Из глубины

Для чего, черт побери, это место предназначалось на самом деле? Что затевали глубоководные! Зачем им понадобился бассейн такого размера? Неужели Белтон прав во всех своих подозрениях? Возможно, это то самое место, где я мог все выяснить.

В выложенных кафелем стенах комнаты были двери, на каждой из которых висела пластиковая табличка с именем или названием. Двигаясь вокруг бассейна (за исключением сравнительно низкого потолка и отсутствия тумбочек для прыжков, он походил на маленький пустой плавательный бассейн после закрытия), я остановился, чтобы взглянуть на первую табличку. На ней было написано «Путх'уум-лахойе»! Неужели это действительно чье-то имя? Я толкнул дверь, но она оказалась заперта. Соседняя дверь, табличка на которой пока еще была пустой, оказалась чуть приоткрыта. Я вошел в среднюю по размерам комнату, заваленную ящиками, коробками и секциями металлического стеллажа, дожидающимися сборки. Однако там не нашлось ничего такого, что заинтересовало бы меня, поэтому я пошел дальше.

Потом в дальнем конце бассейна я увидел дверь, на которой значилось имя Семпла. Я вошел, включил свет... и ахнул от изумления при виде настоящей библиотеки оккультной и эзотерической литературы, втиснутой в этот крошечный закуток. Бессмысленно было пытаться хотя бы запомнить больше полудюжины заглавий с этих высоких, под потолок, стеллажей, не говоря уж о том, чтобы указать их все. Для меня они совершенно ничего не значили, как, вне всякого сомнения, ничего не значили бы для любого, кроме изучающего подобные науки. Хотя Семпл и говорил мне, что он именно этим и занимался, я никогда не думал о его увлечении. Но, как бы мне ни хотелось задержаться здесь подольше и заглянуть в некоторые из этих пугающих томов, я должен был найти Белтона.

Я поспешно двинулся дальше, тыкаясь в каждую дверь и заглядывая в те, что были открыты, не находя ничего особенно важного и все отчетливее ощущая стремительно сгущающуюся атмосферу ужасной опасности. Потом, я вернулся туда, откуда начал, и осмотрел несколько дверей, на табличках которых стояли незнакомые человеческие имена. По меньшей мере одно я знал — «Доктор Абрахам Уэйт», тот самый «доктор», который причинил мне столько зла. Кроме того, там были имена глубоководных, столь же нечеловеческие, как и почти непроизносимое «Путх'уум-лахойе». А потом мое внимание неожиданно привлекла табличка с именем, которое я немедленно узнал.

На табличке значилось просто «И. Щасков». Но тот Игорь Щасков, которого я знал, был русским биохимиком, чьи работы в определенных отраслях биологии, включая клонирование, принесли ему репутацию в своей области... В 1964 году он сбежал из Советского Союза, после чего исчез из виду. А теперь?..

Дверь комнаты Щаскова оказалась открыта, и я вошел. Меньше чем за минуту я удостоверился в том, что Белтон действительно был прав в своих подозрениях относительно стремлений и побуждений глубоководных. Комната оказалась не чем иным, как небольшой, но исключительно сложной и хорошо оборудованной лабораторией, и мне стало совершенно ясно, в чем должна заключаться работа Щаскова. Это была комната, где он пытался произвести целую армию абсолютно одинаковых глубоководных!

Я увидел достаточно. Теперь мне надо было срочно разыскать Белтона и выбраться из этого ужасного места. Я вышел из лаборатории Щаскова, подошел к главной двери, выключил свет, оставив лишь одну маленькую красную лампочку, свет которой привел меня в это место, и бесшумно выскользнул в коридор. Передо мной оказалась дверь третьей цистерны.

Я пересек коридор, толкнул незапертую дверь и вошел. Свет горел, и это было хорошо, потому что я не знал, где искать выключатель, а цистерна... пуста?

Нет, не пуста, ибо в одном углу беспорядочной кучкой валялась одежда Белтона. А на металлическом полу виднелись темно-красные пятна...

У меня по телу побежали мурашки, и я застыл, точно каменный, заметив краем глаза какое-то движение, настолько незначительное, что оно было почти незаметным. Что-то перебиралось через край углубления в металлическом полу, двигаясь по красному пятну на краю: моллюск, один из обладателей «уникальной» левосторонней раковины, с которой и начался этот кошмар.

