Страница 13 из 110
— Ти мене покажи, — грубо говорит амбал, поправляя на плече автомат.
Достаем с Юрой редакционные удостоверения, отдаем охраннику. Он пристально рассматривает их. Затем подозрительно говорит:
— Ви чекисты.
— Мы журналисты, — с нескрываемой издевкой отвечаю, — идем брать интервью у президента.
Трудно представить, чем бы закончилась эта перепалка, не появись Дениев.
— Так, мужики, вперед! — поторопил он. — Президент ждет.
Охранник, пропуская нас к двери, пригрозил:
— Резких движений не делать — стреляю без предупреждения!
Проходим тамбурочек и оказываемся в просторной комнате.
Дудаев находится за столом для заседаний, узким и длинным. За спиной — телохранитель с повадками хорошо выдрессированного пса. Кажется, тело расслаблено, но глаза, зоркие и настороженные, выдают его состояние: в любую секунду он готов защитить своего хозяина. Руки на поясе, в кобурах под мышками по пистолету. Справа от президента — подполковник-запасник. В петлицах потертого кителя эмблемы связиста.
Дениев представляет нас.
— Прошу прощения, — извиняется генерал Дудаев, — мы тут с начальником Главного штаба Вооруженных Сил республики подполковником Мержуевым корректируем проект закона «Об обороне». С интервью придется немного подождать.
Ждать так ждать.
Украдкой посматриваю на Дудаева. Президент, словно комдив перед боем, предельно собран. Да, по-видимому, война неизбежна, если Дудаев с первых дней своего правления принимает такие законы.
Вот ведь как жизнь складывается. В последнее время лидерами национальных движений в республиках Северного Кавказа все чаще становятся люди военные, в основном — генералы. Процесс этот, с одной стороны, вполне понятен. Военные, тем более генералы, на Кавказе среди земляков пользуются уважением. Но с другой — не всякий военный человек способен стать талантливым политиком. Политика — это полутона, компромиссы и балансирование на грани возможного и невозможного. В армии же, где взаимоотношения регламентированы уставами и приказами, только два «тона»: либо выполняешь приказ, либо идешь под суд. Третьего не дано...
Наконец Дудаев отпускает Мержуева. Сам на минутку выходит в комнату отдыха.
— Ну, что? — шепчет Пирогов. — Мне надо делать снимок.
— Не спеши, — говорю, — еще не время.
Телохранитель настороженно следит за каждым нашим движением. В кабинет, словно ему на подмогу, входит амбал-охранник. Ствол его АКСа опущен. Пока ждем Дудаева, он прохаживается за спиной.
Наконец Дудаев возвращается.
— Итак, к интервью я готов, — по-командирски четко говорит он. — Задавайте вопросы...
Я спокойно смотрю в глаза Дудаеву, мысленно благодаря Ибрагима Дениева за то, что он в свое время позволил мне ознакомиться с личным делом генерала. Теперь, зная не только его послужной список, служебные и партийные характеристики, но и то, на чем можно «поиграть», — его тщеславие, неторопливо завожу беседу:
— Джохар Мусаевич, в армии Вы всегда были на хорошем счету. Как правило, Вам доставались отстающие подразделения и части, но Вы их выводили в передовые. Как Вам удавалось этого добиваться?
— Да, мне в основном доставались трудные гарнизоны. Так было и в Сибири, и на Украине, и в Прибалтике. Но я всегда их выводил в отличные. Я был лучшим командиром дивизии в мире...
Он говорил очень вдохновенно. Правда, немного резали слух некоторые его «перлы», но в целом речь первого президента Чечни была ровной и понятной по смыслу.
Следующий вопрос касался его, Дудаева, отношения к армии.
— Армия мне дала многое, — сказал он. — Практически все. Но отношение к армии у моего народа очень негативное. И прежде всего потому, что в ней портят наших юношей. Наши юноши рождаются воинами. Им, к примеру, нельзя есть сало. И не потому, что оно жирное — просто у юноши-горца особый склад организма. В армии же их заставляют его кушать, заставляют строиться, убирать чужое дерьмо...
