Страница 17 из 35
ЛЮБОВНАЯ АВАНТЮРА БИЛЛА
Том Гэлуэй выехал на своей гнедой из зарослей можжевельника и, спустившись по склону холма, направился легкой рысцой через луг, пестревший нежными соцветиями калохортуса, голубого дельфиниума и диких лилий. До каменного домика, видневшегося в излучине реки, оставалось около двух сотен ярдов, когда в дверях незаметно появился Билл с винчестером в руках.
Гэлуэй подъехал к крыльцу и, перекинув ногу через луку седла, принялся неторопливо сворачивать сигарету.
— Похоже, это ружье тебе вскоре понадобится, Билл. Если ты, конечно, не прочь подстрелить парочку конокрадов.
— А что стряслось? Угнали твоих лошадей? — Билл сдвинул видавшую виды шляпу на затылок и прислонил винчестер к стене. Взяв из рук Гэлуэя кисет с табаком, он поинтересовался: — И сколько голов пропало?
— Не меньше двадцати. Сдается мне, это те самые парни из Руби. Они крутились здесь прошлой ночью. Я хочу догнать их.
— Идет. — Билл неторопливо провел языком по краю скрученной сигаретки. — В шайке, кажется, бандитов восемь или девять. Скольких ты думаешь взять на себя?
— Поедем вдвоем, нечего шум поднимать. Нужно, чтобы кто-то прикрывал меня.
— Понял. Подожди, я мигом. Только выведу лошадь.
Он вернулся из корраля, ведя за собой лошадь совершенно невообразимой масти, к тому же с глазами разного цвета: один — карий, а другой — голубой. Том поджидал его, сидя на крылечке с тыквенной бутылью в руках.
— Там внутри виски, — кивнул Билл, накидывая седло на спину коня. — Сам делал. Между прочим, неплохое виски получилось. Я добавил немного соли, по-моему, так вкуснее.
— Может быть. — Гэлуэй поднес бутыль к губам, поболтал ее и сделал большой глоток. — Может быть, — повторил он задумчиво. — Между нами, Билл, я все чаще думаю, что тебе необходима женщина. Обычная, хорошая женщина, которая будет заботиться о порядке в доме, стирать тебе рубашки и варить суп. А у тебя прибавится времени, чтобы следить за скотом и гнать виски.
Билл бросил на него обиженный взгляд.
— По-моему, я и так неплохо справляюсь, разве нет? Кстати, ты готов?
Прихлопнув ногой дверь поплотнее, Гэлуэй вскочил в седло, и они пустили лошадей по цветущему лугу.
— В банде Кэссиди, — помолчав, бросил Билл, — и Горман тоже наверняка с ним. — Он исподлобья взглянул на Тома. — Не спускай глаз с Кэссиди, он неплохой стрелок.
— Твоя правда. Но это не значит, что ему позволено безнаказанно красть у меня скот. Помнишь, чего мне стоило когда-то заарканить этих мустангов? Сколько я возился с ними, пока приручил! Ничего, у Кэссиди забот прибавится, как только я до него доберусь. В конце концов, мне наплевать, чем он там занимается, на той стороне реки, пока не портит мне жизнь; но уж если осмелился перейти мне дорогу, пусть лучше побережется! А еще лучше, пусть оставит в покое моих лошадок да забьется в какую-нибудь нору, а то я покажу ему, где раки зимуют!
Каменистая тропинка, петляя по склону холма и пропадая временами в цветущих зарослях можжевельника, вела их наверх.
— Знаешь, Билл, — помолчав, сменил тему Гэлуэй, — чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что тебе без женщины не обойтись! Мне нравится эта идея, ей-богу! — Он прикрыл ладонью глаза от слепящих лучей полуденного солнца и оглядел окрестности с вершины холма. — Возможно, хорошей женщине удастся облагородить тебя. Так бывает, когда попадаешь в цивилизованные места. Ты ведь не молодеешь, Билл, да и прожил в этой глуши уже чертову уйму времени! Мне почему-то кажется, старина, что женщина скрасит твою жизнь, даже если станет следить, чтобы ты регулярно мыл за ушами!
— Я понял, почему тебе так неймется меня женить, — с кислым видом кивнул Билл. — Ты небось рассчитываешь заезжать почаще, чтобы побаловать и себя домашней стряпней. Знаю я тебя, старый лис. Недаром за последние пять лет мы ни дня не провели порознь.
