Страница 38 из 47
– Что сделал?
– Убили несчастного кролика.
Он рассмеялся снова, легким чарующим смехом:
– Вам не по душе убийства?
– Конечно, нет.
Я надеялась, что в моем голосе не прозвучало ничего, кроме простого неодобрения, ничего от холодного подкрадывающегося ужаса, сотрясающего меня. Машина еще сбавила скорость. Спидометр показывал скромные пятьдесят миль, когда Пауль Вери снял руку с руля и положил ее на мою. Прикосновение, теплое, живое и целиком притворное, обдало новой волной шока мое тело, словно этот человек излучал возбуждение.
– А вам? – спросила я, зная ответ.
– Если что-то становится на моем пути, ma belle, оно напрашивается быть убитым, не правда ли? – Теплая и сильная рука сжала мою. Скорость упала еще, он повернул голову и улыбнулся мне сверху вниз. – Не боитесь больше?
Я сказала «нет» достаточно невозмутимо, но затянулась сигаретой так, словно это могло помочь. Мои губы дрожали. Ведь я теперь знала, что меня ждет. Меня должны убить вместе с Ричардом и Дэвидом, это было ясно. Подобно кролику я встала на пути. Я знала также, что Пауль Вери настоящий убийца, наслаждающийся самим процессом убийства. Эта бешеная езда в ночи навстречу ужасной цели разрушила в нем какую-то преграду возбуждению. И мое присутствие было последним щекочущим нервы штрихом. Темнота, скорость, опасность, убийство… и девушка. Ничего не было упущено в бессонной ночи Пауля Вери.
«Мерседес» сбавлял скорость до тридцати миль, двадцати пяти, двадцати… Мы ползли вниз по склону в черном туннеле деревьев. Пауль Вери отбросил сигарету; его рука обняла мои плечи, и его красивое лицо склонилось к моему. Я откинулась назад, на его руку, но она была как стальная балка. В ответ на мое непроизвольное сопротивление рука грубо напряглась, и что-то загорелось в устремленных на меня глазах.
Думаю, настоящий ужас милосердно парализует. Я закрыла глаза, когда он притянул меня к себе, и стала смутно размышлять, убьет он меня здесь или сбросит с утеса вместе с Ричардом. И даже поймала себя на желании, чтобы он следил за дорогой, когда ведет машину.
Его учащенное дыхание грело мне щеку. Он сказал с волнением, окрасившим его глубокий ласковый голос: «Ma belle…» Я почувствовала, как его губы ищут мои, и отклонила голову. Он снова сказал с ноткой удивленного укора: «Ma belle…»
И пока я истерически удивлялась, с какой стати от жертвы ожидают готовности целоваться с убийцей, паутину ужаса на секунду сдуло в сторону, и мне пришло в голову: он ведь понятия не имеет, что я знаю, кто он такой. В его обиженном упреке не было и тени насмешки – страсть не оставила для нее места. Он просто был таким роковым красавцем, что женщины никогда не отказывали ему в поцелуе.
Знание было моим единственным оружием, довольно жалким, презренным, если хотите, но другого не имелось. Я не колебалась ни секунды. Открыв глаза, я улыбнулась как Далила и прошептала:
– Умоляю, следите за дорогой…
И услышала мягкий торжествующий смешок, когда он отвернулся взглянуть на дорогу. Я расслабилась, прижавшись к его плечу, и его рука крепче обняла меня, пока «мерседес» тормозил на обочине.
Я выбросила сигарету свободной рукой.
– О, проклятие!
Машина остановилась.
– Что случилось, cherie[35]?
– Моя сумочка, – сказала я сердито. – Она выпала, когда я выбрасывала сигарету. – Я выпрямилась и сделала вид, что отстраняюсь от него.
Он резким движением потянул ручной тормоз и повернулся помешать мне, обняв обеими руками и притянув к себе.
– Какое это имеет значение?
Голос был бархатный, неотразимо ласкающий, настойчивый. Он забыл выключить мотор.
Я откинулась назад, надув губы как хористка.
– Глупый! Конечно имеет значение! Принеси ее мне, будь добр.
– Позже, – сказал он погрубевшим голосом.
Его губы коснулись моих, я глубоко вздохнула и обвила руками его шею. Хотела бы я знать, скоро ли появится Крамер в «бентли»…
Казалось, прошла вечность, страшная медленно ползущая вечность, прежде чем он ослабил объятия и спросил:
– Дрожишь, ma belle?
