Расплата

Прошло еще несколько дней. Наконец сообщение из Новосибирска: «Согласно информации инженера Брылева, полученной им от Хомяковой Зинаиды Романовны, разыскиваемый Вами Хомяков Мирон, он же Моргун Егор, проживает в Иркутске, ведет переписку с сестрой Зинаидой, очевидно, через посредника Прошина Мелентия Марковича, адрес которого: Иркутск, Третья Ангарская, 41».

Мы облегченно вздохнули и уже прикидывали, отправив запрос в Иркутск, как поступить с «часовщиком», вдруг оттуда, словно гром средь ясного неба, сообщение: Моргун Егор Фролович, проживавший с 1944 года в Иркутске на квартире гражданки Залесской Виктории Ивановны, 3 марта 1949 года убыл неизвестно куда.

Что же случилось? Может, «часовщика» кто-то предупредил и он скрылся? Надо было искать беглеца но свежим следам. И по ним должны были пойти прежде всего те, кто вел столь нужный для следствия по делу Дрозда-Терещенко розыск.

Меня и подполковника Мазаловича спешно направили в Иркутск.

Самолет наш из-за непогоды сделал на пути в Иркутск несколько вынужденных посадок. Но вечером мы были почти у цели — через иллюминаторы любовались Байкалом. Он и сейчас был величав и красив, хотя хмурые мартовские сумерки делали его водную гладь угрюмой, свинцово-серой, а скалистые берега словно размывались в холодной туманной дымке.

Неплохие новости ожидали нас в Иркутске. Наши здешние коллеги, тоже встревоженные внезапным исчезновением «часовщика», за минувшие сутки изрядно похлопотали. Им уже было известно, что разыскиваемый Моргун Егор (он же Хомяков Мирон и «часовщик») неделю назад поссорился с Викторией Залесской, с которой жил с 1944 года, не регистрируя брака. А теперь тайком от нее перебрался к своему приятелю Прошину. «Часовщик» ищет покупателя: хочет поскорее продать свою легковушку-автомобиль ГАЗ-А, чтобы куда-то уехать.

Нам предстояло осуществить следующее: лишить «часовщика» какой-либо возможности скрыться, проверить подлинность имеющихся у него личных документов, определить степень возможной связи его с иностранной разведкой…

Главную зацепку для решения этих задач мы видели в том, что «часовщик» продает свою машину, а покупателя ищет через приятеля Прошина. Мы и направили к ним «покупателя» — оперработника майора Алешина, который с завидным профессиональным мастерством разыграл торг с «часовщиком».

Алешина пригласили из Читы в Иркутск под видом офицера интендантской службы. Когда он, как говорится, вошел в свою роль, то стал наведываться на Ангарскую пристань якобы с целью покупки катера для личного пользования. На той пристани работал мотористом Прошин, с которым и познакомился «покупатель» «случайно». Приобрести катер здесь нельзя было. Но, видя, что майор состоятельный человек, Прошин предложил ему приобрести легковушку и таким образом познакомил его с «часовщиком».

Алешин хорошо знал автодело и дня три придирчиво осматривал и испытывал автомобиль «часовщика». В свою очередь «часовщик» с неменьшим старанием проверял «покупателя», задавал ему неожиданные провокационные вопросы. Настороженность «часовщика» постепенно рассеивалась. Они сошлись на приемлемой для обеих сторон цене и отправились к инспектору милиции, ведавшему учетом личных автомашин. Инспектор был заранее подготовлен к этому визиту. Он потребовал паспорта и другие личные документы — для оформления сделки: водительские права, метрики, военные билеты, справки о состоянии здоровья и ранениях… Чтобы не насторожить продавца, инспектор более жесткие требования предъявлял к «покупателю». А тот не замедлил соответствующим образом отреагировать: устроил бурную сцену, обвинив инспектора в формализме. Но затем, «с трудом успокоившись», согласился принести все недостающие бумаги и убедил «часовщика» поступить точно так же, чтобы ускорить куплю-продажу.

