октября Ленин рассматривал партию как инструмент укрепления, опять-таки, Советской власти, то есть власти Советов рабочих и крестьянских депутатов.
Из этого, собственно, не следовал принцип главенства партии, однако реальный ход событий в России поставил во главе всех преобразований именно партийные органы. Советские органы с самого начала приобрели подчинённое значение, потому что внутренние свергнутые классы и внешняя интервенция уже в 1918 году поставили молодую Советскую власть в форсмажорные обстоятельства гражданской войны.
Так оно дальше и пошло — в дальнейшем роль партии в организации жизни в СССР лишь возрастала и укреплялась, и это тоже было обоснованно — политический «форс-мажор» продолжался и преодолеть его можно было лишь при условии такого сплочения всех деятельных сил общества, которое могла обеспечить лишь сильная политическая партия большевиков.
Но Советский Союз развивался, массово вырастали новые поколения, рождённые и воспитанные уже при Советской власти. Эти поколения были убеждёнными сторонниками и строителями социализма, и их представители всё более определяли характер деятельности во всех сферах жизни общества. Поэтому реальное управление всё более перемещалось из партийных в хозяйственные органы, вершиной которых были наркоматы и Совнарком — Совет народных комиссаров СССР.
Совнарком, а после войны — Совет Министров СССР, был исполнительным органом, образуемым Верховным Советом СССР, то есть Советской властью. И поэтому с какого-то момента (конкретно — с начала 50-х годов) назрела необходимость пересмотреть взгляд на роль и место Коммунистической партии в политической системе СССР. Приоритет надо было отдавать органам Советской власти — Верховным Советам СССР и союзных республик, областным, районным и городским Советам депутатов трудящихся. Партийные же органы должны были обеспечивать цементирование общества в единый духовный монолит за счёт особо высоких моральных качеств коммунистов, за счёт того, что они являются нравственным авангардом советского общества.
Сталин и был намерен начать такую постепенную реформу, что стало одной из внутренних причин его устранения нарождающейся «партоплазмой». При этом, когда Сталин говорил о партии как об «ордене меченосцев», он имел в виду не отгороженность коммунистов от народа, а, напротив, требование для членов партии рыцарственного поведения, благородства и отрешения от своекорыстных побуждений как примера для беспартийных.
Провёл ли бы подобную реформу Берия?
Ответ на этот вопрос дал, собственно говоря, сам Хрущёв.
В июне 1953 года Хрущёв избавился от Берии.
В июне 1957 года Хрущёв при активной помощи маршала Жукова произвёл на Пленуме ЦК внутрипартийный (и антипартийный) переворот, объявив Молотова, Маленкова и Кагановича «антипартийной группой».
В октябре того же 1957 года Хрущёв избавился уже от Жукова.
Если при Сталине крупные партийные перемены — какими бы жёсткими и даже жестокими они ни были — обуславливались интересами государства, то уже ликвидация Берии стала актом не политическим, а политиканским, нужным лично Хрущёву, сумевшему спровоцировать на политиканство остальных. И с этого момента подлинно политическая (то есть — в интересах партии, государства и народа) линия внутри руководства КПСС оказалась под угрозой.
XX съезд верную линию почти прервал, а попытка Молотова, Маленкова и Кагановича её восстановить стоила им места в высшем руководстве.
Фактически с июня 1957 года большевики-государственники утратили в России политическую власть, и к власти пришли политиканы — пока ещё, впрочем, не помышляющие о реставрации капитализма, но реально работающие на эту будущую реставрацию. Позиции лично Хрущёва к ноябрю 1957 года полностью окрепли, что означало и укрепление тех «серых кардиналов» типа Куусинена и прочих, которые подготавливали почву для реставрации капитализма, невозможной без ликвидации социализма.
Берия был системным антиподом Хрущёва, так что необходимую социализму реформу он провёл бы.
Как уже читателю известно, 1 ноября 1957 года Хрущёв выступал на собрании актива Московской областной организации, где и задал свой сакраментальный вопрос: «Если бы партия не смогла бы справиться с Берией, куда бы тогда пошли мы?»
А вот далее Хрущёв рассуждал так:
«…возьмите Берию. Берия после смерти Сталина в каком направлении стал действовать? Он стал усиливать МВД и ослаблять партию… и мы Берию буквально за хвост поймали, когда он стал громить партийные организации на Украине, в Белоруссии, Литве, Латвии (? — С. К.), Эстонии (? — С. К.), и он добрался бы, конечно, до Российской Федерации…»
Хрущёв лгал, пользуясь тем, что его аудитория не знала и не могла знать истинного положения дел.
Берия не стал усиливать МВД как репрессивный орган — он, напротив, предложил ограничить права Особого совещания, избавил МВД от ГУЛАГа, передав его в Минюст СССР, а также избавил МВД от народнохозяйственных функций, передав всю промышленность МВД в отраслевые министерства.
Берия задумывал реформу МВД в том духе, что должна была быть усилена контрольная и информационная роль органов МВД и превращение органов государственной безопасности на местах в своего рода «петровских сержантов» Советской власти, которые обеспечивали бы прямое информирование с мест высшего и регионального руководства о реальной ситуации в обществе и экономике.
Берия не громил партийные организации, а резонно указывал на уродливую кадровую политику в конкретных «новых» регионах — на Западной Украине, в Западной Белоруссии, в Литве (о Латвии и Эстонии речи не было), где национальные кадры играли тогда незначительную роль, зато на почве национализма был развит политический бандитизм.
В «старых» союзных республиках положение тоже было далеко от благополучного. Но там национальные кадры создавались с начала 20-х годов. Поэтому о «старых» союзных республиках Берия речь не вёл, хотя и тут у него некие соображения намечались.
В то же время показательны слова Хрущёва о том, что Берия якобы начал «ослаблять партию». Ведь Берия действительно считал, что все основные практические вопросы надо ставить там, где они затем практически решаются, то есть не в ЦК КПСС, а в Совете Министров СССР.
И это его мнение совпадало со сталинским.