Страница 64 из 93
Мордред, от подножия лестницы, настойчиво возвысил голос над шумом и гвалтом:
— Королева за ним послала. Гонец привез письмо. Возможно, от короля. В послании оказалось нечто такое, что следовало обсудить с Бедуиром. Борс передал поручение. Да скажи им, Борс!
— Это правда, — ответил старик, но в голосе его по-прежнему звучало беспокойство, и Мадор проницательно отметил:
— Тебе это тоже не по душе, так? Ты тоже наслушался пересудов? Ну что ж, если они держат совет над письмом короля, давайте и мы присоединимся! Какие тут могут быть возражения?
— Да остановитесь, безумцы! — закричал Мордред. — Говорю вам, я там был! Это правда! Вы что, все с ума посходили? Подумайте о короле! Чего бы мы ни обнаружили…
— Верно, чего бы мы ни обнаружили, — хрипло подхватил Агравейн. — Если это и впрямь совет, мы тоже поучаствуем, как верные вассалы короля…
— А если это свидание похотливых любовников, — вступил Гахерис, — мы послужим королю по-другому…
— Вы не посмеете ее тронуть!
Мордред, вне себя от страха, протолкался сквозь толпу и ухватил Гахериса за плечо.
— Ее? Только не в этот раз, — рассмеялся Гахерис, и в глазах его заметались призраки. Несмотря на винные пары, на ногах он стоял вполне твердо. — Но Бедуир… ах, если Бедуир и впрямь там, где мне думается, как королю не поблагодарить нас за ночные труды?
Борс что-то кричал, но голос его тонул в общем гуле. Мордред, не выпуская Гахериса, говорил быстро и рассудительно, пытаясь обуздать разгоряченную толпу. Но юнцы изрядно перепились, горели желанием действовать и ненавидели Бедуира. Остановить их было невозможно. Мертвой хваткой вцепившись в рукав Гахериса, Мордред почувствовал, что его тащат заодно со всеми — смутьянов набралось уже около дюжины, включая подхваченного толпою Борса, а бледный как полотно Гарет замыкал шествие, — через затененные аркады, обрамляющие сад, и сквозь портал, выходивший на отдельную лестницу к покоям королевы. Заспанный слуга, не вовсе утратив бдительность, отделился от стены и собирался уже окликнуть чужаков. Но тут он заметил Мордреда, заколебался, и Коллес, воспользовавшись минутным промедлением, оглушил часового рукоятью кинжала.
Это первое насилие точно спустило туго натянутую тетиву. С воплями молодые люди хлынули в проем и вверх по лестнице к покоям королевы. Коллес, оказавшись перед дверью первым, забарабанил по дереву рукоятью меча, громко крича:
— Отворите! Отворите! Во имя короля!
Застряв в толчее на лестнице, Мордред тщетно пытался пробиться вперед.
Предостерегающе закричала женщина; затем изнутри послышались и другие голоса, пронзительные и настойчивые, но их тут же перекрыли возобновившиеся вопли заговорщиков:
— Отворяйте дверь! Измена! Измена королю!
И вдруг — так быстро, что стало ясно: на замок ее не запирали, — дверь широко распахнулась.
Створки придерживала девушка. Комнату освещали лишь ночники. Внутри обнаружились три-четыре женщины, с ног до головы задрапированные: видимо, в спешке повскакивали с кроватей как были, в ночных сорочках. Одна из них, пожилая матрона с растрепавшимися седыми волосами — похоже, ее разбудили неожиданно, — подбежала к дверям во внутренний покой, где спала королева, и загородила вход.
— Это что еще такое? Что случилось? Коллес, что за непотребство… И вы, принц Агравейн? Если вам нужен лорд Бедуир…
— Отойдите, матушка, — выдохнул кто-то, женщину оттолкнули в сторону, а Коллес и Агравейн, крича: — Измена, измена королю! — бросились, с мечами наголо, к двери королевы.
Сквозь шум, стук, испуганные вопли женщины пробился срывающийся голос Гарета:
— Линетта? Ничего не бойся. Борс уже пошел за стражей. Отойди в сторону и держись сзади. Все будет хорошо…
Затем, в промежутке между двумя оглушительными ударами, дверь внезапно распахнулась: на пороге стоял Бедуир.
Опочивальня королевы была ярко освещена подвесным серебряным светильником в форме дракона. Это застало нападавших врасплох: одного беглого взгляда хватило, чтобы оглядеть всю комнату.
