Воин древнего мира

Кхай растянулся в пыли. Земля содрогнулась под ним и застыла. Облака пыли взметнулись к солнцу, скрыв все вокруг, а когда они улеглись, Кхай обернулся. В нескольких дюймах от его ног, где секунду назад зиял дверной проем, застыла огромная каменная стена.

В следующее мгновение, пока Кхай еще пытался убедить себя, что выжил и убежал от худшей из возможных смертей, Кинду и Нунди помогли ему встать на ноги...

Глава 4

Чары фараона

Пока Кхай и его люди очищали нижние уровни пирамиды, на улицах города шла битва — жестокая и кровавая. Воины Аштарты побеждали, уничтожая отряды фараона, пока большая часть уцелевших не собрались в кварталах неподалеку от основания огромного монумента Хасатута. Там они сражались и умирали под ударами железных мечей завоевателей.

Для любого наблюдателя битва представляла бы внушающее страх зрелище, центр которой — великая пирамида. От ее основания, уже отделанного блестящим чеканным золотом, грани круто поднимались к крохотной плоской вершине. Лестницы, ведущие наверх, и склоны пирамиды уже стали красными от крови. Небо затянуло пыльной дымкой, и солнце казалось пораженным язвами окровавленным оранжевым шаром.

Несмотря на царивший в городе хаос, было ясно, что война закончилась. Кемет проиграл, колдуны и воины фараона потерпели поражение. Город-крепость пала. Осталась только пирамида, где на верхних уровнях укрылись сотни отчаянных защитников, все еще продолжавших сражаться, отступая все выше по ступеням. На них наседали кушиты, к которым присоединились тысячи рабов, жаждущих крови.

Окруженный нубийцами — жуткими от покрывающей их тела смеси крови и песка, Кхай побежал вдоль основания пирамиды, чтобы присоединиться к победоносной толпе. Остановившись у нижней ступеньки лестницы, он обнажил железный меч, с беспокойством осмотрелся и понюхал воздух. Лицо его скривилось. Он повернулся к своим товарищам и сказал:

— Мне нужен Хасатут. Я не успокоюсь, пока он не умрет. Мы не нашли его на нижних уровнях, а это означает, что он где-то там, наверху... — Кхай показал на огромный склон пирамиды. — Как я предполагаю, с ним много воинов. Поскольку нижние уровни пирамиды заблокированы, то остался только один выход наружу. Вон там. — И Кхай показал мечом вверх, на темный дверной проем, расположенный почти у самой вершины.

К нему вели широкие ступени. Пока Кхай и двое его телохранителей разглядывали вход в пирамиду, там началось движение. Из глубин пирамиды вынырнул вначале один, потом двое черных гвардейцев, еще четверо, дюжина и...

— Смотрите! — прошипел Кхай сквозь стиснутые зубы. — Они несут паланкин. Кто спрятался за опущенными занавесками? Да, это носилки фараона.

— Взгляните, — показал Нунди. — Вот почему трутни покидают улей. Песок не затушил пламя. Пожар становится все сильнее.

Последние черные гвардейцы вынырнули из недр пирамиды. Они напоминали злобных пчел или муравьев, спасающихся из разрушающегося жилища. За ними из недр гробницы вырвались черные облака дыма. Дым становился все гуще. Восемь огромных чернокожих воинов, шатаясь, понесли носилки к вершине, стараясь не накренять их — а остальные — воинов пятнадцать или шестнадцать, последовали за своими шатающимися товарищами, обнажив изогнутые мечи. Они готовы были защищать фараона до последней капли крови.

— Хасатут находится в тех носилках, — резким тоном сказал Кхай. — И он — мой! Взгляните — вон Анулеп, визирь фараона, высокий и худой, как богомол. Это он повернул рычаги, засыпавшие нас песком.

Они вместе. Не знаю даже, кого я ненавижу больше — Анулепа или его хозяина. Но это не играет роли.

Главное, чтобы я до них добрался! — закричал полководец, сжимая кулаки и тряся ими над головой. — С дороги! — Кхай побежал вверх по ступенькам, а Кинду и Нунди последовали за ним, стараясь не отстать.

Воины Куша, заполонившие лестницу, освобождали им путь. Кхай приказал, чтобы Хасатута не трогали, чтобы не атаковали кордон из черных гвардейцев.

