Красная опасность

— Как он выглядит?

— Немолодой, виски седые. Похож на полицейского.

Янг отодвинул бутылку.

— Надо быстро отсюда убираться. Если за тобой слежка, скоро прибудет и подкрепление. Подожди меня здесь.

Он подошел к стойке, о чем-то тихо переговорил с барменом и передал ему пачку банкнотов. Бармен сунул деньги в карман и показал на дверь позади себя. Янг жестом подозвал к себе Витлока.

— Я только что купил нам дорогу к спасению. Выйдем через заднюю дверь бара, но за входом наверняка наблюдают.

Они зашли за стойку, миновали кухню, где повариха резала овощи, и вышли на аллею.

— Куда теперь? — спросил Витлок. — Надо взять такси. Сколько у вас с собой денег?

— Сорок тысяч лир.

— У меня еще меньше. Придется позвонить Вайсману и рассказать, что произошло. Нам понадобятся деньги.

— Я потом позвоню. Но сначала мы поедем на центральный вокзал.

— Что нам делать на вокзале? — пожал плечами Витлок. — На железнодорожные билеты наших денег не хватит.

— Поэтому мы и едем на вокзал. Вайсман оставил в камере хранения сумку. Там деньги, новые паспорта и оружие. Так что будем ловить такси.

Глава 8

Рейнхардт Кухлманн служил комиссаром полиции шестнадцать лет. Ему исполнился уже шестьдесят один год, и он собирался выйти в отставку. Правда, на протяжении последних лет он уже дважды уходил со службы, но оба раза возвращался обратно. Сейчас он понимал, что придется уйти, хотя делать это ему не очень хотелось. Однако жена и невестка настаивали, убеждая заняться наконец своим здоровьем, больше внимания уделять семье. Они не понимали, что всю свою жизнь он посвятил защите законности и правопорядка. Он за сорок два года службы так привык к своей работе, что просто не представлял, что будет делать на пенсии. «Я просто умру со скуки! — думал он, открывая свой кейс с документами. — Надо попытаться еще раз объяснить это близким».

На папке значилось только одно слово: «ЮНАКО». Малколм Филпотт был его давнишним другом, но Кухлманн терпеть не мог эту организацию. Он понимал, что ударные отряды по борьбе с разного рода нарушителями необходимы, но методы, которые там использовались, его возмущали. Грубая сила, шантаж, запугивание претили комиссару. В глазах Кухлманна сотрудники этих отрядов были такими же преступниками, как и те, против кого они боролись. Особенно он не мог терпеть иностранцев, которые приезжали в его страну в составе этих отрядов, вели себя на его родине как хозяева и стреляли в кого хотели. К сожалению, никто не разделял его возмущения, поэтому Рейнхардт сам себе иногда казался анахронизмом в современном мире.

Раздался стук в дверь. Кухлманн сразу же узнал в вошедшем Колчинского, фотографию которого он только что видел в «деле», лежащем на столе. Они обменялись рукопожатиями.

— У меня такое чувство, как будто мы давно знакомы, — улыбаясь, сказал Сергей. — Малколм мне о вас много рассказывал.

— Надеюсь, он не говорил ничего плохого? — Кухлманн показал на стулья около окна: — Прошу садиться. Узнав о том, что вы вот-вот подъедете, я заказал для вас кофе. Сейчас принесут. Как долетели?

— Очень устал. А вы когда вернулись из Цюриха?

— Два часа назад.

— Вы полностью в курсе дела?

Кухлманн кивнул на папку с документами:

— Да, ваш человек, Жак Раст, все рассказал мне.

Официант принес кофе. Кухлманн взял у него поднос и поставил на журнальный столик.

— Какой кофе вы предпочитаете?

— С молоком, и один кусочек сахара, — ответил Колчинский.

— Скажите-ка мне, как это Расту удалось раздобыть шесть номеров, да еще так быстро? Сейчас, во время саммита, здесь нет ни одной свободной койки в третьеразрядных гостиницах, а он получил отдельные номера, да еще в «Метрополе»!

