Страница 15 из 81
Западные элиты сознательно поставили судьбы советской индустриализации в зависимость от зернового экспорта. А это только подтолкнуло руководство страны к проведению жестких мер в отношении крестьянства. Конечно, никто не снимает ответственности с руководителей той эпохи. Просто надо помнить о том, что ответственность лежит не только на них, но и на демократичных западных лидерах.
И всё же — почему?
Было бы неправильно игнорировать сам факт массовых репрессий. Они, безусловно, имели место быть, причем зачастую принимали совершенно абсурдный характер. Что же было их причиной, почему, наряду с революционными палачами ленинской поры и политическими интриганами, пострадали сотни тысяч безвинных людей? Можно ли возложить ответственность за репрессии на Сталина и его ближайшее окружение?
Мне представляется, что политические репрессии 1937–1938 годов были вызваны острой внутрипартийной борьбой, которая к этому времени достигла своего размаха. В 20-е годы, как это ни покажется странным, она ещё не была столь ожесточенной. Исследователи обычно оказываются загипнотизированными яркими образами ближайших ленинских соратников — Л. Д. Троцкого, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Каменева, Н. И. Бухарина. Считается, что они-то и составляли самую мощную оппозицию Сталину, а с их устранением от высшей власти в партии и правительстве сложился некий консенсус, коварно разрушенный «тираном». Рационального объяснения подобного поступка не дается. Непонятно, почему Сталину понадобилось уничтожать согласных с ним людей. Версия об излишней подозрительности абсолютно несостоятельна. Попытка свести истолкование важнейших исторических событий к психологии затушевывает их социально-политический смысл. Даже если бы Сталин и был подозрительным, жестоким маньяком, совершенно непонятно — как этот маньяк смог осуществить грандиозную кадровую революцию в партии большевиков?
Но всё становится объяснимым, если признать, что в 30-е годы на властном Олимпе столкнулись самые разные политические силы, бывшие едиными ранее, в 20-е годы. Действительно, влияние и «левых», и «правых» уклонистов (троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев) в партийно-государственном аппарате, армии, госбезопасности было довольно слабым. Да, они занимали многие высшие должности, однако не пользовались особым авторитетом в среднем и низшем звеньях партийцев. Когда речь шла о вотуме доверия оппозиционерам, выяснялось, что они представляют собой группу превосходных ораторов без широкой аудитории. Осенью 1926 года во время общепартийной дискуссии линию ЦК поддержали 724 066 членов ВКП(б), тогда как оппозиционеров — 4120. В Московской парторганизации за платформу «левых» был подан лишь 171 голос (всего в обсуждении приняло участие 53 208 человек). Даже в Ленинграде — вотчине Зиновьева — оппозиция собрала лишь 325 голосов при 34 180 голосовавших. Бухаринская оппозиция не пользовалась даже такой поддержкой. А вот в 1934 году, во время XVII съезда ВКП(б), на выборах в ЦК против Сталина было подано около 270 голосов из 1225. Спрашивается, когда борьба внутри партии была ожесточенней — в 20-е или в 30-е годы? Думаю, ответ очевиден.
В 20-е годы подавляющее большинство оппозиционеров сплотилось против старых вождей, придерживающихся опасных крайностей. Функционеры, партийные менеджеры, идеологи, военные, чекисты не желали подчиняться диктатуре высших лидеров, которые звали либо к немедленной мировой революции, либо к возвеличиванию единоличного крестьянского хозяйства. Они желали реализовывать более умеренные проекты, не уклоняясь сильно «влево» и сильно «вправо». Сталин почувствовал эту тенденцию, поэтому вокруг него сплотились самые разные партийные течения, группы и кланы. Но когда с уклонами старых вождей было покончено, началось стремительное расслоение внутри бывшего, просталинского большинства.
В 30-е годы в стране стал реализовываться сталинский план строительства социализма. Пришло время практики. А практика во многом идет вразрез с теорией. Вот и в 30-х страна столкнулась с многими трудностями, что вызвало рост недовольства — и в партии, и вне её. И это только усиливало внутрипартийную борьбу. Противостояние на сей раз происходило скрытно, ибо никто не хотел получить упрек во фракционной деятельности. А это придавало больший накал подковёрной схватке за власть.
