Страница 193 из 284
Но все бледнеет перед ужасной оргией изнасилования мужчин. Под дикий смех садистов избитого, измученного, полузадушенного или совсем без сознания мужчину делают пидарастом или минетчиком, чтобы не проливать кровь, не зарабатывать себе нового срока сажают на «кожаный нож», специально заражают сифилисом.
Цель — сделать из человека нечто всеми презираемое, низкое, недостойное к жизни даже в лагерной обстановке. Постоянная насмешка и унижение, место под нарами, отдельная посуда, издевательски дырявая.
Пример: Бригада № 21, прииск Красноармейский, более 60 человек заразных пидарастов, минетчиков. Многие из них стали профессионалами за кусок хлеба из-за забоюсь занимаются этим пагубным ремеслом. Сейчас они вывезены за пределы прииска на 47 километр подальше от комиссий. Комиссии их рекомендуют, как венерически больных, умалчивая об ужасном. А сколько их по лагерям?
Засилие элементов преступного мира, отсутствие женщин развивают в ужасных размерах разврат, чуть ли не поголовный онанизм, садизм, массу венерических болезней. Многий даже гордятся, что пробовали птиц любых, кобыл, свиней, собак, даже быка в ноздрю огуливать. Это среди мужчин, а женщины — дикие страсти, ловля мужчин, ковырялки, коблы, мешочки с кашей для удовлетворения. Жуткое бесстыдство, беспредельный разврат.
Тюрьма, лагерь — концентрация зла, преступлений разврата, всех пороков человеческого общества, изоляция от людей, никакой воспитательной работы; кипите, как хотите, в собственном соку.
Подраздел на различные масти и группировки, борьба между ними всеми правдами и неправдами, взятки, подкуп, клевета, двуличие, кровавые расправы, поножовщина, трюмиловки — все это за власть и полное беспрекословное господство в лагере со всеми вытекающими отсюда привилегиями, не работать, праздно проводя время. Мужики (рабы в полном смысле слова) выполняют всю работу за них. Исполняя малейшие прихоти, подай, поднеси, удовлетвори, сделай то, другое, подмети, убери. Формальное господство и лакейское унижение силе. И это все русскому ли человеку переносить подобные оскорбления?
Срок 25 лет, какое преступление исчисляется ценою жизни? Жизни за проволокой в мире преступного уголовного рецидива. В этих страшных условиях надежда на свободу нереальна. Смерть на каждом шагу, если не от пули, так от ножа; не от произвола лагерного начальства, то от прихоти лагерных господ. Освободиться по зачетам — возможность воров, им зачеты, — работягам проценты на пайку хлеба.
Указ о смертной казни за бандитизм в лагере одернул, заставил одуматься прослойку людей т. н. исполнитель — убивающий другими намеченную жертву или берущий дело чужое на себя во имя воровского уважения или под давлением угроз. Все равно 25. Одернул, но не остановил ввиду неприменения показательных расстрелов.
Амнистия вдохнула надежду на освобождение, способствовала уменьшению т. н. «сухарьи» — отдающие свое имя и малый срок на больший. Членовредителей — людей, не выдерживающих трудных, порой нетерпимых условий лагерной жизни, работы на общих тяжелых физических, конвойных работах, суровых климатических условий — калечат конечности. Воровской элемент поступает хитрее: трудовой акт, что это произошло по вине производства, мотивирующий несчастный случай. Специально засушивают пальцы травят глаза, принимают разную дрянь, чтобы актироваться. А сколько умирают в страшных мучениях, переборщив дозы: сахара на легкие, амонала для желудка, чифира для сердца, махорочного настоя, кострового семя для тропических язв.
Беглецы — горящие желанием свободы, предпочитающие медленное отупение и угасание делу случая. Ставя на карту самое дорогое — жизнь, не страшась пули, голодной смерти и нагнавшей погони, ведь приводят назад единиц, а то приносят отрубленные руки для нужд спецчасти и славы себе.
