Страница 7 из 51
— Так неужели ей нельзя найти применения, коль уж она есть? — продолжал задавать вопросы Чернов.
— Поначалу ее хотели использовать с пользой для дела. Пытались вбить программу по обработке полетной информации с учетом хронометража. Все вроде получалось нормально, но потом оказалось, что эта программа исключала возможность приписок, а следовательно, летный состав терял возможность подтверждать класс. У нас же знаешь как: улетит полк на лагерный аэродром "Талые ручьи", и каждый летает то, что ему нужно. Кому нужно отлетать "день в сложных метеусловиях", тот летает день. Кому нужно "ночь в простых метеоусловиях", тот пишет ночь. Хотя летали в одно и то же время. А ЭВМ фиксировала все и исправления не допускала. Так что от нее отказались, так летчикам спокойнее. Хотя, конечно, применение ей найти можно, но это никому не нужно. Все люди при деле. Командир как-то при мне вызвал Бондаренко, дал ему какую-то тетрадь и попросил что-то просчитать. А так я даже не помню, чтобы ее когда-то использовали по назначению.
После этих слов Чернов едва сдержал свой восторг. Наконец-то он увидел выход из тупика. Теперь он знал, с кем ему нужно пообщаться.
Когда в полк поступил вертолет Ка-27Е, предшественник Чернова на должности оперуполномоченного установил доверительные отношения с капитаном Бондаренко с целью осуществления контроля режима секретности при осуществлении вышеупомянутых работ. До этого капитан стоял на должности техника группы РЭО первой эскадрильи. С поступлением новой техники была введена новая должность в вычислительном центре, куда его и перевели приказом командующего ВВС флота. Затем спецтехнику передали во флотскую структуру, а должность осталась. И Бондаренко на этой должности.
В силу своей оторванности от службы как негласный помощник он стал бесполезен оперативному работнику. Поэтому с ним никто не встречался, а сам Бондаренко уже и забыл, что когда-то обещал помогать сотрудникам КГБ в решении стоящих пред ними задач. Ему уже было около сорока лет. Он закончил среднее авиационно-техническое училище, поэтому осознавал, что, получив звание "капитан", без академии достиг пика своей служебной карьеры. Учиться дальше он не хотел, да и считал, что уже поздно. Жизнь на Севере его устраивала полностью. У него был нормированный рабочий день. Он получал достойную зарплату, бесплатно питался в технической столовой. Его жена работала поваром в солдатской столовой, что значительно сокращало расходы семейного бюджета на продукты питания. Плюс ко всему за гаражами он смастерил небольшой сарай, где выращивал свиней. О воинской службе ему напоминали только утренние построения и наряды на службу. Хотя последнее его мало беспокоило, офицеров в полку было достаточно, и он заступал в наряд не чаще одного раза в месяц.
ГЛАВА 5
По пути к дому Игорю не терпелось показать подарок Людмиле, и он, быстро попрощавшись с соседом, побежал домой. Едва переступив порог квартиры, Чернов, не снимая куртки, сразу же вытащил из портфеля свой трофей. Люда была в восторге от подарка, таких мехов у нее еще не было никогда. Она долго стояла перед зеркалом, примеряя, как лучше использовать шкуру: либо оставить в качестве воротника, либо сшить шапку. В конечном счете остановилась на шапке.
На следующий день с утра капитан Чернов уже сидел в кабинете Иващенко и докладывал новые обстоятельства. По окончании доклада присутствующий в кабинете Можайский высказал свое предложение:
— Я думаю, что сейчас торопиться с опросом Бондаренко не стоит. Мы не получили еще ответы на запросы в отношении Шкилева. Опять же, то, что Бондаренко когда-то дал согласие на сотрудничество с Особым отделом, ни о чем не говорит. Никто не может дать гарантии, что у него не могло появиться желание заработать на диссертации командира полка. Я считаю, что в отношении капитана мы должны провести полную проверку.
