Страница 71 из 113
Солнце освещало яркую картину северной осени. На берегу стояли 2 вежи, в которых живут лопари, выселяющиеся на промысел с погоста. Их всего, как на Ловоозере, так и на Сейд-озере, ок. 15 человек. Нас, как всегда, радушно приняли, угостили сухой и вареной рыбой. После еды завязался интересный разговор. По всем признакам мы попали в самую живую среду седой жизни. Лопари вполне дети природы. Дивно соединяют в себе христианскую веру и поверья старины. Слышанные нами легенды среди них живут яркой жизнью. «Старика» они боятся и почитают. Об оленьих рогах боятся и говорить. Женщинам нельзя даже выходить на остров — не любят рога. Вообще же они боятся выдавать свои тайны и говорят с большой неохотой о своих святынях, отговариваясь незнанием. Тут живет старая колдунья, жена колдуна, умершего лет 15 назад, брат которого до сих пор еще глубокий старик, поет и шаманствует на Умб-озере. Об умершем старике Данилове говорят с почтением и страхом, что он мог лечить болезни, насылать порчу, отпускать погоду, но сам он однажды взял задаток у «шведов» (вернее, чуди) за оленей, надул покупателей, т. е. оказался, по-видимому, более сильным колдуном, наслав на них сумасшествие.
Нынешние лопари имеют несколько другой тип. Один из них имеет немного черты ацтеков, другой — монгол. Женщины с выдающимися скулами, слегка приплюснутым носом и широко расставленными глазами. Дети мало отличаются от русского типа. Живут здешние лопари много беднее ундинских.
Много их обижают и русские и ижемцы. Почти все они неграмотные. Мягкость характера, честность, гостеприимство, чисто детская душа — вот что отличает лопарей.
Вечером после краткого отдыха пошел на Сейд-озеро. К сожалению, мы пришли туда уже после захода солнца. Гкгантские ущелья были закрыты синей мглой. Очертания Старика выделяются на белом плафоне горы. К озеру через тайболу ведет роскошная тропа. Везде широкая проезжая дорога, кажется даже, что она мощеная. В конце дороги находится небольшое возвышение. Все говорит за то, что в глубокую древность роща эта была заповедной и возвышение в конце дороги служило как бы алтарем-жертвенником перед Стариком.
Погода менялась, ветер усилился, облака собирались. Надо было ожидать бури. Часов в 11 я вернулся на берег. Шум ветра и порогов реки сливались в общем шуме среди надвигающейся темной ночи. Луна поднималась над озером. Горы оделись чарующей дикой ночью. Подходя к веже, я испугал нашу хозяйку. Она приняла меня за Старика и испустила ужасный вопль и остановилась как вкопанная. Насилу ее успокоил. Поужинав, мы обычным порядком залегли спать. Роскошное северное сияние освещало горы, соперничая с луной».
На обратном пути Барченко и его спутники попытались вновь совершить экскурсию на «запретный» Роговый остров в Ловозере — первая попытка была сделана ими в самом начале путешествия, — однако и на этот раз потерпели неудачу. Едва они отплыли от öepeia, как небо неожиданно затянули черные тучи. Налетел ураган, который мгновенно сломал мачту и едва не перевернул лодку. В конце концов путешественников прибило к крошечному, совершенно голому островку, где они, дрожа от холода, и заночевали. А утром уже на веслах кое-как дотащились до Ловозерска. Роговой остров действительно оказался «заколдованным»!
Участники Кольской экспедиции вернулись в Петроград глубокой осенью 1922 г. Поскольку у Барченко не было собственного жилья, ему срочно пришлось заняться подысканием себе квартиры и оформлением необходимой прописки. В результате он прописался в качестве постоянного жильца в доме при Буддийском храме в Старой Деревне, договорившись с заместителем «цанид-ламы» (т. е. А. Доржиева), Бадмой Очировым, одним из руководителей Тибето-Монгольской миссии. (Сам буддийский патриарх в это время находился в Бурят-Монголии.) Этот дом, являвшийся буддийским общежитием, сильно пострадал во время постоя в нем красноармейской части в годы Гражданской войны, и потому нанятая квартира требовала капитального ремонта. Тем временем Барченко поселился на квартире у своего друга А.А. Кондиайна в доме № 9 по некогда фешенебельному Каменноостровскому проспекту.