Приказы полководца передавались громкими властными голосами командиров, а вслед за приказами вверх по лестнице летел Кхай.

К тому времени, как кемет и его спутники добрались до верхнего входа в пирамиду, битва почти закончилась.

Кое-где на улицах, площадях и стенах воины фараона еще сопротивлялись. Отчаяние кеметских солдат рождалось от уверенности в том, что, сдайся они в плен, — их убьют. Кхай и его телохранители один раз оглянулись назад — на город, который кушиты и рабы уже подпалили в сотне мест. Воины Куша победно кричали, охотясь за еще оставшимися в живых воинами фараона.

Кушиты, нубийцы, сидонцы и освобожденные рабы, сгрудившиеся на лестнице, приветствовали Кхайя и его телохранителей. А те взбирались все выше и выше, перескакивали через груды тел, устилавших широкие ступени лестницы. Они ни разу ни на секунду не задумались о мертвых, мимо которых бежали и через тела которых перепрыгивали. Их целью были фараон и его гвардейцы на вершине, и ничто не могло отвлечь их от этого. Только добравшись до дверного проема, из которого все еще валил дым, они остановились, чтобы собраться с силами для последней атаки.

Когда клубы, вылетавшие из темного входа в пирамиду, остались позади, Кхай уставился вверх на плоскую вершину пирамиды и напрягся. Увидев удивление на лице своего предводителя, Кинду и Нунди тоже посмотрели вверх. Носилки Хасатута стояли у самого края площадки на вершине. Между палками носилок склонился Анулеп. Визирь повернулся спиной к ступенькам, его голова и плечи скрылись из виду. Черные гвардейцы окружали фараона и визиря. Каждый из них сжимал в правой руке копье, а изогнутый меч в левой.

— Что случилось, Кхай? — спросил Кинду. — Почему ты остановился?

Вместо ответа Кхай еще раз посмотрел на город, затем взглянул вверх на носилки и стоявшего на коленях визиря. Казалось, тот в почтении склонился перед фараоном. Выражение на лице молодого полководца быстро изменилось — удивление переросло в отвращение. Ужасающие картины наполнили его ум. Он вспомнил красивых девушек, с которых живьем сдирали кожу, пока Анулеп доводил фараона до оргазма.

И Кхай знал, что именно происходило сейчас под расшитыми золотом занавесками, скрывающими трон на носилках.

Раньше, чтобы усилить свой оргазм, Хасатут использовал красивых девушек, которых зверски убивали у него на глазах, — но теперь? Теперь перед ним в руинах лежал целый город!

Кхай еще стоял, застыв на месте, не веря своим глазам, когда послышался дикий протяжный крик, поднявшийся на невероятную высоту, крик боли, сменившийся ругательствами и стонами. Вначале полководец Куша подумал, что фараон, наконец, достиг оргазма. Но ругательства становились все громче. Кто-то стал трепыхаться за занавесками, дергать их.

И вдруг Анулеп встал и громко захохотал. Это был смех человека, сошедшего с ума от ужаса, лай бешеной собаки. Визирь повернулся и, запрокинув голову, продолжал дико смеяться. Кхай отшатнулся, увидев его безумное лицо. Рот визиря был окровавлен, но это была не его кровь.

Кордон гвардейцев находился в замешательстве.

Они повернулись к визирю, словно собирались наброситься на него... но опоздали. Фараон сам отодвинул, занавеску и появился обнаженным за спиной Анулепа. В его здоровой руке блестел изогнутый кинжал.

Взмахнув рукой, он оборвал смех визиря и толкнул его тощее тело в черной тунике вниз по ступенькам в сторону Кхайя. Верховный жрец удержался на ногах, но в последнюю секунду наступил на длинный подол своего одеяния и повалился лицом вниз. Кинжал фараона торчал у него из спины. Визирь дернулся еще раз, затем каким-то образом перевернулся на спину и кинжал еще глубже вошел в его тело.

Лицо Анулепа было залито кровью. Окровавленный рот открылся и оттуда выпали бронзовые челюсти. Со звоном покатились они по ступенькам. Кхай пока еще не понимал, что произошло, но когда, наконец, оторвал взгляд от тела мертвого визиря, то услышал, как его телохранители одновременно охнули от удивления. Полководец снова поднял взгляд к вершине и только тут понял, что же случилось.