Страница 40 из 55
Еще одной задачей ингушского рейда была необходимость продемонстрировать готовность боевиков продолжать сопротивление вне зависимости от его длительности, усталости сторон, а также вне зависимости от объема и качества сил и средств, задействованных со стороны федерального Центра. Все это должно было убедить Москву в тщетности всех приложенных ранее усилий, что, в свою очередь, должно было сделать российскую власть более «сговорчивой» в плане своих геополитических претензий на Кавказ и постсоветское пространство в целом. Таким образом локальная, казалось бы, операция становилась эффективным средством для геополитического давления на Россию со стороны Запада, пытающегося «умерить» или остудить наши возрождающиеся геополитические амбиции.
Из произошедшего в Ингушетии, однако, все же следует сделать и критические выводы — о неэффективности использования методов одного лишь прямого силового воздействия при решении проблем России на Северном Кавказе. Очевидно, что данная проблема также не решается обычными, «простыми», стандартными, общепринятыми на других российских территориях средствами. Произошедшее должно продемонстрировать несостоятельность прямого продолжения властной вертикали федерального Центра в Чечне. Здесь необходимо реализовывать более тонкие и традиционные формы контроля и управления.
Ситуация на Северном Кавказе, с учетом того, что Кавказ является зоной стратегических интересов не только России, но и многих других государств региона, а также США, активно участвующих в битве за Кавказ, требует более сложных с содержательной точки зрения решений, учитывающих все стороны проблемы: религиозную, этническую, культурную, традиционную — а не только силовые факторы. Весь комплекс таких подходов и их сбалансированность содержится в так называемом евразийском варианте решения проблемы, предусматривающем сочетание национальных интересов России, с одной стороны, и народов Северного Кавказа, участвующих в конфликте, — с другой. Ставка же лишь на сочетание силового воздействия и политтехнологий без учета содержательной стороны всегда будет заведомо проигрышной.
Последний выхлоп «оранжевого» сценария
То, что Ингушетия стала объектом пристального внимания со стороны США после того, как ситуация в Чечне перешла под полный контроль Кремля, подтверждается с завидной регулярностью. В конце 2007 года известный американский неправительственный «Джеймстаунский фонд» провел в Вашингтоне семинар на тему… «Будущее Ингушетии». В качестве главного докладчика на это «научное» мероприятие, что неудивительно, был приглашен бывший масхадовский эмиссар Майрбек Вачагаев. «Ингушетия, где в течение минувшего года наблюдается резкий всплеск насилия, встала в один ряд с Чечней в качестве одного из наиболее неспокойных регионов Северного Кавказа», — указывается в анонсе семинара. То есть организаторы не скрывают, что первая стадия сетевой операции в Ингушетии реализована. В качестве подтверждения американские «ученые» напоминают, что в Ингушетии ранены и убиты «десятки федеральных военнослужащих и сотрудников местной милиции». А утверждение организаторов семинара о том, что «сепаратисты, возможно, рассматривают сейчас Ингушетию в качестве главного фронта в своей войне с Москвой», следует понимать так: «Ингушетия сейчас — главный фронт сетевой войны США против России». Вся американская откровенность кроется в пассаже американского научно-разведывательного истеблишмента о том, что Ингушетия является регионом, который «стратегически и тактически важен для США».
Данный семинар стал очередной вехой запущенного много лет назад сетевого сценария по дестабилизации региона с целью дальнейшей реализации «оранжевых» процессов в России, которые должны были начаться с Кавказа. Долгое время о «цветных» сценариях на Кавказе говорила лишь патриотическая общественность. В частности, Международное «Евразийское движение» и Евразийский союз молодежи уделяли большое внимание Ингушетии, где проводники западной «либеральной» идеологии, такие, как один из лидеров «Яблока» Митрохин или руководитель «Сети раннего предупреждения конфликтов» Валерий Тишков, долгое время пытались накалять ситуацию, с одной стороны, и «предупреждать» об этом — с другой, пока эти сценарии не стали достоянием общественности. Ведь одним из факторов, вскрывших сетевой характер действий Запада на Кавказе, в частности, стало разоблачение так называемой «сети раннего предупреждения конфликтов EAWARN», созданной членом Общественной палаты г-ном Тишковым, которая занималась, по сути, сбором данных о возможных межэтнических конфликтах на Кавказе.
После всех этих громких разоблачений то, что делается сегодня врагами России на Кавказе, является последним выхлопом «оранжевого» сценария. Но вместе с тем это открытие новой, более жесткой фазы сетевой войны.
Угроза дестабилизации Кавказа, по большому счету, не снята, и ситуация там довольно зыбкая. Мы знаем, что там задействовано множество сетевых технологий, способных вывести регион из-под контроля федерального Центра и сделать его подконтрольным внешним силам.
Однако «цветные» технологии, которые пытались реализовать в России такие структуры, как «Джеймс — таунский фонд», уже несколько устарели в силу того, что российская власть научилась им противостоять. Но в целом сетевая стратегия дестабилизации Кавказа продолжает представлять угрозу, и здесь нужно понимать, что Запад и США не остановятся. Они будут стремительно совершенствовать модели отторжения отдельных территорий и целых регионов от России с использованием, в первую очередь, межэтнических конфликтов. К этому надо быть готовыми. Сетевые стратегии нужно понимать, и принимать соответствующие меры по реализации встречных сетевых стратегий. Ведь против России ведется война. Сетевая.
Око за око
Грузия стала головной болью России сразу после «революции роз», даже раньше, чем Украина, но позже, чем постсоветское пространство в целом. С другой стороны, у «грузинской темы» есть и плюсы: «революция роз» дала старт волне «цветных» революций на постсоветском пространстве, заставив Кремль мобилизоваться и начать искать противоядие. Ну и, что закономерно, присягнув Америке, новая грузинская элита смело бросилась кусаться и лаять на бывшего хозяина, сделавшего из Грузии жемчужину СССР, а проще говоря, взрастив самую богатую республику, цветущую благополучием начиная со сталинского «золотого века» и заканчивая поздним «совком». В советский период Грузия была обласкана Москвой как никакая другая республика. Отсюда, видимо, и хамство, и предательство, и ressentiment, обратной стороной которых стало то, что на нынешнюю Грузию без слез смотреть нельзя. Былое процветание в рамках Советской империи сменили руины проамериканского лизоблюдства грузинских элит, в грязи и нищете своего народа прижавшихся к американскому сапогу.
И вот результат американского патроната не замедлил себя ждать: первым серьезным обострением российско-грузинских отношений времен правления Саакашвили стали события, более известные как «дело о грузинских казино», когда антигрузинская кампания захлестнула столицу России, в первый раз были приостановлены дипломатические отношения и авиасообщение между Россией и Грузией. Причиной всего тогда стало задержание шестерых российских миротворцев грузинскими военными. Тогда ситуация накалилась до предела. «Провокационные действия Грузии достигли кульминационной точки», — именно так описывали происходящее официальные российские власти. Еще бы, шестеро российских офицеров были задержаны и посажены в тюрьму, один российский миротворец был избит напавшим на нашу колонну грузинским спецназом. А после заявлений Сергея Иванова о том, что «Грузия является бандитским государством», и эвакуации российского посольства политологи не на шутку заспорили о сроках начала войны между Россией и Грузией.