В 30-х годах в партийном руководстве существовали как минимум четыре партийные группы, по-разному видевшие судьбы политического развития СССР. Этим группировкам можно присвоить следующие, во многом условные названия:
1) «левые консерваторы»,
2) «национал-большевики»,
3) «социал-демократы»,
4) «левые милитаристы».
Борьба между ними и привела к мощным кадровым перестановкам «сверху донизу». Накал этой борьбы предопределил использование методов массового террора, ставших привычными во времена Гражданской войны. Причем особый размах и даже абсурд террору придали действия одной из групп, занимавшей антисталинские позиции. Речь идёт о «левых консерваторах», с характеристики которых я и начну анализ политического расклада, сложившегося во второй половине 30-х годов.
Глава 3
КРАСНЫЕ КНЯЗЬКИ
История одного кошмара
Сочетание двух терминов — «левый» и «консерватор» — может показаться парадоксальным с точки зрения кабинетной политологии, однако реальная политика преподносит разные сюрпризы, соединяя то, что порой выглядит несовместимым. Социальное и политическое развитие нашей страны после Октября 1917 года преподнесло один из таких вот сюрпризов.
Ленин, осуществляя «пролетарскую», как ему казалось, революцию, предполагал, что новое советское государство станет государством-коммуной, в котором все чиновники будут выборными, а вооружение — всеобщим. Однако реальность опровергла его утопические расчеты. Молодой республике пришлось решать уйму управленческих и военных вопросов, что потребовало создания сильнейшего профессионального аппарата, мало зависимого от масс непрофессионалов. И поскольку задачи перед государством ставились небывалые, определенные утопической марксистской идеологией, то и аппарат в Советской России достиг мощи небывалой. Более того, именно «зацикленность» на новой, небывалой идеологии потребовала сращивания государственного и партийного (идеократического) аппарата с переходом доминирования к последнему.
Это привело к жуткой трагедии, которая наложила отпечаток на всю советскую государственность. Уже через несколько месяцев после Октябрьского переворота в недрах партаппарата вызрели самые чудовищные экстремистские силы, которые сделали попытку отстранить от власти советского премьера — Ленина. Речь идет о политической группе Я. М. Свердлова. На ее деятельности стоит остановиться, ибо без этого сложно понять всю мощь и всю опасность партийного аппарата.
Для того чтобы глубже вникнуть в политический смысл «Большого террора» 1937–1938 годов, обратимся к событиям 1918 года, когда развернулся гораздо более масштабный и разрушительный — «Красный террор». Он был инициирован Свердловым, который являлся убежденным сторонником сращивания государственного и партийного аппаратов. Есть основание предположить, что именно он в течение нескольких месяцев 1918 года обладал почти единоличной властью, оттеснив на вторые роли председателя Совнаркома (правительства) Ленина.
Свердлов в мае 1918 года занимал два важнейших поста — председателя ВЦИК и секретаря ЦК Российской коммунистической партии (большевиков). Уже при Свердлове Секретариат ЦК приобрел огромное значение, и потому его можно с полным правом считать руководителем партийного аппарата. При этом сам Яков Михайлович считал себя лидером всей партии. Сохранились документы, под которыми Свердлов подписывается в качестве «председателя ЦК». Изучение партийных документов наглядно демонстрирует стремительное его возвышение и, соответственно, резкое ослабление позиций Ленина. Приведем цитату из исследования Ю. Фельштинского «Вожди в законе»: «Именно Свердлов зачитывает вместо Ленина на Московской общегородской партийной конференции 13 мая „Тезисы ЦК о современном политическом положении“. В протоколе заседания ЦК от 18 мая Свердлов в списке присутствующих стоит на первом месте. Заседание ЦК от 19 мая — полный триумф Свердлова. Ему поручают абсолютно все партийные дела… Ленину на этом заседании дали лишь одно поручение… Проследить дальнейший рост влияния Свердлова… по протоколам ЦК не представляется возможным, так как протоколы за период с 19 мая по 16 сентября 1918 года не обнаружены. Очевидно… потому, что в них в крайне невыгодном свете выглядела позиция Ленина. Об этом имеются лишь отрывочные сведения. Так, 26 июня ЦК обсуждал вопрос о подготовке проекта Конституции РСФСР для утверждения его на Пятом съезде Советов. ЦК признал работу по подготовке проекта неудовлетворительной, и Ленин, поддержанный некоторыми другими членами ЦК, предложил „снять этот вопрос с порядка дня съезда“. Но „Свердлов настоял на том, чтобы этот вопрос остался“».