Светлейший лорд Тьмы

– Аркашенька! – Валари совсем про борьбу забыла, бросилась к дракону, обняла под общие заинтересованные вздохи. Ничего себе, а ведь получается влюбилась орчиха в Гору да еще называет его именем странным.

Но Черноморовский слух не дремал, более того, у колдуна были сотни пар ушей чиновничков, которые слушали и на жучков электрических информацию наматывали.

– Как Аркашка? – возмутился колдун. – Вы же Гору выманить собирались, врали мне, что у Лексея предназначение!

– А вот так, – Лейзирет прыгнул наперерез Черномору, выставил вперед маленький блестящий щит. – Не собираемся мы своих тайных штабных планов раскрывать.

– Да, – поддакнул Кроха, а сам плотнее к бедру меч-кладенец прижал и все на детей поглядывал, что вокруг крутились с явным тайным замыслом.

– Этак дело не пойдет… Этак мы субсидирование военных затей свернем… Эй, Горох Горохович, хорош пирожки трескать… Ну-ка, объясни, что это в твоем царстве-государстве происходит? – на возвышающейся ноте зарычал Черномор, а под ним образовалось сизое облако, в котором сверкали молнии.

Ой, чего тут началось! Прям лучше на сосне или в канавке какой отсидеться. Когда взрослые ругаются, такой крик начинается: в ход идут не мечи и кулаки, а слова и, что самое главное, моральные тумаки.

Арысь общих криков не слушала, а только обессиленного Лексея под руку взяла и на траву у моста его посадила, стала платочком белым обмахивать. В это время Горох с Черномором пузами толкались, выясняли, кто из них важнее.

А все присутсвующие в ажиотаже ягоду лесную из корзинок на местах кушали, даже Лейзирет горсточку взял, даже великан корзину опрокинул. Что уж о Мушке говорить, которая пригорошнями в рот угощение отправляла да Светусика кормить успевала и главврача Натусика, что возмущалась и пыталась Лексея позвать. Как откажешься, когда такой аромат и сладость?

Орчихе тети Дуси от чистого сердца своей «добычи» предложили, при этом нахваливали: не чета садовой землянике – чистый витамин. Валари сначала отмахивалась, слезу утирала, все пыталась соню здоровенного разбудить, а потом как-то незаметно ягодой увлеклась, вся измазалась. Прижалась к огромному чашуйчатому пузу и сладко зевнула. Следом за ней начали зевать гномы тягуче, орки могуче, ведьмы нежно, эльфы эротично… Зевнул Горох, присел на бережок. А рядом с ним Черномор – рот нараспашку, и все аргументы критики по важной стратегической политике позабыл. Лейзирет тоже прилег прямо посреди дороги, усиками зашевелил, от зевания прям уши в разные стороны разошлись.

– Что-то не то происходит… – заявил он сонному Крохе, который меч-кладенец выронил, а сам потягивается-потягивается…

– Что это с ними? – забеспокоился Лексей и даже немного в себя вернулся, чтобы головой крутить и предположения строить. – Ой, вдруг это такая тактика… Все уснут, а нас тут тепленькими возьмут. Смотрите, и тети Дуси повалились. Ох, не к добру!

– Не волнуйся, – Бэн похлопал друга по плечу, скрывая боль в сердце, что пыталось освободиться от осколков, – ничего страшного не случится. – Это просто сон-ягода с поляны волшебной. Мы сейчас меч прихватим и по делу одному с Рысюней отлучимся? Подождешь?

– Какому такому делу? – возмутился молодой князь. – А ежели сюда Горыныч заявится? А я один-одинешенек!

– Не придет он. – закачала головой девочка. – Чай не дурачок! И вообще, Гора хороший. Он нас всех свел разными путями и подружил.

– Ага-ага, – закивал Огонек.

– Тогда зачем они драться меня с ним заставляли? – удивился Лексей, а сам про себя стих начал сочинять про то, как уснуло на Калиновом мосту перед самой битвой войско великое, и только князь молодой глаза ломал, врага ожидаючи.

– Это они думали, что Бэн пойдет тебя выручать. И тебе почет, и ему избавление, – авторитетно сообщила девочка.

– Избавление?

– Да, от проклятия…

И тут Рысюня увидала, что Бэн покачнулся, глаза его потемнели, а ладонь легла на то место, где сердце запрятано.

-Ой, – вскинулась Рысюня, – спешить надобно. Тута управились. Тебя за главного оставляем… Как проснуться, ты их водичкой напои и домой направь. Скажи маме Бэна, что Рысюня все исправит, что у нее есть средство волшебное. Запомнил?

