Страница 28 из 51
Капитан почесал затылок, немного подумал и согласился:
— Другого выхода нет. Если б ты знал, как я не люблю ходить к командиру.
На следующий день Бондаренко появился в вычислительном центре в восемь часов утра. Лобанов впервые увидел его в черной морской шинели, отглаженных брюках и начищенных ботинках. Сам же офицер, привыкший к комбинезону, куртке и унтам, чувствовал себя как не в своей тарелке. Ему казалось, что в этом виде он выглядит смешно. Поэтому, увидев удивление в глазах матроса, не стал ждать его реакции, а отдал ему тетрадь и быстро удалился.
В этот раз Лобанов сначала произвел расчеты, а затем заперся в комнате и продолжил переписывать работу. Строевой смотр в части затянулся до обеда, поэтому начальник вычислительного центра прибыл на объект во второй половине дня уже сытым, выспавшимся и переодетым. За это время Сергей закончил свое дело и спрятал копию диссертации под диван.
Теперь перед Лобановым встала новая задача: нужно было как-то передать часть диссертации в Москву и не просто передать, а лично приехать. С этим было сложнее, второй отпуск в течение службы для "срочников" не практиковался в войсках. Хотя лазейки оставались. Можно было вне очереди пойти в отпуск по семейным обстоятельствам. В данном случае кто-то из близких родственников должен был лечь в больницу с тяжелым заболеванием. В связи с этим в часть должна прийти телеграмма, заверенная главврачом. Но как об этом просить родителей? Они честно прожили жизнь и не привыкли никого обманывать. Второй вопрос: как он объяснит родителям необходимость приезда в Москву?
А тем временем уже наступил 1990 год. В первых числах февраля в полдень на горизонте уже на несколько минут выглядывало солнце. Это были самые яркие и долгожданные дни для северян. Жизнь возрождалась.
Полковник Шкилев торопился закончить работу над своей диссертацией, так как летом предстояла ее защита. К этому времени в режимно-секретном отделе штаба ВВС появился первый компьютер, и им можно было бы вполне официально пользоваться, если бы ни одно "но"… Официально полковник Шкилев не был слушателем аспирантуры. Поэтому все технические вопросы с защитой диссертации ему еще предстояло решить в академии. Командованию ВВС флота ничего не было известно о его научной деятельности, да и в тот момент упоминать о работе над ней было нецелесообразно. Дело в том, что в январе в полку произошла авиакатастрофа. Вертолет, перевозивший летчиков на корабль для производства полетов, упал в море, не долетев до базы пятисот метров. Из трех членов экипажа и десяти пассажиров спастись удалось всего троим. Такой потери гарнизон не знал со времен Отечественной войны. Если бы в этот момент вышестоящее командование узнало, что Шкилев работает над диссертацией, его однозначно обвинили бы в самоустранении от своих служебных обязанностей и, как следствие, в гибели людей и техники. Хотя как командир полка он был на своем месте. Все прекрасно понимали, что главная причина авиакатастроф — недостаточное финансирование, в результате которого страдает как профессиональная подготовка летного состава, так и состояние техники, но говорить об этом вслух никто не решался. Вывод следственной комиссии по расследованию происшествия был стандартным: ошибка руководителя полетов и отказ техники. После двух катастроф в течение полугода вопрос прибывания полковника Шкилева в должности командира был вопросом времени, и он это прекрасно понимал. Но, как военный человек, оставлять службу не желал и поэтому видел для себя единственный выход в переходе на преподавательскую работу. Для этого нужно было успеть в сжатые сроки завершить работу над диссертацией. Как ни странно, но "палочкой-выручалочкой" в этой ситуации для него оставался матрос Лобанов. Их сотрудничество протекало без проблем, а расширять круг лиц, осведомленных в научной деятельности командира, было небезопасно. Последний, в свою очередь, продолжал переносить к себе в тетрадь новые главы командирской разработки, уже не особо заботясь о конспирации. При этом его волновал только один вопрос — успеет ли Шкилев закончить работу до его увольнения в запас. Служить Лобанову оставалось считанные месяцы.
