Страница 59 из 81
Демократы проморгали, не сумели увидеть, что, пока они ниспровергали коммунистов, в стране формировалась самостоятельная политическая сила, которая в КПСС уже не нуждалась. Или — почти не нуждалась.
В 1989 году 12 сотрудников КГБ — главным образом председатели республиканских комитетов — избираются народными депутатами СССР, то есть получают статус народных избранников и дополнительные полномочия.{66} Спустя еще год в республиканские и местные парламенты, по данным социолога Ольги Крыштановской, избирается 2756 депутатов от КГБ, причем 86 процентов из них побеждает уже в первом туре выборов. Это означало, что люди безоговорочно отдавали им свои голоса, надеясь, что представители «сильной руки» наконец-то наведут порядок в измученной стране. Интересно, что в ходе этой предвыборной кампании Комитет по всей стране создает сеть своих специальных оперативных групп, цель которых — выработать верную тактику предвыборной борьбы. А еще раньше, в июле 1989 года, в КГБ создается комиссия «по партийно-политической поддержке оперативной и административной деятельности» Комитета. Главная ее задача — поиск «нешаблонных методов пропаганды».{67} Как всякий политик, КГБ заботился о своем имидже. И не без успеха. Были, конечно, и проколы, и досадные сбои — как без них. И история с тем же Сергеем Кузнецовым, и откровенная ложь в цифрах погибших в советском ГУЛАГе с 1934 по 1947: по словам Крючкова, тогда «убыло по причине смерти» около 3 миллионов человек. Сообщить такое стране, в которой буквально нет семьи, которая не оплакивала бы своих погибших в ленинских и сталинских застенках, — это, конечно, для политика было ошибкой. Ничего, простили. То есть, естественно, пошумели, поволновались — главным образом интеллигенты, однако взоры — главный враг — были обращены к КПСС. На том и успокоились.
В марте 1990 года Третий съезд народных депутатов СССР проголосовал за отмену 6 статьи Конституции СССР, в которой была узаконена особая, руководящая роль партии. Демократы праздновали победу. И чекисты — тоже. А в стране все больше и больше говорили о перспективе военной диктатуры. Пожертвовав «количеством», олигархия сделала ставку на «качество».
…Если и есть в этой трагической истории, именуемой перестройкой, парадокс, то он заключается в том, что, устраняя с политической сцены КПСС и не имея реальной власти в своих руках, демократы нарушили существовавший до того баланс сил в пользу той части олигархии, которая традиционно исповедовала идеологию насилия. Похоже, что коммунистическая партия в условиях отсутствия в стране каких-либо цивилизованных свобод, была единственной силой, способной — пусть и исключительно из чувства самосохранения — сдерживать агрессивность КГБ и поддерживающего его Военно-промышленного комплекса.
Хотя выход на политическую арену, на мой взгляд, был грандиозной ошибкой Комитета госбезопасности. Действуя за сценой, как и положено подобной структуре, КГБ мог сделать гораздо больше. Но жажда власти — эта жажда отнимает и разум.
Зимой-весной 1991 года социологические опросы засвидетельствовали невиданный дотоле негативизм населения в отношении всех без исключения государственных структур. Каждый третий житель Союза не доверял Президенту Горбачеву и Верховному Совету СССР (парламенту). Почти каждый второй (48 процентов) — отрицательно высказался о деятельности правительства страны. Не избежал критики и КГБ. Но интересно, что если местным властям сказали «нет» 52 процента советских граждан, неформальным общественным организациям политической направленности в таких, например, политизированных городах, как Москва или Горький, — соответственно — 51 и 45 процентов населения, то доля отрицательных эмоций, выпавших на Комитет госбезопасности, составляла 40 процентов.{68}
«Стоит разрухе и хаосу в стране достичь того предела, за которым начнется паника, и маятник социальной поддержки может качнутся вправо, к власти человека с ружьем», — предупреждали социологи.{69}
«Маятник» пристрастий самой власти к тому времени — к весне 1991 года — уже давно ушел в правую часть политического спектра. Борьбу в верхних эшелонах государства КГБ давно уже выиграл. И победу ему обеспечил не только тотальный политический сыск, не только паралич всех других полномочных структур и, уж конечно, не мифическая «борьба с экономическим саботажем».
Концентрация властных полномочий, позволяющая КГБ контролировать все без исключения сферы жизни страны — политику, экономику, силовые структуры, личную жизнь, плюс — монополия на информацию, на основе которой принимаются государственные решения, — вот что определяет положение и могущество КГБ в обществе. И это же обеспечило ему успех в непростом деле захвата власти в стране.
Итак, монополия КГБ на информацию. Как она создавалась? Так же, как и всякая другая — отсутствием или практическим отсутствием альтернатив. В Соединенных Штатах Америки, например, информация поставляется правительству: ЦРУ, ФБР, РУМО (военная разведка), Бюро разведки Госдепартамента, Агентством национальной безопасности, исследовательской службой Конгресса, общественными организациями и т. д. и т. п. Поставляется по независимым друг от друга каналам (что дает возможность эту информацию сравнить) и в условиях жесткой конкуренции одного разведывательного ведомства с другим.
Эта конкуренция, кстати сказать, является одним из самых надежных гарантов защиты демократии и личности от секретных служб, которые везде и во всех странах, конечно же, нарушают закон. Ибо никакая комиссия Конгресса, никакой парламент, убеждена, не способен проконтролировать разведывательную организацию лучше, нежели другая разведывательная организация, борющаяся за приоритеты финансирования из государственного бюджета.
Так вот, в нашем Отечестве вся основная информация, в том числе и та, что добывается Главным разведывательным управлением Министерства обороны СССР (во всяком случае, в наиболее важной своей части), стекается в КГБ СССР. Что происходит с информацией дальше? А дальше она отфильтровывается. Та, что приходит по каналам разведки из-за рубежа — в Информационном управлении Первого Главного Управления, та, что рассказывает о ситуации в стране — в Аналитическом управлении, куда поступают все наиболее серьезные документы и сведения, направляемые чекистами с мест. Следующий фильтр — руководители главных направлений — разведки и контрразведки. От них информация ложится на стол Председателя КГБ СССР, который, как объясняли мне мои собеседники, «может дать ее наверх, то есть Президенту, например, а может и не дать». Как было, если вы помните, с информацией по поводу грядущей кровавой бойни в Сумгаите или Фергане.
Если Председатель сведения «давал», то она приходила к руководству страны в виде записок, которые, как правило, подписывал Председатель КГБ СССР, или в виде телеграмм — это входит уже и в компетенцию заместителей и начальников управлений. Причем интересно, что информация может быть первого сорта — так называемая «первая разметка», — которая расписывалась Горбачеву и его ближайшему окружению, и сорта второго — «вторая разметка» — руководству калибром поменьше, коему все знать не обязательно.
Кроме того, информация самым тщательным образом анализируется и изучается.
Только по моим, полагаю далеко не полным, сведениям, этой работой занимаются: Управление информационного планирования и анализа, уже упоминавшееся Информационное управление, Информационно-исследовательский институт, в чье ведение входит углубленное исследование проблемы (все находятся в ведении ПГУ), Информационно-аналитический отдел НИИ КГБ СССР Второго Главного Управления, Информационно-аналитическое управление, которому поручено готовить аналитические справки о всех процессах, идущих в стране.
Однако кроме той информации, что стекается с мест, есть еще и информация заказная. Как хорошо сказал уже упоминавшийся мной полковник КГБ Владимир Рубанов: «КГБ сам себе заказывает музыку».