— Да ведь я о тебе же забочусь! — возразил Гэлуэй, изо всех сил стараясь сохранить безучастное выражение лица. — Подумай хотя бы о той школьной учительнице в Саммите, — продолжал он, всем своим видом показывая, что не даст уйти в сторону от интересующей его темы. — Очень достойная дама и, насколько мне удалось выяснить, готовит замечательно!
— Может, лучше поговорим о Диггере Кэссиди? Право, больше пользы будет. Говорят, он крутой, а если увел твоих лошадей, значит, уж больно они ему приглянулись и за здорово живешь с ними не расстанется. Ведь это он начинил свинцом Дина Рассела в перестрелке на Бэттл-Маунтин месяца два-три назад. Его считают самым опасным головорезом из шайки Чарльстона.
— Горман ничуть не лучше.
— Там с ними еще один молодой парнишка, у него такие смешные уши, как будто приклеенные к голове. Роббинс, кажется. Он еще устроил перестрелку в салуне на Десятой Миле, на прошлой неделе, если не ошибаюсь.
— Слышал о нем. Это тот, что делает зарубки на прикладе.
— А, так ты тоже в курсе? Никогда не видел по-настоящему хорошего стрелка, который бы так поступал. Скорее всего, просто пустоголовый хвастун.
Тропинка вскоре круто свернула в сторону, и они оказались на совершенно плоском плато, выжженном солнцем и покрытом белой, как соль, пылью. Они еще раз круто свернули и поехали шагом, даже их лошади старались ступать как можно осторожнее, чтобы едкая пыль не поднималась облаком вокруг них. На небе не было ни тучки, синева его, казалось, выгорела на солнце, и оно стало белесым, как пыль под ногами лошадей. Вскоре губы всадников покрылись белой коркой и потрескались от иссушающей жары. Глаза мучительно слезились. Над раскаленной землей поднималось марево. Мужчины ехали молча, разговаривать не хотелось, и каждый погрузился в собственные мысли.
Прошло часа два, прежде чем узкая тропинка снова повела их в гору. Пустыня осталась позади. После палящего зноя и режущего глаза белого песка особенно нежным казался запах цветущей полыни и шалфея.
До Хлопкового ручья оставалось уже не так далеко, и путники пришпорили лошадей, послав их наискосок, в сторону от следов угнанного табуна, по которым ехали с самого утра. Они были уверены, что те, за кем гнались, тоже будут искать воду и, выйдя к ручью, им удастся снова отыскать след бандитов. Уставшие лошади, почуяв поблизости воду, прибавили шагу.
Ручей оказался невелик, но вода в нем, от которой никак не могли оторваться ни люди, ни лошади, была свежей и холодной как лед. Присев на ствол упавшего дерева, Том Гэлуэй вытянул затекшие ноги и осмотрелся. Его табун находился тут не больше двух часов назад. Он отчетливо видел следы в траве на берегу.
— Они не больше чем в двух милях от нас, наверняка заночуют в хижине.
— У тебя есть какой-нибудь план?
— Я хочу потолковать с Кэссиди.
— Ты хочешь потолковать с ним? Ты в своем уме? Думаешь, он вот так и будет дожидаться, когда ты доберешься до него?
Угнанные лошади принадлежали Тому Гэлуэю, а за те годы, что они жили вместе, Билл не раз убеждался: его приятель знает, что делает, и умеет добиваться своего. Но толковать с Кэссиди! Нет, ничего хорошего из этого не получится. Иногда Билл просто не понимал своего друга. Когда Том впервые появился в этих краях, о нем много говорили, но никто не представлял до конца, что он за человек.
— Ему придется поговорить со мной, — процедил Том.
Дурная слава шла по пятам за Кэссиди и Горманом всюду, где они появлялись. Числилось за ними и несколько перестрелок, после которых оставались убитые. Билл считал, что с ними еще по меньшей мере шестеро отчаянных головорезов, каждый из которых, если понадобится отстреливаться, способен, не моргнув и глазом, спустить курок. Еще немного, и они объединят угнанных лошадей с каким-нибудь большим табуном, тогда у Гэлуэя пропадет всякая надежда их вернуть. Лошади всегда слишком большое искушение для бандитов, а Том Гэлуэй, хоть и прожил здесь немало лет, по-прежнему считался в этих краях чужаком. Так уж сложилось, что все эти годы ему удавалось избегать конфликтов с соседями. Он работал не покладая рук и заслуженно считался человеком, знающим толк в лошадях.