Страница 101 из 106
Шенгальса дома не было. Он, по словам жены, должен вот-вот подъехать.
Виктор Генрихович появился, чинно сидя на дамском велосипеде. Позвякивая притороченным к раме огромным бидоном, он неторопливо крутил педали, аккуратно объезжая рытвины и лужи. Увидев около своего дома группу незнакомых людей, он быстро справился с волнением и, нацепив очки, долго шевелил бородой, вслух читая постановление об обыске.
— Ну что ж, милости прошу! — и демонстративно вывернул карманы.
Затем сел в сторонке, стал хмуро перебирать страницы пухлого талмуда. Теплая шерстяная ермолка надвинута глубоко на уши. Маленькие, со слезливой поволокой глаза укрылись в толстых складках век. Часто моргая, он не без интереса следит, как оперативные работники перебирают книги, пачки старых газет, письма…
Капитан Старцев ходит по скрипучим половицам, рассматривает хозяев, вслушивается в их короткие диалоги, и его не покидает чувство, что, переступив порог этого странного дома, он шагнул во времена, давно забытые и нелепые.
Обыск не давал результатов. Судя по всему, Шенгальс давно к нему готовился. Семейный фотоальбом без единой фотографии, сберегательная книжка с давно снятым вкладом в тысячу рублей — вот, по сути, все, что было найдено.
— А где же фотографии? — спрашивает Старцев, переворачивая пустые страницы альбома.
— А где надо, там они, уважаемый, и находятся. — Виктор Генрихович щурился в хитрой улыбочке. Зная, что вещественных улик не обнаружено, он слегка наглеет.
Сейчас он уже сам с готовностью шарит по чердаку и запечьям, достает оттуда пыльную рухлядь и с удовольствием трясет ее перед понятыми. Правда, отпирая чулан, Виктор Генрихович проявил некоторое замешательство. Он долго хлопал себя по бедрам, морща в задумчивости неширокий лоб: «Ключи, к сожалению, исчезли». И лишь короткий ломик, вставленный в пробой одним из понятых, вернул Шенгальсу память.
Хорошо смазанный замок отворился без звука. И тут всем стали понятны истоки румяной упитанности хозяина.
Кладовая, делавшая честь среднему магазину, источала крепкий гастрономический запах. Окорока, колбасы и прочие копчености были развешаны с тонким пониманием этого дела. Дубовые стеллажи с трудом держали на своих плечах сотни консервных банок, баллоны с медом и маслом, янтарные глыбы сыров.
В отношении крепких напитков привязанность хозяина определить было сложнее. Батареи бутылок с этикетками денатурата и коньяка, «Черных глаз» и «Столичной» свидетельствовали о широком диапазоне потребителя. Картину венчал десятиведерный бочонок вина собственного изготовления.
Завороженное молчание нарушил тяжкий вздох. Да! Для Шенгальса это было, пожалуй, единственное «святое» место!
Старцев внимательно наблюдал за Шенгальсом. Время от времени тот бросал быстрый взгляд на жену. Ванда, поджав губы, сидела неподвижно, изредка посматривая в окно. Возникло подозрение, что где-то вне дома находится тайник. Предположения подтвердились. В огороде одного из членов «секты» был обнаружен тайник с несколькими стеклянными баллонами. Трехлитровые банки были туго набиты сионистской литературой, полученной из Израиля, фотопленками, множеством снимков, магнитофонных записей клеветнического и сионистского содержания. На одном из снимков зафиксирован момент, когда Бицзель присваивает членам своей паствы еврейские имена, а ведь среди них нет ни одного человека еврейской национальности. И он организовал этакую лотерею: сунул руку в шапку, вытащил записочку — и ты уже не Иван, а Явель, не Мария, а Хана и т. д.
Хранились в тайнике и карты Израиля с нанесенными на них пунктами, где якобы определено местожительство Бицзелю и его пастве.
В начале 1966 года Бицзель съездил в Москву и Киев. Он встречался с сотрудниками израильского посольства, имел несколько бесед с дипломатами, чей статус в общем-то был только прикрытием. Ему недвусмысленно было заявлено, что Израилю нужны в основном молодые и здоровые люди, способные носить оружие и при необходимости пользоваться им. Тогда уже готовилось вооруженное вторжение на арабские земли.
