Страница 43 из 93
Мгновение королева молчала. От лица ее отхлынули все краски. Затем, пропустив мимо ушей последнее замечание, Моргауза заговорила снова:
— Стало быть, я спасла тебя от Лотовой мести. Ты это знаешь. Ты это признаешь. Что такое ты сказал минуту назад? Дескать, ты помнишь все, чем мне обязан. Так ты обязан мне жизнью. Причем дважды, Мордред, дважды! — Королева подалась вперед. Голос ее задрожал. — Мордред, я твоя мать. Не забывай об этом. Я родила тебя. Ради тебя претерпела муки…
Взгляд Мордреда заставил ее умолкнуть. В голове у нее промелькнула мысль: любой из четырех сыновей Лота уже бросился бы к ее ногам. Но не этот. Не сын Артура.
— Да, вы подарили мне жизнь, в силу минутной похоти, — холодно бросил Мордред. — Вы сами это сказали, не я. Но ведь это правда, так, госпожа? Женщина зазвала мальчика к себе на ложе. Мальчика, который, как она отлично знала, приходится ей сводным братом. А еще она знала, что в один прекрасный день этот мальчик станет великим королем. Здесь я вам ничем не обязан.
— Да как ты смеешь? — взвизгнула Моргауза во власти внезапно накатившей ярости. — Ты, жалкое отродье, ублюдок, выкормленный в лачуге грязными поселянами, смеешь говорить мне…
Мордред шагнул вперед. Теперь и он разъярился не на шутку. Глаза его полыхнули огнем.
— Есть такое поверье: будто гады ползучие, зарывшись в грязь, зачинают свое отродье благодаря солнцу!
Молчание. Моргауза с шипящим звуком перевела дух. Откинулась назад, сцепила руки на коленях. Мальчик на мгновение утратил самообладание, она же воспользовалась этим, чтобы восстановить свое.
— Помнишь, как ты однажды спускался со мною в пещеру? — очень тихо проговорила она.
Снова тишина. Мордред облизнул губы, но не сказал ни слова.
Королева кивнула.
— Позабыл? Я так и думала. Тогда дай-ка напомню. Дай-ка напомню, что меня следует бояться, сын мой Мордред. Я — ведьма. Я и об этом тебе напомню, и еще о проклятии, что я некогда наложила на Мерлина: старик тоже дерзнул попрекать меня за ту необдуманную ночь любви. Он, как и ты, позабыл: для того чтобы зачать ребенка, нужны двое.
Мальчик пожал плечами.
— Ночь любви и рождение ребенка не дают право называться матерью, госпожа. Я в большем долгу перед Сулой и Брудом тоже. Я сказал, будто ничем вам не обязан. Неправда. На вашем счету их смерть. Их жуткая смерть. Вы их убили.
— Я? Что за вздор?
— Станете отрицать? Мне следовало давным-давно заподозрить истину. А теперь я знаю доподлинно. Габран перед смертью сознался.
Это ее потрясло. Мордред с удивлением понял, что королева ни о чем не знала. Щеки ее вспыхнули и снова поблекли. Лицо побелело.
— Габран умер?
— Да.
— Но как?
— Я убил его, — удовлетворенно отозвался Мордред.
— Ты? За это?
— А за что еще? Если это вас огорчает… впрочем, вижу, что нет. Если бы вы о нем хоть раз спросили, попытались разыскать, кто-нибудь непременно сообщил бы вам правду, так что вы бы уже знали. Неужто вам совсем нет дела до его смерти?
— Ты рассуждаешь, как зеленый юнец. Что мне здесь пользы от Габрана? О да, любовник он недурственный, но Артур ни за что не допустил бы его сюда, ко мне. Это все, что Габран тебе сказал?
— Это все, о чем его спросили. А что, Габран убивал для вас и раньше? Не он ли подал яд Мерлину?
— Это история многолетней давности. Надо думать, старый колдун с тобой уже побеседовал? Это он навел на тебя чары, чтобы ты душой и телом принадлежал Артуру?
— Я не говорил с ним, — возразил Мордред. — Да и видел-то только мельком. Мерлин вернулся в Уэльс.
— А что, отец твой, верховный король, — слова прозвучали плевком, — который так с тобой откровенен, он, часом, не поминал тебе о посулах Мерлина? Касательно тебя, мальчик мой?
Во рту у Мордреда пересохло.
