Воин древнего мира

— И ты хочешь лично сообщить ей об этом?

— Да, — кивнул Манек. — И я проведу с ней ночь.

Она красивая женщина. Теперь у нее нет ни семьи, ни детей. А я давно не видел женщин Куша. Эта женщина знала меня до того, как познакомилась с Тоном, и я женился бы на ней, если бы не желал сесть на трон Куша.

Старик удивленно" посмотрел на молодого полководца, но не успел ничего сказать, потому что Манек схватил его за руку.

— Послушай, старик. Если я погибну и не вернусь из путешествия в будущее, проследи за тем, чтобы вдова Тона Эмахла получила все, что ныне принадлежит мне. Если же случится так, что... — Манек замолкал, пожал плечами и добавил:

— Отцом будет считаться Тон Эмахл. Он недавно виделся с женой.

— Мы все будем надеяться и молиться за твое возвращение, Манек, — ответил Имтра.

— В самом деле? — резко повернулся к нему молодой человек. — Ты будешь молиться, Имтра? Я всегда считал, что твоим любимчиком был Кхай! Или, возможно, именно поэтому ты будешь молиться за мое возвращение — чтобы вместе со мной вернулся и он.

Ладно, это не играет роли. Если я вернусь, я сам позабочусь об этой женщине. Я найду ей мужа из своих людей...

— Зачем ты это делаешь, Манек? — спросил Имтра. — И почему ты отправляешься к какой-то женщине именно этой ночью, когда кандасса пообещала отдаться тебе?

— Ты веришь в то, что говоришь, старик? — воскликнул Манек. — Она пообещала мне трон Куша и ничего больше. Аштарта будет моей царицей, но никогда не станет моей женщиной. Почему я еду к вдове Тона Эмахла? Взгляни на яркие небеса Куша, освещенные звездами. Завтра я отправлюсь искать свою судьбу в новом мире, Имтра, и могу больше никогда не увидеть эти небеса. Чему быть, того не миновать. Но сегодня ночью... сегодня ночью я намерен оставить часть себя в этом мире. Теперь ты понимаешь?

Вместо ответа Имтра резко вырвал руку из цепких пальцев молодого полководца.

Пошли, — позвал он. — Нас ждет работа. И постарайся вернуться к тому времени, когда нубийский маг придет за тобой...

Когда на востоке серая предрассветная мгла сменилась первыми светлыми мазками утренних красок, маг заговоров нашел Манека Тотака, усталого, изможденного и замерзшего, пытающегося согреться у тлеющих головешек костра на открытом воздухе. Они вместе отправились в шатер Аштарты, где уже были сделаны необходимые приготовления. В лагере стояла тишина, только по его периметру передвигались едва различимые фигуры дозорных, несущих стражу.

В шатре Аштарты нубиец уложил Манека на вторую скамью, стоявшую рядом с той, на которой лежал Кхай. Под голову Манека маг подложил подушку, подвесил к потолку светильник и начал делать странные жесты перед лицом полководца, одновременно монотонно произнося убаюкивающие слова. Манек не понимал их значения — если в них вообще был смысл, — но, тем не менее, они действовали на него успокаивающе. К тому же он страшно устал и ему было приятно просто лежать на скамье и слушать монотонные тихие нашептывания черного мага.

На пальцах нубийца было надето много разных блестящих колец. Они сверкали в золотых лучах светильника и слепили Манека. Полководец прикрыл веки, чтобы не ослепнуть, и тогда начал лучше воспринимать значение произносимых магом слов, которые до этого казались ему бессмыслицей. Теперь маг рассказывал, что полководцу следует делать во время следующего воплощения, снова и снова повторяя это, требуя полного подчинения, впечатывая в мозг Манека цель его путешествия в другой мир, на много столетий вперед...

Когда на востоке начала разгораться заря, а огонь в светильне почти угас, где-то далеко закричал петух.

Нубиец выпрямился, отошел к одной из отгороженных частей шатра и отвел занавеску в сторону. За ней ждали шесть других магов. Они сидели кругом на полу, поджав ноги. Предметы, используемые в магических ритуалах, лежали рядом: бронзовые кадила, золотые палочки, высокие куполообразные головные уборы и накидки с вышитыми золотом символами. Имтра тоже был там, но сидел отдельно от других, на стуле.