Слушал я Дудаева, а перед глазами рисовалась другая картина. Накануне довелось побывать в военном городке, где в одной из казарм проживали так называемые национальные гвардейцы. В сопровождении офицера-политработника зашли в спальное помещение: повсюду грязь, зловоние, словно в авгиевы конюшни попали.
— Еще месяц назад, когда здесь жили автомобилисты, — сказал офицер, — это была лучшая казарма в части.
Заглянули в комнату досуга — увидели примерно то же самое. В глаза бросился разбитый аквариум, в котором торчал грязный сапог. Такие вот сапоги уже стучат в двери квартир беззащитного русскоязычного населения Грозного, а их носители грубо требуют от хозяев убираться из квартиры. Мы еще не знали, что не за горами и то время, когда такие же сапоги будут избивать российских военнослужащих только за взгляд, который не понравится их владельцам...
В углу спального помещения творилось и вовсе что-то невообразимое: там находился... общественный туалет. Оказывается, эти чеченские юноши-воины не хотят убирать не только «чужое дерьмо», но и свое...
— Сержантов и курсантов, что еще служат в учебке, — виновато опустив глаза, сказал офицер, — мы вынуждены прятать в караульном помещении. Но и туда каждый вечер приходят гвардейцы, требуя выделить наших парней для уборки казармы.
Между тем наша беседа с президентом Чечни продолжалась.
— На сегодняшний день, — заметил Дудаев, — в республике сформирована национальная гвардия численностью 62 тысячи человек и народное ополчение в 300 тысяч человек. Мы приступили к законодательной разработке оборонных структур и самой оборонной системы.
— Иначе говоря, вы готовитесь к войне?
— Смею вас заверить: любое вооруженное вмешательство России в дела Чечни будет означать новую кавказскую войну. Причем войну жестокую. За последние триста лет нас научили выживать. И выживать не индивидуально, а в качестве единой нации. Да и другие кавказские народы не будут сидеть сложа руки.
— Вы хотите сказать, что в случае возникновения вооруженного конфликта начнется война без правил?
— Да, это будет война без правил. И можете быть уверены: на своей территории мы воевать не собираемся. Мы перенесем войну туда, откуда она будет исходить...
« Одним полком за два часа»
Из воспоминаний генерал-лейтенанта в отставке Анатолия Куприяновича Чернышева:
— 30 ноября 1991 года в Грозный прилетел первый заместитель министра обороны СНГ Павел Грачев. Я его встретил на аэродроме в Ханкале и повез к Дудаеву. У них состоялось первое знакомство. В принципе разговор шел ни о чем. Грачев, правда, вспомнил Афганистан, похвалил Дудаева, что тот хорошо себя там показал. Джохар ничего не ответил. Затем разговор зашел о выводе техники, на что Дудаев ответил: «Никакого вывода не будет — вся техника и вооружение принадлежат Чеченской Республике». Дудаев вел себя достаточно агрессивно, по-видимому, от Хасбулатова и других деятелей сепаратизма он получил достаточно серьезные гарантии, а может быть и прямые указания: вести себя таким-то образом, разговаривать так-то и в случае чего выдворять за территорию Чечни неугодных представителей Москвы.
После встречи с Дудаевым мы с Грачевым, несолоно хлебавши, направились в парк 15-го военного городка. В это время перед контрольно-пропускным пунктом и на площади, примыкающей к городку, собралось более тысячи митингующих. В наш адрес выкрикивались оскорбления, группа боевиков попыталась прорваться на территорию военного городка. Грачев, наблюдая за происходящим, молчал, будто не понимая, что происходит. Мое терпение лопнуло— говорю командиру 173-го ОУЦ генералу Соколову:
— Вы можете вызвать сюда танковую роту с офицерскими экипажами?
— Для чего? — удивился Грачев.
Отвечаю:
— Может, площадь эту сейчас возьмем и дело с концом. Если, конечно, Москва нам разрешит.
— Кровь?
— Да, кровь, но пока малая, упустим время — будет большая.
— Поднимайте роту по тревоге, — распорядился Грачев.
Я отдал соответствующее распоряжение генералу Соколову, тот — командиру полка подполковнику Макарову, который на случай непредвиденных боевых действий сформировал в полку офицерские экипажи. Через 1,5 часа танковая колонна из Шали прибыла в 15-й военный городок.