Расплата

Первый день поиска оказался бесплодным. А на вторые сутки, в полдень, произошло нечто неожиданное.

Старшему лейтенанту сперва показалось, что он провалился в медвежью берлогу. Левая нога его подвернулась — колено обожгла нестерпимая боль. Однако, не теряя самообладания, он выхватил из кобуры пистолет и дважды выстрелил, думая, что перед ним зверь: вокруг — кромешная тьма. Эти-то выстрелы и помогли солдатам отыскать своего командира, они не заметили его исчезновения и продолжали двигаться в заданном направлении.

Так была обнаружена замаскированная землянка, в которую через проломленную крышу свалился старший лейтенант Чебану. В ней была лежанка, печь, сложенная из камня-дикаря, грубо обработанные шкуры диких зверей. Землянка имела обжитой вид, в печке даже зола была теплой. Вполне возможно, здесь скрывался кто-то. Такое предположение подтверждалось и тем, что возле землянки отыскался человеческий след, уходивший в сторону ручья, протекавшего в распадке (тут след исчез).

Старший лейтенант Чебану распорядился соорудить неподалеку от ручья шалаш, где оставил трех солдат для наблюдения за землянкой до прибытия оперативных сотрудников. Остальные солдаты, неся попеременно на самодельных носилках своего пострадавшего командира, направились по его распоряжению в Сучан.

Узнав обо всем этом, капитан Сошников сделал вывод, что в землянке укрывается Дрозд, о чем и поспешил доложить нашему хабаровскому руководству.

В Скалистый распадок немедленно направили работников МГБ и милиции, которые осмотрели землянку и составили акт, указав в нем все достопримечательности этого логова.

Землянка была вырыта в каменистом косогоре. Выход из нее искусно маскировался густым кустарником. Из крыши чуть выдавалась печная труба, выходившая в кусты ивняка. Небольшую лежанку покрывали шкуры изюбра и козла. В углу — куски вяленого мяса, берестяные туесы и ивовые корзины с кедровыми орехами, сушеными грибами, диким виноградом (точно такую корзину нашли те три женщины). В стене — потайная ниша, в которой лежал обрез от винтовки с патронами. Никаких документов не обнаружили…

«Неплохая обжитость землянки и наличие давнего запаса продовольствия свидетельствуют о том, что владелец скрывается здесь не один год. И это, в свою очередь, свидетельство того, что там действительно мог скрываться Дрозд. Ибо после его побега минуло несколько лет», — закончил свой рассказ Сошников.

У меня не лежала душа к сделанному им выводу. Ведь оставалось еще неясным то, чего мог дожидаться Дрозд в течение целого ряда лет в таежной глуши. Но из-за отсутствия других, более убедительных предположений по розыску мы остановились на этом и, казалось, делали все возможное, чтобы найти хозяина землянки.

Не прекращали наблюдения и за Мазун Матреной.

В напряженном ожидании прошло несколько дней. И вдруг — обнадеживающая весть: следователь Управления госбезопасности по Приморскому краю капитан Мирончук сообщил нам по телефону, что пограничники в районе Посьета задержали при попытке проникнуть в Маньчжурию нарушителя границы. Тот назвал себя Чижиковым Тимофеем Назаровичем. Судя по приметам, он — тот человек, который скрывался в землянке в Скалистом распадке. На допросах в Управлении МГБ, куда его передали пограничники для ведения следствия, Чижиков дал о себе такие сведения.

Родился в 1924 году в Тульской области. В феврале 1945 года, перед отправкой на фронт, бежал из своей воинской части, находившейся под Москвой. Унес с собой винтовку с патронами, из которой сделал потом обрез. Переодевшись в гражданское, добрался до Урала. Здесь, в лесах, скрывался до конца войны. Боясь ответственности за дезертирство, домой не явился. Под видом демобилизованного воина уехал на Дальний Восток. Жил в тайге, ни с «ем не общаясь, более трех лет. Он рассказал о проживавших под Тулой родных и близких — отце, матери, о двух младших братьях, сестре… Назвал воинскую часть, из которой бежал, и фамилию ее командира… Управление КГБ организовало проверку показаний задержанного. А следователю предложили выехать с Чижиковым в Сучан для опознания дезертира женщинами, видевшими подозрительного мужчину в Скалистом распадке, и для того, чтобы задержанный сам показал место, где скрывался.