Колчинский загадочно улыбнулся и ничего не ответил. Филпотт предупредил его, что Кухлманн плохо относится к ЮНАКО, и лучше не говорить на эту тему. Он догадывался, что комиссар, по-видимому, намекает на то, что Раст использовал какие-то незаконные методы для того, чтобы получить эти номера в гостинице. Наверное, это так и было, но обсуждать действия Раста Сергею не хотелось. Этот человек был незаменим для ЮНАКО. Используя слабости людей, он всегда получал то, что хотел. Комиссар бы, конечно, назвал это шантажом, а Колчинский считал просто деловой хваткой. Сергей отпил кофе и сразу же перешел к делу.

— Скажите, а Жак не передавал вам фотографию Убрино, чтобы вы показали ее своим людям?

— Мы передали ее по факсу на каждый полицейский участок. Специальные бригады прочесывают все отели, пансионы и шале не только в самом Берне, но и в его окрестностях. Если Убрино здесь, мы обязательно его найдем.

— Он мастер маскироваться, — пояснил Колчинский.

— Мы это знаем. Наш специалист-художник пропустил фотографию через компьютер, чтобы получить разные варианты внешности Убрино. Их оказалось семь. Они будут использованы при розыске. Мы, конечно, маленький народ, мистер Колчинский, но наша полиция прекрасно работает, в этом есть заслуга и вашего покорного слуги.

— А я и не сомневался, — улыбнулся Колчинский, — просто констатировал факт: Убрино довольно изворотливый парень. Но думаю, что от нас с вами он не уйдет.

— Мне не нравится, что здесь находится ЮНАКО, мистер Колчинский. Зачем вы привезли в страну этого подонка — Калвиери? Мы прекрасно обошлись бы и без него. У меня работают лучшие полицейские Европы. Для того чтобы заставить преступников отвечать перед законом, они используют свои мозги, а не автоматы. Если бы все зависело только от меня, никто из вас не получил бы разрешения сюда прилететь. Но, к сожалению, у моего правительства другой взгляд на ситуацию.

— Малколм говорил мне, что вы не любите ЮНАКО, но я не представлял, до какой степени...

— Я никогда не скрывал своего отношения к ЮНАКО. Ваши оперативники убивают, кого захотят и где захотят, потому что знают: им не придется за это отвечать перед законом. Какие обвинения могут быть выдвинуты против сотрудника, работающего на организацию, которая официально даже не существует? ЮНАКО не подчиняется закону, и с этим я никогда не смогу смириться. Однако поймите меня правильно: пока вы здесь, в Швейцарии, вы можете рассчитывать на меня полностью. Я никогда не смешиваю работу со своими личными чувствами. Это было бы равносильно профессиональному самоубийству.

Профессиональное самоубийство! Колчинскому хорошо было известно, что это такое. Он провел шестнадцать лет на Западе в качестве военного атташе всего лишь потому, что осмелился критиковать драконовские методы работы КГБ. Самое смешное было в том, что если бы он держал язык за зубами, как многие из его либеральных коллег, то сейчас он, почти наверняка, был бы членом Политбюро или, в крайнем случае, стоял бы во главе одного из управлений КГБ, прославляя начало новой эры в советской политике. Но он поступил так, как считал для себя единственно возможным, и теперь мог жить с чистой совестью. Он ни о чем не сожалел. Вернее, почти ни о чем...

В дверь постучали. Кухлманн пошел открывать. На пороге кабинета стоял Палуцци. Он представился и обратился к Колчинскому:

— Извините, я опоздал немного. Меня задержал звонок лейтенанта Анджело Марко.

— Что сообщил ваш помощник?

— Витлок и Янг исчезли. Поняли, что за ними охотятся «Красные бригады», бросили в пансионе все вещи и убежали.

— Может быть, они уже в руках «Красных бригад»?

— Нет. «Красные бригады» направили по их следу самого опытного своего убийцу — Джанкарло Эсколетти. Пока он был в пансионе, пытаясь их захватить, мы поставили у него в номере подслушивающее устройство. Вернувшись в гостиницу ни с чем, он позвонил Луиджи Беттинга и доложил, что тех, на кого он охотился, в пансионе нет. За Эсколетти мы следим и схватим его прежде, чем он успеет что-либо предпринять. Он нас меньше всего беспокоит. Кто меня действительно заботит, так это Янг. Если он решил убить Калвиери, то обязательно последует за ним в Швейцарию. А может быть, Янг уже здесь. Он отличный снайпер, так что Калвиери наверняка жить осталось недолго.