— Совершенно с вами согласен, — закурив сигарету, сказал начальник отдела и, уже обращаясь к Чернову, продолжил: — А вы, капитан, сегодня же подготовьте все запросы, чтобы к концу дня их разослать телеграммами, а также возьмите на контроль выезды всех военнослужащих в Москву и Ленинград. Я уже не исключаю вероятность существование третьего "помощника".
К концу дня все запросы были разосланы по различным отделам и управлениям КГБ необъятной страны. Следуя указаниям своих начальников, Чернов не предпринимал никаких дальнейших активных действий. В беседах с негласными источниками он решал текущие вопросы, параллельно выясняя, с кем поддерживают отношения вне службы интересующие его лица. В один из дней Игорь взял в строевой части журнал учета отпусков и командировок военнослужащих части. Расчертив лист пополам, в одной графе он стал выписывать отпускников, в другой — командировочных, выезжавших в Москву и Ленинград. Его интересовал период с ноября прошлого по апрель текущего годов.
Перечень фамилий оказался не очень большим, так как часть личного состава полка ежегодно в этот период уходила на боевую службу на полгода в составе экипажей авианесущих кораблей. Наряду с этим достаточно большой процент личного состава полка составляли выходцы с Украины и Поволжья. Они в основном проводили отпуска на малой родине. Это объяснялось тем, что летчиков для вертолетной авиации готовило Сызранское военное училище на Волге, а штурманов — Луганское на Украине. Пересматривая списки, Игорь остановился на фамилии Лобанов. Это был матрос срочной службы. Подозрительным для Чернова показалось то, что он дважды в этот период съездил в отпуск в Москву. С одной стороны ничего удивительного в этом не было. Матросам положен отпуск один раз в год и здесь: один отпуск у него был в декабре 1989 года, а второй — в феврале 90-го. Предоставление двух отпусков подряд иногда практиковалось командованием для негласного наказания нерадивых офицеров и прапорщиков. Таким образом на два года их лишали летнего отпуска. Но среди матросов срочной службы практика была иная. Второй отпуск обычно приурочивался к увольнению матросов в запас. Именно это обстоятельство и вызвало интерес Игоря.
Неожиданно зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал знакомый голос одного из своих негласных помощников:
— Вас интересуют бесхозные пушки?
— Мне сейчас не до шуток, — с еле скрываемым раздражением ответил Игорь.
— А я не шучу, — в том же тоне продолжал оперативный источник. — За плитами возле КПП инженерного батальона в канаве лежит самолетная пушка. Я ее накрыл доской, чтобы глаза не мозолила. Так что поторопись, а то, может, кто-то раньше найдет.
Не опуская трубку, Игорь сразу же набрал номер телефона Можайского.
— Слушаю вас, — ответил начальник отделения.
— Андрей Викторович, нам еще работу подбросили, — сообщил Чернов. — Мне нужна машина, источник сообщил место, где спрятана авиационная пушка.
— Я высылаю к тебе Газ-66, если пушка еще там, грузи и вези в отдел. Здесь расскажешь подробности, — закончил разговор Можайский.
Особый отдел ВВС флота был расположен в пяти километрах от гарнизона, где служил Чернов. Поэтому через десять минут Газ-66 стоял на стоянке перед штабом полка. Чернов залез в кабину, и автомобиль тронулся в указанное место. Остановившись там, где указал Чернову помощник, Игорь осмотрелся. Место было открытым, но в то же время хорошо просматривалась дорога в обоих направлениях, вокруг не было никаких зданий, кроме КПП инженерного батальона. Место было идеальным для того, чтобы быстро выгрузить, а затем также быстро погрузить пушку в автомобиль. Следов вокруг сложенных плит было много, видимо, солдаты с КПП периодически выбегали сюда по малой нужде. Чуть дальше действительно была канава, и Чернов прошел к ней. На дне лежала широкая, почерневшая от времени доска. Игорь приподнял ее и увидел под ней авиационную пушку НР-30. Она хорошо была известна Чернову, так как стояла на вооружении многих самолетов ВВС. Поднять ее оказалось не просто, местами она была еще в масле и по весу более тридцати килограммов. Обернув ее ветошью, вместе с водителем они погрузили находку в кузов и повезли в отдел.