Страница 100 из 164
Здесь я хочу сделать небольшое отступление. При разборе дел о шпионаже (я имею в виду сенсационные открытые процессы) мы склонны забывать о невиновных родственниках обвиняемого, на которых безжалостно падают презрение и ненависть окружающих. Они не заслужили такого испытания, но в течение ряда лет после судебного процесса люди при встрече с ними многозначительно подталкивают друг друга и, пожимая плечами, говорят: «Вы уже забыли о деле, которое разбиралось десять лет назад?» И это звучит как интересная новость. Так было и с несчастной женой Гельдера. Дворянка по происхождению, она была привлекательной и культурной женщиной. Ее муж вступил в голландскую армию в Канаде, а затем его перевели в Англию. Но она не могла сопровождать его: во время войны гражданским лицам не разрешалось плавать на судах, предназначенных для перевозки войск. Она уехала в Аргентину. Когда там, в голландской колонии, узнали о смерти ее мужа и аресте журналиста X, начали ходить всякие слухи, как это обычно бывает в военное время, особенно в кругу бездельников. Говорили, например, что ее муж умер не своей смертью, а был казнен как шпион в лондонском Тауэре. Сначала госпожа Гельдер была всеобщей любимицей, но теперь ее стали избегать. Никто из членов голландской колонии не имел храбрости заговорить с этой женщиной, так велико было презрение к ней. Тяжело потерять мужа, находясь от него за тысячи километров и будучи бессильной что-либо предпринять. Но еще тяжелее незаслуженно терпеть всеобщее презрение. Жизнь стала для госпожи Гельдер невыносимой.
Как только кончилась война, она с первым же пароходом уехала в Голландию. Там она обращалась к официальным лицам, но они не могли сказать ей ничего определенного. Ее муж умер в Англии до суда, и поэтому даже официальные лица в Голландии мало что знали о лейтенанте Гельдере. Однако ей посоветовали связаться со мной. Она долго разыскивала меня, а я в это время был в разъездах, выполняя важные задания. Нам удалось встретиться только летом 1945 года.
Меня тронуло ее страстное желание узнать правду о муже, правду, которую она не могла узнать в течение двух лет. Но и я не мог всего рассказать ей, так как журналиста X еще не предали суду и дело, в котором был замешан ее муж, еще находилось в стадии разбора. Но я объяснил ей, что она может привлечь к суду любого, кто скажет, что ее муж был шпионом или был казнен как шпион. Я сказал ей, что ее мужа не судили как шпиона и что он умер своей смертью. С этими словами, которые несколько утешили ее, я распрощался с ней. Я презирал этого человека, который купил себе свободу ценой пособничества предателю. Госпоже Гельдер, которая все еще пыталась узнать подробности смерти мужа, я только сочувствовал. Лично я считал дело Гельдера законченным. Но я ошибся. В 1949 году я получил письмо, написанное незнакомым почерком. Это было письмо от госпожи Гельдер. Она писала, что дело журналиста X, обвиненного в шпионаже, только что рассматривалось судом и что он оправдан и освобожден.
Я дважды прочел письмо, не веря своим глазам. Машина закона работала до крайности медленно: шесть лет прошло с тех пор, как был арестован журналист X, и четыре года с тех пор, как его отправили в Голландию, чтобы там предать суду. И вот теперь суд вынес очень странное решение. Громко смеясь, я написал госпоже Гельдер ответ. «Если X невиновен, — писал я, — с чем мы должны согласиться, так как вне всякого сомнения суд внимательно разобрал его дело, то, следовательно, и ваш муж невиновен, ибо он только косвенно был замешан в этом деле. Поэтому Вы имеете право привлечь к суду любого, кто скажет, что ваш муж был шпионом». И это письмо снимало огромную тяжесть с ее сердца. Подписав письмо, я положил ручку и закурил сигарету. Кто-то совершил большую ошибку. Неужели X невиновен? В моих глазах и глазах английской контрразведки X был предателем и шпионом. Но в глазах голландского суда, который разбирал его дело, этот так называемый предатель и шпион оказался патриотом, иначе как же суд мог оправдать его? А если невиновен X, то невиновен и Гельдер. Вот вам вечная проблема — «друг или враг?» Но я по-прежнему придерживаюсь своей точки зрения, когда речь заходит о деле лейтенанта Гельдера.