Накануне двадцать третьего февраля на вычислительный центр пришел капитан Бондаренко несколько озадаченным. Не дослушав до конца доклад матроса, он сказал:
— Сейчас приведи себя в божеский вид, погладь форму, надень бушлат, и чтобы в десять часов был в кабинете у командира полка. Вопросы есть?
— Так точно. А зачем? — взволнованно спросил он.
— Извини, но мне командир не докладывает, — с раздражением ответил капитан. — Может, ты крайний раз что-то напортачил с расчетами?
— А что я мог напортачить? Считаю ведь не я, а машина.
— Лобанов, заканчивай демагогию и бегом к командиру, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Бондаренко.
Ровно в десять часов матрос вошел в кабинет полковника Шкилева.
— Товарищ полковник, матрос Лобанов по вашему приказанию прибыл, — дрожащим от волнения голосом доложил он о прибытии.
— Здравствуй, Лобанов, — поздоровался командир с подчиненным, — есть желание еще раз съездить в отпуск?
— Так я же недавно был, — запинаясь, вымолвил матрос.
— Да, знаю, знаю. Дело в том, что мне нужно еще раз перенести расчеты на дискету, так как "портянок" собралось много, — командир имел ввиду рулоны бумаги с распечатками, — хочу от них освободиться. Сможешь еще раз сделать?
— Так точно.
— Тогда поступим так, отпуск у тебя будет всего на пять дней. Чтобы не нарушать законодательство, завтра пойдешь в увольнение. На переговорном пункте позвони родителям и договорись, чтобы тебе сделали задним числом больничный, якобы во время первого отпуска ты заболел. В этом случае командованию разрешено продлить отпуск на период болезни. В твоем случае ты получишь дополнительный отпуск на пять дней, включая дорогу. В Москве ты сделаешь все, как в прошлый раз. Дорогу я тебе оплачу, но отпускные — извини, это ты уже сам. Вариант подходит?
— Так точно, — едва скрывая радость, ответил Лобанов.
Он вышел из кабинета командира переполненный счастьем. О таком повороте событий нельзя было даже мечтать.
Через два дня Лобанов с рукописной копией первой части диссертации и распечатками расчетов стоял на пороге совместного советско-норвежского предприятия "Хорет". Лукас Гайлюс в это время выехал из офиса, и Сергею пришлось его прождать несколько часов. Звонить по телефону в офис было бесполезно, так как у них была достигнута договоренность только о личных контактах. К концу дня "старший менеджер" вернулся и был крайне удивлен, увидев на пороге "старого знакомого".
— Честно сказать, я не был уверен, что после нашего последнего разговора мы вновь увидимся, — приглашая в кабинет Лобанова, сказал Гайлюс. Он снял пальто, перед зеркалом поправил волосы, тщательно себя осмотрел и, оставшись довольным, сел в кресло. На этот раз он не предлагал гостю ни кофе, ни других напитков, а сразу перешел к делу.
— Вы принесли мне то, о чем мы договаривались? — официально начал разговор Гайлюс.
— Конечно, — ответил Лобанов и протянул собеседнику пакет с документами.
Хозяин кабинета взял в руки тетрадь и стал читать ее содержимое. Увидев неуверенный, но красивый почерк, каким была написана копия, он усмехнулся, но промолчал. Его предположение о том, что командир полка не имеет понятия о судьбе свой работы, уже не вызывало сомнений. Но это уже было и не важно. Прочитав несколько страниц, он был теперь также уверен, что труд подлинный. Судя по специфическим терминам и оборотам, было видно, что работу писал профессионал в этой области. Гайлюс почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Его надежды оправдались. Однако, не выражая своего восторга, он безразлично закрыл тетрадь, а затем, посмотрев на Лобанова уставшим взглядом, произнес:
— Эту писанину я отдам своим технарям, если здесь действительно есть что-то ценное, то наши прежние договоренности останутся в силе. Если это бред, то нам лучше больше не встречаться. Я очень дорожу своим временем, чтобы тратить его попусту.