Дом Дверей

Пусть бы он там и оставался, но, видно, он услышал, что Сиобхана говорит по телефону. И тогда неожиданно Анжела обнаружила, что говорит не с подругой, а с Родом. Должно быть, он принял хорошую дозу или был вне себя, потому что еще никогда Анжела не слышала, чтобы он говорил таким голосом. Хотя она сразу же узнала его, потому что знала этот тон слишком хорошо, как и то, что любые слова раскаяния, которые он произнес, – неискренни, и сделаны лишь для того, чтобы успокоить полицию и продолжать преследование.

– Привет… Анжела, милая моя, не можешь же ты убегать от меня целую вечность, – бормотал он.

Он не сказал: «Я люблю тебя, прости меня». Не сказал: «Анжела, я схожу с ума и ты мне нужна. Я не могу жить без тебя». Не сказал: «Извини. Такого больше никогда не будет. Давай попытаемся сделать так: ты отдохни три месяца, а потом встретимся. И если ты увидишь, что я ничуть не изменился, мы пойдем каждый своим путем. Если все так и будет, значит, между нами не было крепких чувств». Если бы Род сказал что-то похожее… Анжела не знала, как бы она тогда поступила. Потому что, несмотря ни на что, она его любила. Но он-то сказал по-другому:

– Анжела, милая моя, ты не можешь убегать от меня целую вечность. – И еще было что-то в том, как он произнес «милая моя». Тон, которым Род произнес эти слова, сказал ей больше, чем нужно. Угроза звучала в его словах, хотя он и не сказал ничего угрожающего. – А вот когда ты устанешь бежать, я окажусь прямо у тебя за спиной.

– Род… – Наконец она собрала достаточно сил, чтобы ответить ему. – Род, я…

– Где ты, милая моя? – перебил он ее. Боже, она ведь едва не сказала ему об этом! Но ее спас его дикий крик. – Кто он? – продолжал Род. Голос его был холодным, лишенным эмоций, не таким, как должен быть у нормального человека. – Кто занял мое место, Анжела? Он любит тебя крепче, чем я? Он лучше меня в постели?

И, уже опуская телефонную трубку, она услышала злобные интонации в его голосе. Она сразу же их узнала.

«Любовь»? Род не знал смысла этого слова. Он знал только такие слова, как «секс» и «похоть». Оглянувшись на свою жизнь, Анжела могла вспомнить совсем немного сцен близости, когда Род занимался с ней «любовью». В самом начале в их отношениях было много нежности, например, когда Род ухаживал за ней, и это длилось еще несколько недель после свадьбы. Но потом у Рода начались трудности с его новым начальником, и он не смог вынести такого давления. Раньше он никогда не увлекался спиртным, по крайней мере, Анжела не знала об этом. А тут он попался на крючок, словно рыба! Он забыл, что такое нежность! Выпив, Род превращался в настоящее животное. С тех пор как он начал пить, все пошло вкривь и вкось, жизнь Анжелы превратилась в сплошной, бесконечный кошмар.

Заниматься с ней любовью? Он имел, но не более. Если выпивка не убивала в нем все желания, то Род брал свою жену, но их интимные отношения напоминали скорее не любовный акт, а изнасилование в безобразном, самом полном значении этого слова! Вместо того чтобы разобраться со своим боссом, Род разбирался с Анжелой. Вместо того чтобы разорвать свои бумаги и контракт, Род, как казалось Анжеле, хотел прикончить ее. Ее жизнь начала напоминать борьбу за выживание… А все дело в гордости. Ведь ее родители в свое время пытались отговорить ее от этого замужества. В последние дни своей супружеской жизни Анжела старалась уловить любой нюанс интонации, самое легкое изменение настроения и сделать все, чтобы избежать неприятностей.

Но пьянство, вспышки ярости и, что хуже всего, безумные обвинения набирали обороты. Наконец как-то утром Анжела спросила сама себя: «Мне это нужно?» Она поняла, что нет, и сбежала.

А теперь Анжела сбежала снова. Но пообещала себе, что в этот раз сбежала в последний раз.

Ее родители имели домик в Перте. Они собирались вскоре переехать туда. Из Эдинбурга Анжела собиралась отправиться туда, а родители пока примут все необходимые меры, что бы к ней «не нагрянули знакомые с юга».

