Страница 71 из 326
— Нашего гостя зовут Леонард Нэш, — представил землянина Казниц, — Он хочет, чтобы мы называли его просто Лен.
— Очень рад с вами познакомиться, — с напускной искренностью произнес Лагаста. — Нам редко доводится встречать землян.
Произнося эти слова, он внимательно разглядывал землянина. Невысокого роста, смуглый, плотный. Особенно Лагасту поразили глаза гостя. Беспокойные, бегающие, они как будто стремились разом увидеть все, что происходило вокруг. От этого землянина исходило что-то неуловимо странное. Что именно — Лагаста не понимал. И все-таки этот… Лен чем-то отличался от своих соплеменников.
Лагаста решил разобраться в этом после и продолжал:
— Знаете ли, за всю жизнь я встретил не более двадцати землян, и то видел их лишь мельком.
— Неужели? — удивился Лен.
— Представьте себе, — сказал Лагаста.
— Плохо дело, — резюмировал Лен и опять скользнул глазами по сторонам. — Есть мы где будем?
Вопрос слегка обескуражил Лагасту, но он не подал виду.
— Прошу за мной. Я провожу вас в офицерскую кают-компанию. Для нас большая честь принимать вас у себя.
— Приятно слышать, — ответил Лен, идя вслед за ним.
За столом Лагаста усадил гостя по правую руку от себя и шепнул Хаварре:
— Твоих знаний языка землян хватит, чтобы поддерживать беседу. Садись рядом с ним. А ты, — обратился он к Хаварру, — садись от меня слева. Мне нужно будет переговорить с тобой.
Офицеры экипажа расселись по местам. Лагаста представил гостю каждого их них. Лен равнодушно смотрел на их лица, ограничиваясь короткими кивками. Подали обед. К первому блюду землянин отнесся настороженно. Он поморщился и бесцеремонно отодвинул от себя тарелку. Следующее кушанье понравилось ему намного больше, и он начал усердно наполнять свою тарелку. Лен оказался беззастенчивым обжорой, которому было наплевать, как на него посмотрят другие.
Лагаста воспользовался представившей возможностью и нагнулся к Казницу.
— Ты уверен, что его не высадили здесь из-за какой-то опасной болезни?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Он ждет, что вскоре за ним прилетят и увезут домой. У него даже записана дата возвращения, и он отмечает каждый прошедший день.
— Ага! Так земляне знают, что он здесь? — Лагаста удержался, чтобы не нахмуриться.
— Конечно. Они же сами приволокли его сюда.
— Одного?
— Представь себе.
— С какой целью?
— Он не знает.
Переварив слова Казница, Лагаста почти прорычал:
— Это же бессмыслица какая-то. По-моему, землянин врет.
— Возможно, — коротко ответил Казниц.
Слуги принесли бутылки. К выпивке Лен отнесся так же, как и к пище: он с явным подозрением сделал первый глоток, затем одобрительно причмокнул губами и залпом осушил бокал. Он с жадностью оглядывал каждое новое блюдо, подаваемое к столу, и внимательно следил за тарелками других — не превосходят ли их порции его собственную. Он исправно подставлял свой бокал, жадно проглатывая вино. Судя по манерам землянина, он стремился взять от дармового угощения все, что только мог. Такое поведение не понравилось Лагасте, однако не особо его удивило. Жизнь в одиночестве, возможно впроголодь. Чему ж тут удивляться? И все равно Лагасте было не по себе от этого зрелища. Он вообще не любил землян, а Лен вызывал у него чувство, близкое к отвращению.
Когда продолжительный обед закончился и офицеры покинули кают-компанию, гость остался в обществе Лагасты, Казница и Хаварры. Все трое, рассчитывая на более содержательную беседу, распорядились подать еще вина. К этому времени Лен вполне освоился на корабле антареанцев. Он развалился в кресле, держа наполненный до краев бокал. Лицо землянина стало красным от обильных возлияний и оказанного ему внимания. Землянин явно успокоился и был настроен поболтать.
— Когда приходится вести столь уединенную жизнь, как ваша, должно быть, приятно оказаться в обществе, — вежливо начал Лагаста и добавил: — Даже в обществе тех, кто очень отличается от ваших соплеменников.