В Киеве, на международной выставке «Птицеводство», Бицзель и его израильские партнеры решали проблемы, очень далекие от повышения продуктивности домашней птицы. Под крышей израильского павильона Бицзель получил совершенно определенные инструкции относительно изменения форм действия — сугубо конспиративных на публичные. В частности, ему предложили, чтобы часть его людей подала заявления на выезд в Израиль. Встреча эта прошла, как говорится, в обстановке полного понимания, и в заключение Бицзель и компания сфотографировались на фоне израильского павильона…
В сентябре 1944 года в районе наступления 57-й гвардейской стрелковой дивизии был захвачен пленный, назвавшийся переводчиком организации «Тод» Куртом Рейтманом. В ходе дальнейшей проверки выяснилось, что Рейтман в прошлом — военнослужащий Советской Армии. В апреле 1942 года он дезертировал из рабочей военизированной команды Моршанска и с документами на имя Александра Кепурта оказался в Ростове. В прифронтовой комендатуре «Кепурт» заявил, что отстал от эшелона, и был направлен в действующую часть, откуда через несколько дней перебежал к врагу. У пленного были обнаружены документы на имя ефрейтора Советской Армии Тумашева Александра Петровича.
Десять лет получил тогда Рейтман, он же Кепурт, он же Тумашев.
А через неделю на глухом перегоне под Одессой охрана обнаружила в арестантском вагоне выломленный пол. Рейтман бежал. Вскоре его задержал военный патруль в прифронтовой зоне. На этот раз беглеца отправили в колонию для особо опасных преступников. И здесь он пытался бежать, а когда попался, то назвал свое настоящее имя — Виктор Шенгальс. Больше Шенгальс попыток побега не предпринимал, притих и, к удивлению, ударился в богоискательство. Отбыв наказание полностью, он приехал в Ханскую, где и стал правой рукой Бицзеля, его доверенным лицом.
В глухом горном лесу развернулся бивак лесорубов. С утра до вечера здесь стучали топоры, с гулом падали вековые деревья. И трудно было предположить, что бригада лесорубов, нанятая недавно одним из совхозов для заготовки древесины, сплошь состояла из членов секты Бицзеля. Под прикрытием густых крон он вовсю развернул сионистскую обработку верующих. Здесь регулярно прослушивались передачи «Голоса Израиля», изучался древнееврейский язык иврит, восхвалялась «земля обетованная».
В день нападения Израиля на арабские страны Бицзель организует в лесу демонстрацию под израильским флагом. Все это тщательно фотографируется и с нарочным передается в Израиль…
Распорядок дня в «бригаде» жесткий. Рано утром — подъем, физическая подготовка (Бицзель хорошо помнит указания Абрахама: «Учтите, нам нужны крепкие и здоровые люди!»). Затем на работу. Работать Бицзель заставлял до упаду — он был кровно заинтересован в хороших заработках. Все заработанные деньги Шенгальс отдавал Бицзелю, а тот оделял всех в зависимости от своего благорасположения, львиную долю забирая себе, якобы на нужды общины.
А вечером, сытый и бодрый, он собирал людей у радиоприемника, и до глубокой ночи далекий израильский диктор забивал плохо соображающие головы очередными порциями клеветы.
В своих посланиях хозяевам Бицзель сообщал о том, что значительная группа верующих готова к выезду в Израиль, что многие уже публично отказываются от своих гражданских обязанностей, в частности от службы в Советской Армии. Бицзель и Шенгальс мечтали увидеть свои портреты на первых страницах израильских журналов — портреты «политических» борцов.
Но получились из них лишь два обычных уголовника.
Оба они предстали перед народным судом Апшеронского района. В открытом судебном заседании шаг за шагом была вскрыта их преступная деятельность. Они, как клопы, тянули соки из простых людей, заставляли потворствовать их утехам, капризам. Многие из верующих только на суде в полной мере увидели ту духовную пропасть, куда тянули их два авантюриста, преследующие свои сугубо корыстные цели. Узнали имена истинных дирижеров грязной игры, в которой они были лишь пешками. Да и сам Бицзель в конечном итоге являлся жалкой фигурой в игре своих хозяев. Отбыв положенное наказание, он получил разрешение на выезд в Израиль, думая, что его там встретят с распростертыми объятиями. Но торжественной встречи не произошло. Для хозяев он был уже отработанный пар.