Я ухитрилась выдавить задыхающийся смешок, ставший наполовину подлинным, когда я заметила удовлетворенное тщеславие на его лице. Ему и в олову не пришло усомниться в моей капитуляции.
– Пауль!
– Cherie?
– Я тебе нравлюсь?
– Глупый вопрос, ma belle!
– Даже в таком виде, как сейчас?
Он самодовольно рассмеялся:
– В любом виде, мадам. Скажи мне: кто тебе Ричард Байрон?
Он, должно быть, почувствовал, как я подпрыгнула в его руках, но отнес это на счет пугающего воспоминания.
– О! – воскликнула я. – Как ужасно с моей стороны! Я совсем забыла! – Я попыталась оттолкнуть его. – Месье Вери, не лучше ли нам продолжить путь? Не представляю, о чем я только думала!
– Так уж и не представляете? – Он снова рассмеялся, и я с трудом удержалась, чтобы не ударить его по красивому самодовольному лицу. – Ответьте мне, ma belle. Этот Ричард Байрон…
– Не знаю я Ричарда Байрона, – сказала я быстро. – Маленький Дэвид, я о нем беспокоюсь… Давайте поедем, месье Вери!
– Вы звали меня Паулем минуту назад.
– Пауль. Если мы опоздаем…
– Времени сколько угодно.
Он снова притянул меня к себе, и я подчинилась вопреки желанию. Я знала, что он не собирается пока продолжать путь, и боялась настаивать и вызвать подозрения. Расслабившись, я прижалась к нему еще на одну мучительную долгую минуту, напрягая в то же время слух – не раздастся ли звук машины Крамера. Тьма сомкнулась вокруг нас. Молчание плотное и тяжелое лежало под деревьями. Лишь едва уловимая дрожь «мерседеса» выдавала, что мотор еще работает. Пауля Вери это не беспокоило, или он был слишком занят, чтобы заметить. Я задумалась, когда происходящее выйдет из-под моего контроля, и решила, что времени у меня немного. Задушат меня, как Тони или…
Я еще раз глубоко вздохнула и отодвинулась.
– Нам пора ехать, – сказала я хрипло. – Маленький мальчик, Пауль, cheri… мы не должны забывать о нем. Никогда не прощу себе, если с ним что-нибудь случится…– Я замолчала и коснулась рукой его щеки. – Давайте поедем, Пауль.
Он быстро дышал и был напряжен, как натянутая проволока. Взгляд у него был странный, в глазах пылало ужасное холодное пламя. Вдруг до меня дошло – этот пустой взгляд был взглядов убийцы. Его руки слепо шевельнулись. В любой момент теперь я могла потерять контроль над ситуацией.
Я мягко отвела его руки.
– Пожалуйста! – попросила я. – Найдите мою сумочку и поедем.
Он не шевельнулся и сидел, не сводя с меня взгляда. Я улыбнулась ему.
– Хорошо, красавец, – сказала я. – Мы не поедем. Но все равно, найдите ее. Я чувствую себя страшилищем и хочу мое зеркальце.
Я быстро наклонилась и поцеловала его, как задаток добрых намерений, затем перегнулась через него и открыла дверцу. Он помедлил, затем слегка пожал плечами и вышел из машины. Ублажай жертву, она пойдет спокойно…
Я выронила сумочку до того, как машина остановилась, по моим расчетам, метрах в двадцати.
Он пошел назад по дороге, всматриваясь в темную обочину.
Я считала его шаги, положив руку на ручной тормоз, и ждала.
Пять, шесть, семь… Он остановился и оглянулся.
– Вы не можете ее найти? – крикнула я. – Может, мне помочь?
– Не надо, все в порядке. Он медленно двинулся дальше. Восемь, девять…
Я передвинула ногу влево и переключила сцепление. Мы стояли на склоне. Я освободила зубчатое колесо за секунду. Десять, одиннадцать…
– Вот она, – сказал он и наклонился поднять ее.
В мгновение ока я очутилась на сиденье водителя, сняла тормоз и переключила скорость. Позади меня раздались проклятия. «Мерседес» резко дернулся вперед – слишком резко. На секунду я испугалась, что он застрянет, и переключила скорость еще раз. Затем машина рванулась вперед, как закусившая удила скаковая лошадь.
Но секунды возни с незнакомым управлением дорого мне обошлись.
35
Любимая (фр.).