— Это уж точно, — согласился Лен. — Бывало, такая тоска зажрет, что часами болтаешь сам с собой. Так и свихнуться можно, если перебрать.
Он приложился к бокалу.
— Но слава богу, у меня на стенке написано, когда все это кончится.
— Значит, время вашего пребывания здесь ограничено?
— Меня запихнули сюда на четыре года. Осталось всего ничего. Еще семь месяцев — и каюк. Полечу домой.
Чувствуя, что обходные пути не дают желаемого результата, Лагаста решил действовать напрямую.
— А как вообще вы оказались на этой планете?
— Да дело нехитрое. Мотал я, значит, свой третий срок, ну и…
— Простите, что вы мотали?
— У меня уже были две отсидки в тюряге, но тут вляпался в третью. Мне светило двадцать лет, но судья попался хороший: дал только пятнадцать. Зато их пришлось бы мотать от звонка до звонка. Что такое камера, думаю, объяснять не надо.
Лен умолк и задумчиво потягивал вино.
— Так вот, не проторчал я в камере и недели, как меня вызывают в тюремную канцелярию. Там уже сидели двое парней, меня дожидались. Кто такие? Они не представились. Начали гнать свою телегу. Дескать, смотрим мы на вас; вы в хорошем состоянии и еще достаточно молоды. И всякая такая музыка. Спрашивают, не жалко ли мне губить лучшие годы. Я сначала подумал, может, проповедники. Будут опять охмурять: покайся да раскайся. А они вдруг спрашивают: как мне понравится четыре года уединенной жизни?
— Очень интересно. И что же было потом? — спросил Лагаста, ухитрявшийся понимать три четверти слов землянина.
— Естественно, я у них спросил: не чокнутые ли они? Мне и так впаяли пятнадцать из двадцати возможных. Или они еще чего-то нарыли и хотят мне срок добавить? Они даже руками замахали. Нет, говорят, не добавить, а четыре года вместо пятнадцати. Если я соглашусь, то они меня из тюряги заберут. И еще: после четырех лет моя судимость полностью гасится, и я буду чист, как стеклышко.
— И вы согласились?
— Я ж не вша последняя, верить им с первого слова. Поползал и вдоль и поперек, все искал, какой же им привар меня освобождать. А привар определенно должен быть, раз закон пошел им на уступку.
— Так что они вам сказали?
— Сказали, что хотят прокатить меня на космическом корабле, а потом высадить на пустой планете. Они толком не знали, пустая она или нет. Как они говорили? А, предположительно пустая. Еще они сказали: все, что от меня надо, — это торчать здесь четыре года и быть паинькой. А когда я тут свой срок отмотаю, они отвезут меня обратно на Землю, и гуляй себе свободным человеком.
— Значит, вы — преступник?
— Был когда-то. Теперь нет. Официально я — уважаемый человек. Точнее, скоро буду.
— Надеюсь, вы и после возвращения намерены оставаться уважаемым человеком? — осторожно спросил Казниц.
— Поживем — увидим, — засмеялся Лен.
Лагаста посмотрел на него так, будто видел впервые.
— Если бы изоляция от общества являлась действенной мерой для исправления преступника, это можно было бы сделать и в тюрьме. Для этого не надо было бы отправлять его на необитаемую планету, тратя громадные средства. Следовательно, ваше перевоспитание не являлось главной целью. Обязательно должна существовать некая скрытая и важная причина, заставившая этих людей поместить вас сюда.
— А мне-то что до этого? — равнодушно спросил Лен. — Пока все играет в мою пользу, с какой печали я буду ломать голову?
— Значит, вы находитесь здесь уже три с половиной земных года?
— Ага, правильно сосчитали.
— И за все это время никто вас не навестил?
— Ни одна душа, — подтвердил Лен. — Вы первые.
— Так как вам удается здесь жить? — допытывался Лагаста.
— А чего тут хитрого? Когда корабль сел, парни из экипажа сразу стали искать воду. Нашли, пробурили скважину и на этом месте построили дом. В подвал впихнули небольшой атомный двигатель — вот вам свет, отопление, водичка для душа. Ну, само собой, жратвы мне оставили, книг, игр, магнитофонных записей и прочей дребедени. Жизнь почти как на курорте.