С нетерпением ожидали мы приезда следователя капитана Мирончука с Чижиковым. Сошников даже начал горячиться: «Я уверен, что на границе поймали Дрозда Назара. Какой бы дезертир сидел три года после окончания войны в тайге?! Это нереально». — «Потерпи, Иван Федосеевич, завтра все прояснится», — посоветовал я ему. «Думаю, завтра ты сам убедишься, что это Дрозд».

И вот мы встретились для беседы с Чижиковым. Произвел он на нас гнетущее впечатление. Выглядел просто дико: грязная, лохматая шевелюра на голове, такая же нечесаная борода, закрывавшая почти всю грудь, глаза — раскосые, бегающие, зеленоватые, как у кошки. Он постоянно озирался по сторонам и вздрагивал, как затравленный зверек, при малейшем постороннем звуке.

Мне подумалось: если этот человек еще не сошел с ума, то недалек до такого состояния.

«Здравствуйте», — поздоровался я с Чижиковым.

В ответ он сказал невразумительное: «Чей-та?..» — «Ваша фамилия?» — «Фамилия моя, чей-та, Чижиков». — «Как вы себя чувствуете?»

Чижиков порой судорожно, как выброшенная на берег рыба, хватал ртом воздух.

«Чей-та?..» — «Вот что, Чижиков, — обратился к нему капитан Сошников, — вы здесь дурака не валяйте. Говорите как следует и только правду. Назовите правильно вашу фамилию, имя и отчество». — «Я же говорю, чей-та, я Чижиков Тимофей Назарович». — «А разве вы не Назар?» — строго спросил Сошников. «Нет, не Назар, у меня тятька Назар», — с трудом выдавил из себя Чижиков, блуждая глазами по сторонам. «Так вы действительно дезертир?» — спросил Сошников. «Он самый. Сдезертировал, чей-та. Дюже боялся. Убили б меня на фронте». — «Чего ж вы дожидались в тайге?» — «Дюже боялся, чей-та, расстрелу. Вот и сидел там». — «Эх ты, чиж лесной, — вздохнул, сознавая, видно, свою ошибку, Сошников. — Да знаешь ли ты, что твое преступление — дезертирство — уже амнистировано законом Верховного Совета. Тебя простили, а ты все сидишь и трясешься в лесу, путаешься у честных людей под ногами. Тебе это понятно?»

Но Чижиков молчал, низко опустив голову.

В это время в кабинет вошел следователь Мирончук и увел дезертира на опознание. Через полчаса Мирончук вернулся и сказал, что женщины уверенно признали в Чижикове того самого человека, которого в сентябре видели в зарослях дикого винограда. Затем он обратился ко мне: «Петр Петрович, так это не Дрозд Назар? Ведь вы, кажется, того видели когда-то?» — «Нет, это не Дрозд. Тот значительно крупнее… Впрочем, распорядитесь привести Чижикова в порядок — помыть, подстричь, побрить…»

Когда это было сделано, я окончательно убедился — передо мной не Дрозд Назар.

«Может, все же Дрозд? Только похудел, усох в лесу за три года?» — все еще не отступая от своего, спрашивал Сошников с робкой надеждой в голосе. «Нет, это не Дрозд». — «А как вы думаете, кем может быть Чижиков?» — спросил меня следователь Мирончук. «Вполне возможно, он действительно дезертировал в войну. А в тайге до крайности одичал, доведя свою нервную систему до истощения. Он, пожалуй, еще не понимает, что его преступление амнистировано. До него это как бы не доходит…»

На том наша совместная работа со следователем Мирончуком закончилась. Он стал готовиться к рейду с Чижиковым и охраной в Скалистый распадок. А мы с капитаном Сошниковым вернулись к розыску Дрозда Назара, не дожидаясь результатов проверки личности Чижиков а.

«Иван Федосеевич, — не без горечи упрекал я Сошникова, — поторопился ты — вот и ввел в заблуждение руководство, доложив ему, что напал на след Дрозда». — «Да, поторопился». — Вид у моего коллеги был мрачный. «В любом деле, а в нашем особенно, преждевременные выводы опасны. Ложный след действительно легко можно принять за настоящий и уйти куда-нибудь в дебри. Хорошо, что не так далеко ушли», — говорил я больше для успокоения и самого себя, и Сошникова. «Согласен с тобой», — хмурился он. «Вот давай и учтем этот горький опыт. Давай искать след настоящий…»