— Вы сами мне рассказали. И я не забыл. Но все, что вы наговорили мне тогда, оказалось ложью. Вы уверяли, будто король мне враг. Ложь. Все — ложь, от первого слова и до последнего! И Мерлин тоже не желает мне зла. Все эти разговоры о посулах…
— Чистая правда. Спроси его сам. Или спроси короля. А еще лучше, спроси самого себя, Мордред, с какой бы стати мне оставлять тебя в живых. Вижу, ты уже понял. Я сохранила тебе жизнь, потому что тем самым я со временем отомщу Мерлину, а также и Артуру, который пренебрег мною. Слушай! Мерлин предвидел, что ты погубишь Артура. Устрашась этого, колдун прогнал меня от двора и ядовитыми наговорами настроил Артура против меня. И с того дня, сын мой, я делала все, чтобы эту гибель приблизить. Я не только родила тебя и уберегла от карающего меча Лота, но повторяла проклятие каждый месяц на ущербе луны — с того самого дня, когда меня прогнали от отцовского двора, дабы молодость моя увяла в далеком, холодном краю; это меня-то, дочь Утера Пендрагона, воспитанную в холе и роскоши…
Мордред оборвал ее на полуслове. Расслышал он только одно.
— Я — погибель Артура? Но как?
Королева заулыбалась интонациям его голоса.
— Кабы я знала, я бы тебе не сказала. Но я не знаю. И Мерлин — тоже.
— Тогда почему он не приказал меня уничтожить, если это правда?
Моргауза скривила губы.
— Больно совестлив. Ты сын верховного короля. Мерлин, бывало, говорил, что боги вершат свою волю так, как считают нужным.
Снова наступила тишина. Затем Мордред медленно проговорил:
— Но в нашем случае, сдается мне, богам придется вершить свою волю руками людей. То есть моими руками. И скажу вам теперь, королева Моргауза, что губить короля я не стану!
— Как можешь ты избежать этого, если ни ты, ни я, ни Мерлин не знаем, как именно будет нанесен удар?
— Известно лишь, что орудием буду я! И вы думаете, я стану ждать сложа руки? Я непременно найду выход!
— Хватит изображать преданного вассала! — презрительно бросила она. — Ты еще скажи, будто любишь его! Да в тебе нет ни любви, ни верности! Смотри, ты уже обернулся против меня, а ведь клялся служить мне до конца жизни!
— Прочного дома на прогнившем основании не выстроишь! — яростно возразил он.
Моргауза улыбнулась:
— Если я и прогнила насквозь, ты моя плоть и кровь, Мордред. Моя кровь.
— И его тоже!
— Сын — оттиск матери, — возразила королева.
— Не всегда! Остальные и впрямь ваши, и Лота тоже, с первого взгляда видно! Но я… во мне никто не признает вашего сына!
— Но ты схож со мною. А они — нет. Они отважные красавцы воины, ума же — не больше, чем у дикого скота. Ты сын ведьмы, Мордред, говоришь гладко да вкрадчиво, мыслей своих не выдашь, а жало как у змеи. То мой язык. Мой укус. Мой ум. — Королева улыбнулась. — Пусть меня продержат взаперти до конца жизни, но теперь братец мой Артур принял к себе моего двойника: сына, наделенного материнским умом.
Холод пробрал мальчика до костей.
— Неправда, — глухо заверил он. — Вы к нему через меня не подберетесь. Я сам себе хозяин. И я ни за что не стану вредить ему.
Моргауза наклонилась вперед. И, по-прежнему улыбаясь, тихо заговорила:
— Мордред, послушай меня. Ты молод, и ты не знаешь жизни. Я ненавидела Мерлина, но старый ведун никогда не ошибался. Если Мерлин прочел по звездам, что тебе суждено стать погибелью Артура, как ты можешь избежать судьбы? Придет день, недобрый день рока, и все сбудется так, как предсказано. Да и я тоже кое-что видела, не в небесах, конечно, но в подземной заводи.
— Что же? — хрипло спросил он.
Моргауза по-прежнему говорила очень тихо. Лицо ее снова порозовело, глаза сияли. Сейчас она казалась красавицей.
— Я высмотрела для тебя королеву, Мордред, и трон, если у тебя достанет сил завладеть им. Красавицу королеву и высокий трон. И еще я видела, как змея ужалила королевство в пяту.
Слова эхом отдавались от стен, гулкие, точно удары колокола. Стремясь развеять магию, Мордред быстро проговорил:
— Ежели я подниму на него руку, я и впрямь окажусь хуже змеи.
— А если и окажешься, — невозмутимо подхватила Моргауза, — ты разделишь эту роль с ярчайшим из ангелов, тем, что был ближе прочих к своему господину.