Тело в плюще

Элейн споткнулась.

— Осторожно! — вскрикнула Мэгги.

Оглянувшись через плечо, Фейт увидела, что Мэгги шагнула к Элейн, и ее пистолет почти упирается в спину писательницы.

Тропинка закончилась, и они вышли на широкую, залитую ярким солнечным светом поляну. Вверху растянулось огромное безоблачное небо.

— Вместе! — крикнула Фейт и, резко повернувшись, толкнула Элейн в сторону и прыгнула в ноги Мэгги. Расчет на внезапность оправдался. Мэгги растерялась всего на секунду, но и этого времени хватило, чтобы Фейт свалила ее на землю. В следующий момент Элейн уже бросилась на нее сверху. Мэгги отчаянно махала рукой, стараясь навести оружие то на одну, то на другую. Молчаливая, с натужными хрипами борьба продолжалась недолго. В тот миг, когда Фейт попыталась вырвать пистолет, Мэгги потянула за курок. Выстрел прозвучал так оглушительно громко и так близко, что Фейт не сомневалась — ее ранили. Явив силу, набрать которую можно лишь с помощью личного тренера, Элейн прижала Мэгги к земле. За первым выстрелом последовал второй, и пуля снова ушла в траву, далеко от цели. Поднявшись наконец на ноги, Фейт метнулась к тропинке и схватила камень. Чтобы обезоружить Мэгги, хватило одного удара по запястью. Пальцы выпустили пистолет, и Фейт тут же подняла его и, направив на противницу, вытащила из джинсов ремень.

— Этого пока хватит. Поднимите ее и свяжите руки за спиной. А я подержу на мушке.

Элейн медленно встала, но сделать ничего не успела, потому что Мэгги вдруг вскочила и побежала через луг к скалам. Они догнали ее у самого обрыва. Она смотрела вниз.

— Не могу. Не переношу высоты, — с грустью сказала Мэгги.

Глава 11

— Папа до тебя дозвонился? — Бекки дозвонилась до младшей сестры в Никарагуа, наверно, только с сотой попытки, и сильно сомневалась, что у отца хватило бы терпения сделать то же самое, особенно в данном случае.

— Нет, а что такое? Что-то с мамой? С ней что-то случилось?

— Мама в порядке, Кэлли. У нее просто крыша поехала.

— Что ты имеешь в виду? Какая крыша?

— Помнишь, мама собиралась на какой-то остров? Что-то связанное с Пелэмом. Судя по всему, вернулась раньше времени. Оставила для папы записку на кухне. Мол, купила билет и улетает в Сан-Франциско. Сняла апартаменты на Рашн-Хилл и останется там до конца лета. Может, дольше. Собирается писать книгу.

— Книгу? О чем?

— Не сказала. Папа прочитал мне всю записку. О разводе вроде бы речи нет, потому что подписано «с любовью». Он хочет, чтобы я отправилась туда и поговорила с ней. Образумила.

— И что ты?

— Даже не знаю. Может, маме просто захотелось немного оторваться, побыть одной.

— Да. Но, знаешь, это все немного странно. Ни с того, ни с сего. На маму не похоже.

— Это еще не все. На записке она оставила цветы. Разложила кружком, вроде как веночком. Помнишь, она сплетала для нас такие, когда мы были маленькими.

— Обычно я садилась у двери в коридоре и слушала, как ты играешь. — Рэчел и Крис шли по дорожке в Центральном парке. После объяснений с полицией они обе отправились в аэропорт, и в последний момент Крис приняла приглашение Рэчел погостить у нее на Манхэттене. Обеим хотелось продлить общение, побыть еще немного вместе, попытаться переварить то, через что им пришлось пройти, и, может быть, просто погулять на солнышке. Последнюю ночь они провели в лесу вместе. Стараясь согреться и коря себя за то, что взяла только гитару и ничего больше, Рэчел бродила по острову и буквально наткнулась на шалаш, в котором и обнаружила съежившуюся от страха Крис. Кем бы ни был убийца, обе сразу поняли, что это не кто-то из них, и проплакали до рассвета, пока не услышали голос спасительницы Фейт.

— А надо было зайти, — сказала Рэчел.

— Нет. Я боялась, что ты перестанешь играть, и к тому же мне нравилось слушать одной. Твоя комната была в самом конце коридора, перед поворотом, и меня никто не видел.

