Страница 1 из 20
Алексей Пехов и Андрей Егоров
Последний Завет
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПУСТЬ СУЩЕСТВА, КОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ЛЮДЬМИ, ГОВОРЯТ:
В мире, где живут одни лишь тени, лучший способ существования — стать одной из них. В мире, где тени диктуют условия жизни, лучший способ существования — подчиняться этим условиям.
В мире, где тени пребывают в иллюзиях и веруют в наступление светлого будущего, — веровать.
ВНЕМЛИТЕ ГЛАСУ ЧИСТОГО РАЗУМА:
В мире, где живут одни лишь тени, лучший способ существования — влиять на них.
В мире, где тени диктуют условия жизни, вы должны стать их полновластными хозяевами, а они пусть станут вашими рабами и рабами ваших идей.
В мире, где тени пребывают в иллюзиях и веруют в наступление светлого будущего, ваше предназначение — указать им путь в ад.
Крысокот потянулся и, выпустив когти, протяжно зевнул — показал всему свету редкие острые зубы. Герман сбросил остатки дремоты, встал и, перешагнув через развалившегося на бетонном полу зверя, подошел к окну. Дождь никак не желал прекращаться, хотя по прошествии двух часов успел превратиться из тугого ливня в липкую серую морось.
Герман накинул капюшон куртки, призванный защитить его голову, если в падающей с неба воде вдруг окажется какая-нибудь ядовитая дрянь. Сейчас шанс попасть под “горячий дождь” не так велик, как в былые времена, например, сразу после окончания Последней войны, но кому же охота рисковать собственными волосами и здоровьем? Герману совсем не улыбалось до конца жизни ходить лысым, как Старый Кра, который по глупости попал лет тридцать назад под “горяченький дождик”.
Старый пьяница Кра выглядел крайне отталкивающе. Впрочем, Герман видел в своей жизни и таких (язык не поворачивается назвать их людьми), у кого на голове вместо волос шевелилась живая червивая каша, словно клубок крохотных змей, готовый в любой момент ужалить всякого, кто к ним приблизится. Вот это действительно омерзительное зрелище.
— Пожалуй, стоит посидеть в укрытии еще с полчасика, — пробормотал Герман и, повернувшись к крысокоту, спросил: — У тебя какие мысли на этот счет, тупая скотина?
Крысокот, как всегда, ничего не ответил, только дернул хвостом. Это всякие ненормальные, вроде Мегаников с их оголтелым религиозным фанатизмом, привыкли думать, что любые мутанты (будь они хоть лягушкокроты) обязательно должны говорить и распространять ересь среди кланов. На самом деле крысокот был существом вполне безобидным — в религиозные споры никогда не лез, да и вообще предпочитал любому общению хорошую еду. Попросту говоря, крысокот был обыкновенным зверем, не лишенным, правда, некоторых врожденных талантов. Судя по мокрым следам на полу, пока Герман дремал, Гнев бегал прогуляться. Наверное, опять охотился на ревунов. Интересно, как долго он отсутствовал?
Герман вновь подошел к разбитому окну и, прижавшись к стене, выглянул на улицу. Напротив дома, где он прятался, высилось строение с провалившимся куполом — Центральный вокзал Города. Несмотря на середину лета, было по-осеннему холодно, и в опускающихся на Город сумерках уже мелькали первые туманные нити. Туман — вечная беда этой части Города. Недалеко река, да и из подземки сырой мутной дряни вываливается больше, чем жевал и медведкочервей вместе взятых. Герман не любил туман. Туман скрывает и обманывает. Никогда не ясно, что еще в нем может скрываться, поджидая тебя, готовое обрушиться на спину, едва ты пройдешь мимо.
Крысокот вдруг вскочил и навострил уши. Где-то за вокзалом раздался едва различимый гул монорельса.
“Опять Меганики что-то задумали, — подумал Герман, — в последнее время от них житья не стало. Нет, положительно пора сваливать отсюда, пока неприятности не пришли за мной сами”.
Герман чувствовал себя весьма неуютно, что, впрочем, немудрено — на этот раз он слишком далеко забрался — от территории родного клана, а Мусорщики, которым принадлежал этот район Города, не слишком жаловали чужаков. Точнее, совсем не жаловали. А уж если у чужака с собой полный мешок семян и корнеплодов, которые он выкрал у них с грядки, тогда вообще труба. Если поймают, в лучшем случае прикончат сразу. А скорее всего, заберут с собой в подземные норы и там будут пытать…
Звук монорельса затих в туманной дали. Следовало уходить, но Герман никак не мог решиться. Через полтора часа стемнеет, и разум говорил ему, что лучше переждать ночь здесь, на верхнем этаже давно заброшенного здания. А вот внутреннее чутье подсказывало иное.