– Мы давным-давно решили, что так все и будет, моя дорогая, – сказал ей отец, но она знала, что он лжет. – И теперь ты сможешь ухаживать за нами. Они знали, что будет для нее самым лучшим: жить в собственном доме и не думать о том, что происходит за его пределами. Там она может стать сама собой, не беспокоясь о том, что о ней думают. Но перед этим они остановили Рода. Мать Анжелы позвонила ему сама. Так Анжела узнала, что родители ее отлично умеют лгать, когда это необходимо.

Ангельским голоском ее мать сообщила Роду, что Анжела где-то на юго-западе Англии, в Торбее, и что она уехала туда со своими друзьями. Анжела просила ее ничего больше не говорить. И еще ее мать предложила Роду успокоиться, дать жизни идти своим чередом и подождать, пока не наступят хорошие времена.

Это был умный ход. Он подарил Анжеле десять дней мирного, спокойного существования. Правда, телефон ее то и дело звонил. Но она заставляла себя не отвечать на звонки. Она могла позвонить сама, если бы захотела, быстренько переговорить с родителями, но не собиралась отвечать на звонки. К тому же она договорилась с родителями, что они не станут звонить ей. Так что все звонки она могла игнорировать, просто посчитав их неважными.

За эти десять дней телефон звонил всего трижды. Анжела и в самом деле начала расслабляться, немного расцвела. Это был самый спокойный и самый лучший отдых в ее жизни… до тех пор, пока сегодня утром, полчаса назад, она не вылезла из кровати, потому что ее телефон звонил, звонил, звонил не переставая. Вчера она получила письмо от своих родных, они собирались приехать в понедельник. Так что это были последние выходные, которые Анжеле суждено было провести в одиночестве. Скорее всего, звонили именно родители. Так решила Анжела. Видимо, они хотели убедиться, что все в порядке. Но это были не они. Ситуация оказалась намного хуже.

Род аж зашипел, когда узнал ее голос. Или он зашипел от предвкушения предстоящей расправы? Анжела едва не выронила трубку, когда поняла, с кем говорит. А потом, когда Род заговорил, ей показалось, что голос его похож на шипение змеи.

– Анжела, ты мне за все заплатишь, – сказал он, глотая окончания слов. – Моя работа, мои друзья, моя честь… за все заплатишь. Я бросил работу, погнавшись за тобой. Моя гордость уязвлена, потому что ты ставишь меня ниже любого другого мужчины. А твои друзья… это они настроили тебя против меня. Но сейчас…

– Род, – перебила его Анжела. Говорила она с трудом. – Я никогда не вернусь к тебе. Это мое окончательное решение.

– …мы не будем говорить об этом, – продолжал он, как если бы она ничего не сказала. – Мнишь себя великой дамой Эдинбурга и Лондона? Ладно, дорогая, перед тем как мы заживем по-старому, ты узнаешь, что почем!

И больше он ничего не сказал. В этот раз он сам повесил телефонную трубку. Анжела поняла, что теперь Род окончательно спятил. Он не притворялся. Угрозы его звучали совершенно реально. Возможно, он пытался только испугать ее, ну а если он решил взяться за дело всерьез?

Да и бежать Анжеле больше было некуда. Только если к дяде, в Киллин. Если Род отправится туда и станет снова угрожать ей… тогда придется позвонить в полицию, и пропади все пропадом!

Поэтому Анжела нацарапала записку своим родителям, что уезжает на юг. Они-то догадаются, куда она подевалась. Потом она вышла из квартиры и заперла дверь, поправила парку и залезла в «Вольво». Родители оставили ей свою машину.

Снежный наст заскрипел под шинами ее автомобиля, когда она повернула направо и поехала по дороге, уходящей на запад к Комири и Киллину. Она не заметила «Битл VW», который с заведенным мотором стоял в ста пятидесяти футах от ее парадной. Он рванулся за машиной Анжелы и, как приклеенный, заскользил следом через лабиринт улиц и дальше, за город…

Глава седьмая

Министр обороны Дэвид Андерсон приехал и разбудил Тарнболла и Джилла в семь утра. Он выпил с ними кофе, прежде чем они вместе сели в его машину. Но перед этим Тарнболл показал министру один из пальцев ночного гостя. И раньше секретарь не раз шокировал своего начальника. Хотя все это осталось между ними. Однако никогда успех агента не был столь полным. А Дэвида Андерсона не так-то легко было чем-то удивить. Но Тарнболл уверил своего начальника, что пока беспокоиться не о чем. Тем не менее Андерсон весь подобрался и долго изучал палец в банке, встряхивая его так и этак и между делом попивая кофе.