Неделю спустя, кое-как приведя свои дета в порядок, Барченко пишет письмо Бехтереву — сообщает об окончательном выезде из Мурманска и предлагает выступить с лекцией в институте.
«У меня накопился кое-какой материал, освещающий санитарно-гигиенические условия края, в том числе кое-какие цифры по поводу Мурманских эпидемий, постановки врачебного дела. Также кое-какие штрихи по обследованию «лопарского испуга». Кроме сего довольно интересный материал по обследованию мною в качестве начальника экспедиции острова Кильдина (Ледовитый океан) и глубины Лапландии до сих пор совершенно никем не исследованной (район крупнейших озер Умб-яверь и Луяверь). В моем распоряжении около 100 диапозитивов по снимкам, сделанным моим отрядом. Если Вы ничего не имеете против, я мог бы сделать в Институте доклад под заглавием, примерно: «В краю колдунов и полярных сияний».[182]
Барченко выступил в бехтеревском институте со своим докладом где-то в начале 1923 г. (Точной даты мы не знаем.) Судя по выданному ему институтом в том же году удостоверению, этот доклад, посвященный в основном результатам обследования лопарей-эмеряков, вызвал у слушателей большой интерес.[183] В то же время известно, что 29 ноября 1922 г. А.А. Кондиайн выступил на заседании географической секции общества «Мироведения» с собственным докладом о Лапландской экспедиции, который назывался «В стране сказок и колдунов». В нем он рассказал о сделанных экспедицией удивительных находках, свидетельствующих, по его мнению, о том, что местные жители-лопари происходят «от какой-то более древней культурной расы». Продемонстрированные им фотографии и диапозитивы произвели на собравшихся большое впечатление.
Экспедиция Барченко получила некоторое освещение и в петроградской прессе. Так, 19 февраля 1923 г. «Красная газета» поместила на своих страницах краткое сообщение о сенсационном открытии: «Проф. Барченко открыл остатки древнейших культур, относящихся к периоду, древнейшему, чем эпоха зарождения египетской цивилизации». Подобное голословное заявление вызвало недовольство Барченко, и он туг же направил в редакцию газеты опровержение вместе с небольшим отчетом о проделанном путешествии. Десять дней спустя «Красная газета» опубликовала этот рассказ Барченко под броским заголовком «У колыбели», который мы приводим ниже.
«Возвратившийся в Петроград руководитель Кольской экспедиции Мурманского Губэкосо проф. А.В. Барченко в беседе с нашим сотрудником поделился следующими сведениями о своих открытиях в глубине Лапландии.
Основная цель экспедиции состояла в обследовании экономического значения района, примыкающего к Ловозерскому погосту, этой столице русской Лапландии. Это район оленеводства и звериного промысла, здесь сосредоточены огромные лесные массивы, имеющие превосходный сплав к морю. Но весь этот район абсолютно отрезан от административных и хозяйственных центров края. Сообщение с районом возможно только зимою, т. к до сих пор не имеется даже пешеходной тропинки от жел. дороги к Ловозеру. Отрядом экспедиции сделана подробная маршрутная съемка местности, причем выяснилось, что представляется возможным без особых затрат связать район летней дорогой. На первое время достаточно было бы провести пешеходную тропинку. Эта работа может быть выполнена 10 рабочими в 10-месячный срок.
Попутно удалось собрать немаловажный этнографический материал, в особенности относительно старейших жителей Лапландии — лопарей. В обследуемом нами районе лопарей насчитывается не более 400, а на всю Мурманскую губернию приходится сейчас, пожалуй, не более 1000. Живут лопари совершенно обособленно, со своими обычаями и повериями, насчитывающими сотни и тысячи лет. По религии лопари числятся православными, и по отзывам местного священника они очень ревностны в выполнении религиозных обрядов. Между тем, на вопрос, кому вы молитесь, в глубине острова можно неизменно получить ответ: «богу-солнцу». При подробных же расспросах лопари тотчас же начинают уверять, что этот бог и есть Иисус Христос, что так их учили, и проч. и проч.
182
ЦГИА. СПб. Ф. 2265. On. 1. Д 65. Л. 148,148 об.
183
Об этом свидетельствует ранее упоминавшееся нами удостоверение Института мозга, выданное Барченко в 1923 г. (НАРБ. Ф. 1. On. 1. Д. 966. Л. 33).