Страница 22 из 23
— Как и весь этот город. — Да… такая сладость, что зубы ломит. Свеклу, растущую здесь в изобилии, суют всюду. Любимое блюдо Волантиса — холодный свекольник, густой и опять-таки сладкий, вина у них и те приторные. — Боюсь только, что путешествие наше будет коротким. Ни в какой Миэрин нас медовый шкипер не повезет. Сдерет тройную плату, а как только суша скроется из виду, перережет нам глотки и заберет остальное золото.
— Или прикует нас к веслу рядом с бедолагами, которые так славно пахнут. Надо бы поискать кого-нибудь покислее.
Хатай ждал их. От вестеросских воловьих повозок он отличался только резьбой, и везли его не волы, а карликовая слониха цвета грязного снега — отнюдь не редкость на улицах Старого Волантиса.
Квентин предпочел бы пройтись, но до гостиницы было несколько миль. Кроме того, хозяин «Купеческого дома» предупреждал, чтобы они не ходили пешком: это уронит их в глазах мореходов, а также и волантинцев. Порядочные люди здесь передвигаются либо в носилках, либо в хатаях… Родственник хозяина как раз владел несколькими такими экипажами и мог предоставить один постояльцам.
Возница, один из рабов этого родственника, носил на щеке татуировку колеса и был одет в сандалии и набедренную повязку. Кожа как тиковое дерево, глаза как осколки кремня. Усадив господ на мягкое сиденье между двумя громадными деревянными колесами, он взобрался на спину слонихе.
— В «Купеческий дом», — сказал ему Квентин, — только езжай вдоль берега. — Вдали от морского бриза человек рисковал утонуть в собственном поту, по крайней мере на этом берегу Ройна.
Возница крикнул что-то слонихе, и та тронулась с места, качая хоботом. Кучер орал на рабов и моряков, требуя убраться с дороги. Отличить одних от других не составляло труда. У всех рабов на лицах татуировки: синие перья, молния во всю щеку, монета, леопардовые пятна, череп, кувшин. Мейстер Кеддери говорил, что на каждого свободного человека в Волантисе приходится пять рабов, но проверить это на личном опыте не успел: он погиб в то утро, когда на «Жаворонка» напали пираты.
Квентин тогда потерял еще двух друзей — бесстрашного веснушчатого копейщика Вильяма Веллса и Клотуса Айронвуда. Ближе Клотуса у него не было никого. Брат во всем, кроме крови, красавец, несмотря на незрячий глаз, и большой весельчак. «Поцелуй от меня свою невесту», — прошептал он, прежде чем умереть.
Корсары нагрянули перед рассветом, когда «Жаворонок» стоял на якоре у Спорных Земель, — моряки отбились, потеряв двенадцать человек из команды. С убитых пиратов сняли сапоги, оружие, серьги, кольца и кошельки. Один был такой толстый, что перстни не снимались, и кок отрубил ему пальцы мясным тесаком. В море его спихивали втроем; остальные пираты отправились следом без всяких церемоний.
Со своими павшими обошлись уважительнее. Их зашили в парусину и привязали к ногам балласт, чтобы они сразу пошли на дно. Капитан, собрав всех на молитву, обратился к дорнийцам — их осталось трое из шести человек, взошедших на борт в Дощатом городе; даже большой детина, весь зеленый, ради такого случая вылез из трюма. «Скажите пару слов вашим людям, прежде чем мы отдадим их морю». Это сделал Геррис, привирая на каждом слове — выдавать, кто они и куда едут, было никак нельзя.
Не думали они, отправляясь в путь, что с ними может случиться нечто подобное. «Будет о чем внукам рассказывать», — сказал Клотус, когда они выехали из замка его отца. «Скорей уж девкам в тавернах, чтоб юбки охотнее задирали», — скорчил гримасу Вилл. Клотус хлопнул его по спине. «Для внуков надо сперва детей завести, а этого, не задирая юбок, не сделаешь». После, в Дощатом городе, они пили за будущую невесту Квентина, отпускали соленые шуточки насчет первой ночи, толковали о будущих славных подвигах — а кончилось это парусиновым саваном с балластом у ног.
Квентин скорбел по Виллу и Клотусу, но мейстера им недоставало больше всего. Кеддери владел языками всех Вольных Городов, даже диалектом гискарского, распространенном в заливе Работорговцев. «Мейстер Кеддери едет с вами, — сказал отец в их прощальный вечер. — Прислушивайся к его советам: он полжизни посвятил изучению Девяти Городов». Будь он сейчас с ними, им, возможно, пришлось бы не так тяжело.