У дальней стены стояла широкая кровать. Покрывала были смяты, но ведь королева уже легла, когда доставили письмо — если таковое и впрямь было. Как и ее дамы, Гвиневера утопала в просторном теплом одеянии из белой шерстяной ткани с синим поясом. На ногах — тапочки, опушенные белым горностаем. Золотые волосы, перевитые синей лентой, спадали на грудь. Она казалась совсем девочкой. И видно было: ей очень страшно. Королева чуть привстала со скамеечки, держась за руки перепуганной фрейлины, что сжалась на подушечке у ее ног.
Бедуир, придерживающий дверь, был в том же платье, в каком Мордред видел его совсем недавно, но без меча и кинжала. Хотя и полностью одетый, лицом к клинкам, на языке воинов он считался «обнаженным». И двигался он с молниеносностью воина. Коллес, по-прежнему в авангарде, ринулся к нему с мечом, Бедуир, отбив лезвие в сторону рывком своего тяжелого плаща, ударил нападавшего в шею. Тот отшатнулся назад, Бедуир вырвал меч из его руки и проткнул противника насквозь.
— Развратник! Убийца! — заорал Агравейн.
Голос все еще звучал хрипло от выпитого вина или ярости, но меч он держал уверенно. Мордред с предостерегающим криком вцепился в него, но Агравейн отшвырнул от себя братнюю руку и прыгнул вперед, перехватив меч ближе к середине, прямиком к Бедуиру. Тело Коллеса перегородило дверной проем, и на краткий миг Агравейн оказался один на один с мечом Бедуира. За это мгновение Бедуир, ветеран тысячи сражений, играючи отбил сверкающий клинок противника и пронзил Агравейна в самое сердце.
Даже эта смерть не сдержала нападавших. Мадор, следуя по пятам за Агравейном, почти пробился через заслон Бедуира, прежде чем тот успел высвободить лезвие. Гарет, чей юный голос дрожал от отчаяния, кричал:
— Он пьян! Ради бога… — И затем — пронзительный, исполненный муки панический возглас: — Гахерис, нет!
Ибо Гахерис, погубитель женщин, перепрыгнул через распростертое тело Агравейна, мимо вращающихся клинков, где сражался Бедуир, и занес меч над королевой.
Она не двинулась с места. Вся схватка длилась не долее нескольких секунд. Гвиневера застыла недвижно, не сводя глаз со смертоносного блеска металла вокруг Бедуира; перепуганная прислужница скорчилась у ее ног. Если королева и заметила Гахериса и исходящую от него опасность, то ничем не подала виду. Она даже не подняла руки отвести от себя лезвие.
— Шлюха! — заорал Гахерис, с размаху опуская меч.
Клинок его отлетел вверх. Мордред подоспел вовремя. Выругавшись, убийца обернулся. Меч Мордреда скользнул по клинку Гахериса, гарды сцепились. Противники сошлись в ближнем бою. Гахерис, отступая назад, натолкнулся на скамеечку королевы и опрокинул ее. Прислужница взвизгнула, королева наконец-то очнулась и с криком метнулась к стене. Гахерис с проклятием замахнулся кинжалом. Левой рукой Мордред выхватил свой и рукоятью изо всех сил ударил сводного брата в висок. Гахерис рухнул как подкошенный. Задыхаясь, Мордред обернулся к королеве и встретил клинок Бедуира и его беспощадный взгляд.
В запале боя Бедуир разглядел сквозь алый туман — кровь сочилась из неглубокого пореза на лбу, — как нападавшие вдруг ринулись к королеве и у скамьи ее закипела борьба. Он принялся прорубаться к ней, охваченный отчаянием и бешенством, почти не размышляя. С падением Агравейна Гарет оказался открыт, и, все еще исступленно повторяющий: «Он пьян!» — был повержен и умер в луже собственной крови у самых ног королевы. Затем смертоносный клинок, обагренный по рукоять, скрестился с мечом Мордреда; времени для слов не осталось и для отступления — тоже, и принц сражался не на жизнь, а на смерть.
Краем уха он уловил новый шум. Одна из дам, не обращая внимания на опасность, вбежала в спальню и бросилась на колени рядом с Гаретом, жалостно выкликая его имя. Из коридора, куда прочие бросились за помощью, доносился визг. Бедуир, продолжая бой, выкрикнул какой-то приказ; Мордред понял, что позвали стражу и стража явилась. Гахерис распростерся на полу, пытаясь подняться. Рука его соскальзывала в крови Гарета. Стража схватила и уволокла прочь вопящего Мадора. Кое-кто еще пытался сопротивляться, но силы были неравны: одного за другим заговорщиков обезоружили и увели. Королева кричала что-то, но слова тонули в общем гвалте.