Глава 4
АГЕНТЫ-ДВОЙНИКИ
Эта глава является как бы прелюдией к следующей, в которой я расскажу о самом трудном деле, которое мне пришлось разбирать. В главе 5 рассказывается история одного агента-двойника, поэтому я хочу предупредить читателей, что мои замечания не исчерпывают вопроса об агентах-двойниках. Я мог бы написать целую книгу об агентах этой категории или даже несколько книг, если бы не закон о сохранении государственной тайны.
Агент-двойник — это мужчина или женщина, используемые, какой-нибудь страной для шпионажа против другой и которые фактически являются агентами противника, работающими против завербовавшей их страны. Отсюда логически вытекает, что агент-двойник — самый сложный вид агента, с которым приходится иметь дело контрразведчику. Является ли агент-двойник самым опасным или самым полезным видом агента? Это зависит от взглядов и интересов агента: связан ли он со своей страной или страной противника. И это один из самых трудных вопросов, которые должен решать контрразведчик. Чтобы правильно решить вопрос — работает ли данный агент-двойник на нас или против нас, контрразведчик должен не только обладать всеми необходимыми качествами контрразведчика, но и быть глубоким психологом, чтобы за внешними наслоениями в психологии агента увидеть его действительные настроения и убеждения. Например, немецкий агент, пойманный союзниками в период прошлой войны, мог клясться, что его силой заставили работать на немцев и что в действительности он всеми силами старался помочь союзникам, работая против завербовавших его немцев. И он может говорить это только для того, чтобы спасти свою шкуру. Говорят, что перспектива быть повешенным на следующий день делает человека очень изобретательным. Любой разоблаченный шпион прекрасно понимает, что он должен клясться в верности тем, кто его поймал, чтобы избежать казни. Он даже может прийти к новым убеждениям. И здесь как раз есть шанс, что агент говорит, что думает, и поэтому может стать ценным агентом-двойником, то есть работать против своих бывших хозяев. Однако можно ли ему доверять и в какой степени? Вот на эти трудные вопросы и должен ответить контрразведчик.
Как я уже говорил, контрразведчик должен быть на сто процентов уверен в агенте-двойнике. Если же контрразведчик сомневается в агенте, то его следует рассматривать как опасного человека, а если вина агента-двойника может быть доказана, то его надо немедленно предать суду. Если же вина агента полностью не доказана, его следует держать за решеткой до конца войны, чтобы он не мог вредить тем, кто его поймал. Поражение в войне, как известно, часто зависит от малейшей ошибки. И оказать доверие агенту-двойнику, в искренности которого ты сомневаешься, — значит совершить крупнейшую ошибку, которая может иметь дурные последствия.
Разобраться в деле агента-двойника гораздо труднее, чем в деле обыкновенного шпиона. Изучение всех сторон дела агента-двойника занимает дни и даже недели. Ведь каждый факт надо проверять и перепроверять, а это требует времени. Следователь должен определить образ мыслей подозреваемого. А для этого надо наблюдать за ним и когда он спит, и когда бодрствует. Контрразведчик должен стать тенью агента и наблюдать за ним и когда он ест, и когда бреется: в такие моменты он менее насторожен: Эта задача требует от следователя больших умственных способностей, выносливости и хорошего знания натуры человека и его образа действий. Я хочу на примере двух случаев показать работу агентов-двойников. Они могут лучше, чем тысячи слов теории, показать все «за» и «против» в отношении использования агентов-двойников. Эти случаи говорят о том, что агент-двойник может оказаться или очень опасным врагом или очень полезным союзником, который в состоянии сильно повлиять на ход войны.