— Мать бы родную продал за дуновение с моря, — сказал Геррис под грохот колес. — Влажно, как у Девы в щели, — и это еще до полудня. Ненавижу Волантис.
Квентин полностью разделял это чувство. Влажная жара Волантиса лишала его сил, и он все время ощущал себя грязным. Хуже всего было знание, что ночь тоже не принесет облегчения. На горных лугах в северных поместьях лорда Айронвуда вечера всегда свежи, как бы жарко ни было днем, а здесь…
— Завтра «Богиня» идет в Новый Гис, — напомнил Геррис. — Все-таки ближе к цели.
— Новый Гис — остров, и порт там куда меньше этого. Ближе-то ближе, но есть опасность застрять окончательно. Кроме того, они заключили союз с Юнкаем. — Квентина эта новость не удивила: и Юнкай, и Новый Гис — гискарские города. — Если и Волантис примкнет к ним…
— Надо найти вестеросский корабль, — сказал Геррис. — Торговца из Ланниспорта или Староместа.
— Немногие из них заходят так далеко. Да и эти немногие, набив трюмы шелком и пряностями с Яшмового моря, сразу гребут домой.
— Может, тогда браавосский? Пурпурные паруса видят и в Асшае, и на островах Яшмового моря.
— Браавосцы происходят от беглых рабов и в залив Работорговцев не ходят.
— Нашего золота хватит, чтобы купить корабль.
— А кто его поведет? Мы с тобой? — С тех пор, как Нимерия сожгла десять тысяч своих кораблей, дорнийцы никогда не славились как мореплаватели. — Море близ Валирии опасно и просто кишит пиратами.
— Да, пиратов с меня уже хватит. Уговорил: покупать не станем.
«Для него это так и осталось игрой, — понял Квентин. — Как в те дни, когда он повел нас шестерых в горы на поиски старого логова Короля Стервятников». Думать, что они могут потерпеть неудачу, а уж тем более умереть, не в натуре Герриса Дринквотера. Даже гибель троих друзей не отрезвила его. Осторожничать и размышлять он предоставляет Квентину.
— Возможно, наш здоровяк прав, — добавил Геррис. — Плюнем на море и двинемся дальше сушей.
— Ты же знаешь, почему он так говорит: ему легче умереть, чем снова сесть на корабль. — В Лиссе здоровяк четыре дня отходил после морской болезни. Мейстер Кеддери уложил его в гостинице на перину и пичкал бульоном с целебными зельями, пока тот не начал розоветь понемногу.
Это правда, в Миэрин можно ехать и сушей. Здесь пролегает много валирийских дорог. Их называют драконьими, но та, что ведет из Волантиса на восток, заслужила более зловещее имя: дорога демонов.
— Дорога демонов тоже опасна, и ехать по ней слишком долго. Тайвин Ланнистер подошлет к королеве своих убийц, как только узнает, где она обретается. Если они доберутся туда раньше нас…
— Будем надеяться, ее драконы учуют их и сожрут. Корабль найти не удается, сушей ты ехать не хочешь — можем с тем же успехом вернуться обратно в Дорн.
Приползти в Солнечное Копье побежденным, с поджатым хвостом? Отцовского разочарования и сокрушительного презрения песчаных змеек Квентин просто не вынесет. Доран Мартелл вручил ему судьбу Дорна — он не подведет отца, пока жив.
Воздух колебался от зноя, придавая гавани с ее складами, лавками и причалами сказочный вид. Здесь продается все, что душа пожелает: свежие устрицы, кандалы, фигурки кайвассы из кости и черного дерева. Храмы, где моряки приносят жертвы своим чужестранным богам, чередуются с перинными домами, где женщины зазывают мужчин с балконов.
— Глянь-ка на эту, — показал Геррис. — Мне сдается, она влюбилась в тебя.
Сколько может стоить такая любовь? Перед девушками, в особенности хорошенькими, Квентин, сказать по правде, робел.
Впервые приехав в Айронвуд, он влюбился по уши в Инис, старшую дочь лорда. Не говоря ни слова о своих чувствах, он годами мечтал о ней, пока ее не выдали за Раэна Аллириона, наследника Дара Богов. При их последней встрече один сын держался за ее юбку, а другой, грудной, лежал у нее на руках.