Семь магов молча взяли атрибуты колдовской власти и встали вокруг недвижимого тела Манека Тотака. Имтра же покинул шатер Аштарты и отправился в соседний, где жили ее служанки. Через несколько минут он вернулся вместе с заспанной кандассой.

Теперь восточный горизонт уже горел зарей, и очень скоро солнце должно было подарить земле первый луч нового дня.

Сердце Аштарты учащенно забилось, когда она вслед за Имтрой вошла в царский шатер...

Часть 2

Глава 1

Мечтатели

Он лежал на кровати, покрытой множеством дорогих мехов, в комнате со стенами из огромных кусков пурпурной материи. Над его головой сквозь тонкий матерчатый потолок тускло просвечивала луна, медленно скользившая по ночному небу. С тихим шипением, выпуская пары благовоний, служивших слабым наркотиком, горел светильник. Если бы не теплый ветерок с запахом хвои из-за вышитой бисером занавески, закрывающей вход, то в помещении стало бы трудно дышать от тяжелых паров.

Его глаза привыкли к темноте и начали блуждать по комнате. Рядом с тем местом, где он лежал, валялась старая резная шкатулка восточной работы из камфарного дерева. Ее содержимое — драгоценности, переливающиеся в отблесках пламени светильника всеми цветами радуги — было разбросано по полу, посыпанному чистым белым песком. Матерчатые стены плотно примыкали к полу, потому что в их нижней части имелись карманы, заполненные песком. Он понял, что комната, в которой находится, — часть огромного летнего шатра, причем — шатра царского. Очевидно, стояло лето: он задохнулся бы от жары, если бы не легкие дуновения ветерка снаружи. Ночь лишь недавно спустилась на землю, и вскоре, когда она вступит в свои права, станет прохладнее, а к рассвету, может, даже зябко.

Он не так давно купался (это он помнил) в холодном горном пруду под водопадом. Но он не помнил, как очутился на этой постели, выложенной дорогими мехами, в комнате, где дрожащие тени плясали на матерчатых стенах и на его загорелом мускулистом теле воина. Его беспокоило то, что он не помнил ни своего имени, ни того, как оказался в этом месте. Ему хотелось спать. Веки потяжелели, было трудно сконцентрировать внимание, да и не хотелось этого делать.

Он получал удовольствие просто от того, что лежал там, где очутился.

Только бы стало попрохладнее!

Жару принес хамсин — ветер, дующий с бескрайних пустынь на западе, лежащих за землей гиксосов, — ветер, полный безумия, высушивающий человеческий мозг и заставляющий людей совершать то, на что в обычных обстоятельствах они не способны.

Воин отметил про себя, что завтра — или послезавтра, точно он не помнил когда, — его многоязычная армия вступит в сражение, ему лучше будет подождать горячего дыхания хамсина перед тем, как наносить удар.

Перед тем, как наносить удар по кому? Он снова растерялся, не зная ответов. Он не помнил. Может, это хамсин украл его память, иссушил ее? И тот же хамсин заставил ее, ту, чьим мужем он станет после завершения войны, пригласить в свой шатер. Он надеялся, что нет. Но, в любом случае, ветер теперь утих, улетел в долину великой реки, чтобы разжечь свою печь в землях врага.

И теперь воин начал вспоминать!

Ее шатер, шатер женщины, на чьей постели он сейчас лежит... Но кто она такая? И почему он должен пробираться, как вор в ночи, он, великий полководец, предводитель армии... чьей армии? Воин медленно покачал головой. Он вспомнил о хозяйке шатра только после того, как услышал в отдалении голоса ее служанок.

Служанок?

Значит, она была царской крови. А он должен стать ее мужем. И она просила его прийти, но не через главный вход, чтобы не позорить ее, ту, которая очень дорожила своей честью...

Она должна была уже закончить с умыванием, но что она делала, и почему все они смеются? Интересно, а есть ли у нее закадычная подруга среди служанок, та, которой она полностью доверяет? Такая уже знает, что он здесь? Или они все знают? Ну и что? Он — тот, кто он есть, и...