Амнистия подействовала отрезвляюще. Много радости, веселья, радостного смеха, который удивительно было слышать в этих мрачных условиях. Принесла она многим свободу, возврат в семью трудящихся, к жизни. Но вместе с тем освободила много уголовного элемента, в действительности не заслуживающего снисхождения. Поймать, осудить которого тратится столько средств, а, освободившись, они вновь займутся своим делом, т. к. лагерь их не излечил, не перевоспитал, но исправил, а еще больше развратил, подготовил. Они осложняют и обостряют положение, увеличивают преступность. Отличить их сейчас от общей массы нелегко, вновь громадные расходы. Освобождение производится без всякого различия, а ведь в лагере с годами собирается такой богатый материал о личности каждого.
Для полнейшей характеристики лагеря:
Лагерная интеллигенция — обслуга. Люди авантюристы, проныры, получившие сроки за различные махинации, нетерпимые на воле — здесь катаются в масле, да и пользу приносят кому обязаны за выдвижение на пост от общих работ. Они торгуют всем, чем только возможно по положению и должности. За взятку можно достать исключительно все. У врача — любые лекарства, которые для общего пользования не найдешь в санчасти, у нарядчика — перевод в любое место, отдых по таксе; технормировщик — подделает проценты, зачеты, проведет в нарядах хотя ты там и не работал; у портного, сапожника — сшить, что душа желает; повара, банщика, ларечника в парикмахерской, в хлеборезке — у каждого свое; с бухгалтером — лагерным магнатом — любую темную махинацию. Любому смертному доступна сделка за деньги ворам, за забоюсь. Вот таково лицо лагеря.
Всему выше описанному в той или иной мере способствуют местные власти, да и снизу не видно выше.
Все это исходит от того, что нет единой системы содержания, воспитания и режима и надзора для заключенных. В большинстве своем пущено на самотек, на усмотрение того или иного начальника, каждый и городит от себя во что горазд. А многие еще под влиянием или из-за симпатии, не зная как повести дело, поступают вопреки закону.
Необходимо прекращение самоправия, спецшколы подготовки единой системы, сборы, обмен опытом, специальная литература, переписка, подробная информация вышестоящей единой инстанции, постоянное инспектирование, периодические комиссии обследования положения и соответствующих указаний, достижение невозможности перегибов.
Вновь прибывший человек, договорник или назначенный в ту или иную работу, горя идеей, стремлением, полный решимости борьбы с несправедливостью, царящей вокруг, через пару месяцев загнивает от бессилия что-либо стронуть с места, безразличие окружающих заражает. Начинает пить, безразлично относится к тому, что его еще так недавно воодушевляло и в конце концов сгнивает окончательно. Один среди равнодушного и безнравственного мира мелких властителей, ушедших в свою скорлупу, живущие интересами собственного мизерного мирка, алчных (пример: бывш. нач. прииска Алексеев, торговал спиртом 300 руб. пол-литра; до сих пор здесь карточная система, а спирт дело редкое, вот почему такая цена. Увез отсюда кучу денег, на книжке было 75 тысяч, больше класть боялся, копил отдельно. Начальник лагпункта № 3 старший сержант Рындя на лагерных отбросах держал свиней, специальный дневальный з/ к ухаживал за ними. Продал в лагере неофициально по 70 руб. килограмм. Плохо разве сейчас ем^ в отпуску). Большинство живет по принципу «время идет — деньга течет». Бояться нечего, к ответственности не привлекут, рука руку моет. Заведена практика, провалился здесь, переведут на другое место, хуже не будет. А что если комиссия? Комиссия еще не успеет вылететь, а ее уже ждут, деятельно готовятся, наводят порядок. «Бедное начальство» в мыле, не подведите, ребятишки. А другой еще додумается пригрозить насчет жалоб. В лагере обед готовится получше, дают махорку, работает ларек. Приедет комиссия, местные власти вьюном вертятся перед ней, покажут достопримечательности, где вид получше. За годы выработалась сноровка, знают, чем пыль пустить в глаза, обстоятельно обскажут положение да на обед затащить стараются, а там уже в их руках — выпивка, закуска, делают свое дело. Комиссия, успокоенная и с чувством честно выполненного долга убирается восвояси. А эти потирают руки. Очки втерты, а жалобы, что были — где их не бывает?