На ногах, внезапно ослабевших, точно превратившихся в желе, я подошел к краю углубления. Оно было наполовину наполнено водой, в которой кишели моллюски. Прямо под моими ногами в воде слегка покачивался бочкообразный клубок улиток. На моих глазах кучка этих созданий отвалилась от полузатопленного предмета; отвалилась раздутой, красной и... и насытившейся!

Акклиматизация!.. Погружение в соленый раствор при контролируемой температуре!.. Подкормка высокопитательными веществами!

Видит Бог, если он вообще когда-нибудь существовал — безглазый, обглоданный кровавый комок плоти в воде был всем, что осталось от Джереми Белтона!

Глава 8

Изменившийся

Все остальное я помню смутно — безумный клубок воспоминаний, проплывающих перед моим мысленным взором, точно стробоскопический кошмар. Помню, как нашел металлическую лестницу, ведущую наверх, и дверь, открывшуюся на берег с южной стороны главного здания. Помню, как крался во мраке под насмешливо прищуренными звездами, желая добраться до скал южного мыса; как пробирался вокруг нагромождения валунов, пока они не остались позади, а потом плыл в холодной воде. Я вспоминаю, как луна серебрила воду, добавляя свой блеск к огню нездорового возбуждения, охватившего меня. И несмотря на то, что меня вела более сильная страсть, в ночном океане крылась почти гипнотическая притягательность.

Мое следующее воспоминание: я выбрался из воды на южной оконечности бухты, но лишь для того, чтобы тут же оказаться лицом к лицу с существом, которое угрожающе вырастало из мрака до тех пор, пока не нависло надо мной, точно покосившийся сталагмит из мыслящей слизи. Мириады глаз шоггота уставились на меня, его ложноножки жадно потянулись ко мне, окружая... и вдруг он отпрянул в испуге, немой и постоянно изменяющийся, хотя все еще таящий угрозу. Затем последовало... предупреждение. Точно для того, чтобы показать мне, что моя личность остается под сомнением, что это... это создание... сомневается в моей подлинности.

Шоггот потек вперед и окружил один из огромных камней, стоящих на берегу. Потом... послышалось шипение, сначала негромкое, но быстро переросшее в приглушенный, едва сдерживаемый рев. Я стоял, дрожа, чувствуя, как с меня капает соленая вода, заледенев от ужаса и глядя на силуэт шоггота, вибрирующий там, где его протоплазменное тело уничтожало массивный камень, заключенный внутри него.

Каким-то необъяснимым образом мне дали понять цель этого создания: продемонстрировать свою власть, свою ужасающую силу. И, точно клапан кита, верхушка шоггота открылась (не могу объяснить по-другому: в его поверхности образовалось отверстие или щель), и из этого пульсирующего отверстия с ревом ударила вверх зловонная струя раскаленных газов, смешанных с крошечными обугленными липкими осколками камня. С паром и шипением чудовищный фонтан дождем обрушился на берег. Я прикрыл голову руками, чтобы меня не задело раскаленными обломками, и попятился. Когда я ретировался, шоггот тут же закончил представление и потек обратно на свое место. Теперь там, где еще совсем недавно стоял валун, дымилось и булькало круглое озерцо черной смолистой жидкости, а от огромного камня не осталось и следа.

Не мешкая, я отступил еще дальше, а шоггот растаял в прибрежной тьме и исчез. Этот протоплазменный кошмар, точно так же, как и несчастный Белтон, принял меня за того, в кого я стремительно превращался: за глубоководного, которому он не мог причинить никакого вреда.

Избавившись от парализующего страха, я повернулся и бросился бежать. Тяжело дыша, я мчался, не разбирая дороги, вдоль берега под утесами, пока в конце концов не взобрался на старый разрушающийся волнолом Сиэма и оттуда — на набережную, где остановился и отдышался, оглядывая ночной берег. Потом я посмотрел внимательнее, вглядываясь в ночную тьму, не в силах поверить в свою удачу. В окне Сэма Хэдли горел свет, а его видавший виды старенький «Форд» стоял на тротуаре перед домом.