Лексей кивнул. А потом вновь беспокойно заходил из стороны в сторону.

– Не, и все-таки, – возмутился он. – Ведь меня повелителем называют, а ты… Ты ведь со мной дружишь…

– Ой дурачок! Конечно, с тобой, с Бэном, со всеми, – заулыбалась Рысюня. – Трудно любить каждого за его недостатки. А ты, Лексей, такой непонятливый и неглядючий! Только знаешь… – она наклонилась к самому уху молодого князя, – сердцу не прикажешь.

Быстрой птичкой вспорхнула, подлетела к котенку. Глядит на него и изумляется, как раньше не понимала, что у всякой тьмы свет есть. Ведь предназначение можно изменить… И время заставить на себя работать.

– Готов? – спросила коротко, присвистнула, и снова Огонек обернулся резвым синим полыхающим коняшкой. – Успеем…

Она помогла Бэну взобраться на спину помощничку и последний раз посмотрела на повальную спячку вокруг.

– Стереги их… Оберегай! Все же народонаселение… Непутевые, но свои.

Лексей кивнул и горестно вздохнул, когда Огонек резво взвился вверх и через мгновение исчез за деревьями.

А в это самое время, вы, наверное, думаете, что мы кое-о-ком забыли, маленькая темная феечка вспорхнула с ближайшего дерева и полетела следом, по цветочной рации общаясь со Шкафом Шкафычем, что заседал в соседнем лесу и начищался палиролью.

– Прием! Прием! – крылунья, чуток одурманенная ароматом лесной ягоды, наконец поднялась над лесом и помчалась следом за коняшкой. – Вышла на прямую. Войско наелось земляники и дрыхнет.

– Понял! – отозвался Шкаф, роясь во внутренностях. – Видать Гору Горыныча?

– Не видать. Зато явно наметилось несколько свадеб на будущее. Туто прям контора по романтическим отношениям.

– А Бэн тоже романтик ощущает? О, где мои годы? – засмеялся Шкаф. – Я тогда тоже с одним буфетом закрутил…

– Тьфу, безобразник! – феечка чуточку самую покраснела и скрыла смущение за наставлением. – Не до воспоминаний нам. Нам требуется установить направление и место приземления. Включай свой радар там. А то ишь, думаешь я метеором летаю!

– Включаю и направляю. Путь до дерева портального, место назначения – озеро волшебное. Неужто она его поцелует? А? И Гора не помешает? А где все-таки Гора?

– Не части, Шкаф Шкафыч. Следствие выяснит…

И темная звездочка по спирали взвила ближе к темнеющему небу, чтобы через какое-то время скользнуть на ветви огромного дерева и тихонечко пробраться к проходу, ведущему в царство Черномора.

Она уже точно знала, что Рысюня сияет каким-то новым чувством. Нет, не любовью. Гораздо более сильным… таким редким, таким чудесным, что непонятная тревога охватывала все существо маленькой волшебницы.

Даже Гора, с его силой, с его хитростью и его великим прошлым не мог вызвать в фее удивления, а Арысь – она собиралась совершить ТАКОЕ ЧУДО! Имя которому…

Ах, феечка даже себе боялась признаться в увиденном через пелену времени. Неужели Гора передумал сделать из Бэна повелителя разрушений и бед? Неужели…

Нет, это обманка! Это какое-то недоразумение! Чтобы змий всех простил и отпустил… А потом раз – и по лбу большущей ложкой.

– Шкаф, слышишь, – феечка заглянула в темноту прохода. – Не нравится мне, что они все там уснули. Их ведь из игры вывели. Помню, сто лет назад так армия уснула одна, а когда проснулась, вообще позабыла обо всем. Похоже, старую команду вывели из строя намеренно. Я, конечно, девочку не подозреваю. Но ведь всякое бывает… А может, не надо ей Бэна целовать. А? И чего она его на озеро Горыныча потащила? Стеклышки что ли вымывать?

-Э, – закряхтел на той стороне Шкаф. – Ну ты вопросы ставишь… Один другого непонятнее. И вообще, я тебе сразу сказал, не надо нам от Горыныча отлынивать… Еще пожалеем.

49

Но сколько в темную дыру междумирья не заглядывай, реальность от этого совершенно не меняется. Более того, нагнетается. И всякий раз когда так и хочется обогнать времечко, оно тебя все равно на несколько локтей опережает…