Герман снова выглянул в окно. Ничего не изменилось — серое, угрюмое здание Центрального вокзала, мокрый от дождя асфальт, ржавый остов автомобиля, неизвестно как оказавшийся прижатым к выгнутому фонарному столбу. Все, как и прежде, вот только тумана стало больше, словно его кто-то подгонял. Что-то смущало Германа. Что-то здесь было не так…
“Придется вновь воспользоваться запретным”, — подумал Герман и чертыхнулся про себя.
Он не слишком любил проделывать ЭТО, осознавая про себя, что это неправильно, да и многие в клане Ветродувов не терпели ничего запретного. Не то чтобы они были заодно с Меганиками, и все же отношение к запретному у них было самое негативное. Герман с детства привык скрывать свои особенные способности, но как долго он сможет прятать талант внутри себя? Когда-нибудь они непременно узнают и заклеймят его Универсалом или того хуже — мутантом…
Герман вздохнул и, присев возле стены, принялся сканировать частоту за частотой, спектр за спектром. Мысль его блуждала где-то далеко, а глаза были абсолютно пусты. Если бы кто-то взглянул в этот момент на Германа, он решил бы, несмотря на едва заметное подрагивание пальцев, что человек оставил свое тело и отправился куда-то погулять.
Так и есть! Предчувствия не обманули охотника. В Центральном вокзале кто-то скрывался — он засек на одной из частот едва различимый шорох сердечного ритма. По крайней мере, Герман очень надеялся, что это — человек, а не какой-нибудь мутант. Человек?! Но что он там делает? Скрывается от дождя? Возможно. А может быть, и нет. Может, это кто-то из Мегаников с монорельса? Маловероятно. Эти по одиночке никогда не ходят. Тогда кто? Может, незнакомец выслеживает именно его?
Решено! Он уйдет немедленно. Герман забросил мешок на спину, взял в руки арбалет, топнул по полу, призывая крысокота — наряду со словами зверь подчинялся и специальному набору команд, состоявшему из одних жестов, прикосновений и в гораздо меньшей степени слов. Пригнувшись, Герман побежал к лестнице. Спустился на первый этаж. Затем в подвал. Незнакомец наблюдает за выходом, а через окно подвала, выходящее на противоположную от Центрального вокзала сторону, можно выбраться незаметно. Герман швырнул из окна тяжелый мешок, подтянулся и выбрался на мокрый асфальт. Крысокот прыгнул, мгновенно оказавшись рядом. Он всегда был рядом в нужную минуту. Верный спутник, бессловесный и преданный, готовый вцепиться в глотку любому врагу, угрожавшему жизни хозяина. Герман тронул Гнева за ухом, и тот едва слышно пискнул, радуясь случайной ласке хозяина.
Герман усмехнулся. Пусть тот, кто наблюдает за ним, и дальше мозолит себе глаза. Только Германа там уже нет. Если парень догадается, что его облапошили, и пойдет следом — всегда можно воспользоваться арбалетом.
“Добычу не отдам, — подумал Герман, — лучше умру… А еще лучше — прикончу того, кто следит за мной, и посмотрю, что у него в карманах. Может, найдется что-то ценное”.
Вдоль улицы Герман бежал медленно, пригнувшись, прижимаясь к стенам домов, нависающим над растрескавшимся от времени асфальтом, — опасался, что кто-то или что-то может заметить его и напасть. Конечно, бежать вдоль зданий тоже опасно: их никто не ремонтировал со времен Последней войны, иногда простое прикосновение приводило к мгновенному разрушению. На той неделе, например, рухнул один из небоскребов в районе, принадлежащем дружественному клану Бастиона. Поговаривают, что под его обломками погибли десятки людей. Да и зияющие провалы окон могут скрывать любую мерзость. Мутанты имеют обыкновение нападать неожиданно. А некоторые ходят настолько бесшумно, что их не услышал бы и Старый Кра, об остроте слуха которого ходили легенды. Хорошо, если это окажутся безобидные ревуны — их можно не опасаться, а вдруг кто-то другой — не в меру зубастый и прожорливый? В любом случае идти вдоль домов намного безопаснее, чем по центру улицы. Проще уж сразу заорать: “Я здесь!”, привлекая к себе всеобщее и в общем-то ненужное внимание.