— Помню. Поэтому я ее и выбрала. — По-твоему, в Пелэме было хоть что-то хорошее?

Рэчел улыбнулась.

— Да, друзья. Я всегда знала, что ты рядом.

— Видела меня за дверью?

— Может быть. А теперь давай-ка сходим к моей маме. Она готовит грудинку и ждет нас к обеду. Забудь, что сейчас лето, забудь про салат с цыпленком — это в любом случае не еда. Цитирую дословно. Дома у меня гитара, и сидеть в коридоре больше не придется. Если только не скажешь, что грудинка жестковата.

Дав показания в полиции, Феб Джеймс сразу же отправилась в аэропорт и взяла билет на следующий рейс в Колорадо. Директор лагеря заупрямился и пошел на уступки только после того, как она выписала еще один чек — в придачу к тому, что Уэсли уже заплатил за избавление от Джоша до конца лета. Когда Феб увидела наконец сына, сердце ее едва не разорвалось. Покусанный насекомыми и похудевший фунтов на десять — под кожей явственно проступали кости, — с обгоревшим на солнце лицом, он распространял запах, напоминающий тот, что стоит в палате умирающего. Она раскрыла объятия, он упал в них, и оба пустили слезу. Феб поборола желание потребовать назад свой чек и предъявить иск лагерю иск за неисполнение обязанностей и Бог знает что еще — больше всего на свете она хотела вырвать ребенка из этого ада. На взятой напрокат машине они доехали до первого мало-мальски приличного отеля, где и остались на несколько дней, нежась возле бассейна и отъедаясь — последнее относилось только к Джошу, поскольку Феб твердо села на строгую диету. На четвертый день они улетели в Нью-Джерси. Вернувшийся с работы супруг с изумлением обнаружил в своем частном замке — дочери появлялись здесь нечасто — двух терьеров, жену и сына. Еще больше его шокировали слова Феб о том, что она наняла адвоката и подала на развод. Дети, добавила Феб, сами решат, оставаться ли им дома или поселиться с ним где-то еще.

— Но, Феб… Ты должно быть спятила!

— Не говори со мной так. Это мое первое разумное решение за многие годы.

— Но у тебя же нет оснований для развода. Ты всегда получала все, что хотела! Ты просто дрянь…

— Пожалуйста, не раздражай моих собак. А что касается оснований, то их у меня достаточно. Мой адвокат раскопал много интересного после того, как я нашла вот это. — Она помахала черными кружевными трусиками и шелковой плеткой, которые обнаружила за дверью спальни. Ей они определенно не принадлежали. Уэс попытался выхватить улики, кляня жену и изрыгая угрозы оставить ее без гроша.

— Можешь забрать. Их уже сфотографировали. И я хочу, чтобы ты убрался отсюда до прихода девочек. Джош решил остаться со мной. Летом он поможет мне привести в порядок дом, а потом мы навестим мою подругу в Сан-Франциско. С девочками я поговорю, а что решим, они тебе сообщат сами. Твои чемоданы в гараже, и если ты не заберешь их прямо сейчас, я отдам все на благотворительность.

В дверь позвонили.

— Это мой адвокат. Она пришла пораньше, боялась, что ты поведешь себя неприлично. Я сказала, что ты по характеру трус, как все драчуны и крикуны, но она все же решила прийти. На всякий случай.

Феб открыла дверь.

— Прощай, Уэс.

Не говоря ни слова, он промчался между двумя женщинами, а еще через несколько минут они услышали, как из гаража вылетела машина.

Не будь все так грустно, Феб, наверно, рассмеялась бы.

— Не беспокойтесь, тетя Хоуп. Он у меня только ножки помочит. — Эми Фэйрчайлд решительно взяла за ручку своего двоюродного братишку и терпеливо, сдерживая шаг, повела его через лужайку к воде. Обернулась она только раз — помахать устроившимся под пляжным зонтом маме и тете. Эми нравилось на острове Санпьер, куда ее семья приезжала летом, но пляжи в Хамптоне были определенно получше, а вода потеплее.

— Еще чаю? — Фейт потянулась за термосом с крепким, сладким и очень холодным чаем, пить который любила с барбекю — на южный манер.

— С удовольствием. — Они уже съели приготовленные Хоуп сэндвичи — салат с яйцом и много лука на аппетитно хрустящем хлебе из опары. Кулинарные способности Хоуп этим и ограничивались, хотя она всегда указывала, что вид хлеба время от времени все же меняется.