Таким образом, многие личные документы «часовщика» оказались в наших руках. Не прошло и суток, как специалисты научно-технического отдела дали заключение: свидетельство об инвалидности Моргуна Е. Ф., его военный билет, справка о ранении, удостоверение о снятии с воинского учета, штампы о выписке из Ворошилова-Уссурийского и прописки в Иркутске — фальшивые. Документы изготовлены вручную на отечественной бумаге. Подлинными оказались только права на управление автомобилем. Для разбирательства с паспортом потребовалось еще несколько дней. Выяснилось: бланк паспорта «часовщика» являлся подлинным. Но вместо вытравленных записей об истинном владельце паспорта в него были внесены фамилия Моргуна и другие сведения. А впервые этот паспорт был выдан 12 декабря 1940 года городским отделом МВД Владивостока Лифанову Аркадию Сидоровичу. В архивах сохранилось его заявление о том, что он утерял этот паспорт в январе 1941 года.

Изучение документов и самой личности «часовщика» не позволило сделать вывода о его сотрудничестве с иностранной разведкой.

Итак, подводим итоги. Слово — следователю подполковнику Мазаловичу: «Считаю бесспорным: «часовщик» — это Хомяков Мирон Романович, 1915 года рождения, уроженец Кургана. В 1939 году он живет под чужим именем — Моргуна Егора Фроловича — в Бикине, затем устраивается в Ворошилове-Уссурийском и Иркутске с поддельными документами, в 1939 году, видимо, ищет возможность ухода в Маньчжурию…»

«Часовщика» задержали. При обыске у него изъяли небольшой чемодан с материалами и инструментами для подделки документов и шесть изготовленных на разные имена фальшивых аттестатов об окончании средней школы, специальных училищ, курсов шоферов, а также всевозможные самодельные резиновые штампы и печати.

Подоспело время первого допроса. Его поручили вести подполковнику Мазаловичу и мне. Как в таких случаях водится, обе стороны — и преступник, и те, кто допрашивает его, — с нетерпением ждут этого допроса. Одна сторона («часовщик») — потому что хочет скорее узнать, какими против него уликами располагают и что ему грозит; другая сторона — чтобы до конца разобраться с его правонарушениями.

Хомяков-Моргун высок ростом, строен, худощав. Лицо у него приятное, продолговатое, карие глаза чуть прищурены. На голове копна черных как смоль, густых, вьющихся волос. На нем — начищенные до блеска хромовые сапоги, кожаный реглан. Ничего не скажешь — «интеллигентная внешность»!

Он кидал по сторонам пристальные взгляды, его тонкие нервные пальцы холеных рук слегка вздрагивали. Но сидел он чуть подбоченясь и всем своим видом как бы говоря, что зря вокруг него что-то затевается, что он и не такое видывал.

Подполковник Мазалович объяснил требования закона о правах и обязанностях задержанного, спросил: «Назовите правильно свою фамилию, имя, отчество?» — «Разве вам неизвестно?» — спросил тот улыбаясь. «Прошу ответить на вопрос». — «Что ж, пожалуйста, я Моргун Егор Фролович». — «Предлагаем чистосердечно рассказать следствию, какие правонарушения вы совершили». — «Гражданин следователь, я жил, может быть, немного безалаберно, но, как говорится, честным трудом, ничем себя не скомпрометировал».

На вопрос о том, где он родился и чем занимался до задержания, Моргун изложил сочиненную им уже известную нам версию, что, дескать, родился в Барнауле, родителей не помнит, родственников не имеет. С малых лет воспитывался в детдоме, откуда сбежал и бродяжничал во многих городах, а в 1944 году осел в Иркутске. Из знакомых назвал лишь Прошина, Залесскую и Шевелеву, у которых ранее жил.

Мы снова предупредили задержанного быть искренним. Однако он, и глазом не моргнув, назвал почти все крупные города, расположенные в районе железнодорожной магистрали — от Урала до Владивостока, где якобы жил, заявляя, что точные адреса местожительства и предприятий, где работал, не помнит. В таком «ключе» продолжать допрос было бесполезно, и мы его прекратили. Моргун, как видно, стреляный воробей — не сознается ни в одном своем преступлении, пока не будет изобличен безоговорочными уликами.

В тот же день генерал Шишлин поинтересовался результатами первого допроса. Подполковник Мазалович, разговаривая с ним по телефону, доложил по всей форме. И вдруг лицо его, полное, обычно непроницаемое, с массивными очками на переносице, вздрогнуло от изумления.