Страница 9 из 12
Разлад в себе самом так и не позволил выяснить, почему же он остался. Не было у него соответствующих навыков. А может, не хотелось признаваться даже самому себе, что просто побоялся этого шага, последнего в прощании с привычной, пусть и ненавистной жизнью. По большому счету, другой он и не знал. Возможно, впрочем, что испугался бесстрашный янычар не расставания со старой жизнью, а побоялся разочароваться в новой, ради которой рисковал. «Темна вода в облацех…», а уж душа человеческая, да настолько взбаламученная, прозрачна разве что для великих ее знатоков.
Его не казнили, хотя кое-кто порывался. Нашлись друзья, защитили. Отправили на опаснейшее задание – казнить бейлербея Коньи, отказавшегося присоединять подчиненные войска к армии султана Гирея.
– Раз уж успел так не вовремя наследника казнить, может, и от этого продажного ишака избавишь? – предложил-приказал ему новый Великий визирь Зуграджи.
Естественно, с несколькими помощниками и шелковым шнурком к переметнувшемуся бейлербею теперь заявиться было уже невозможно. Самого на том же шнурке подвесили бы палачи управителя вилайета. Пришлось выслеживать пашу, как редкого и опасного зверя. Как раз на охоте, которой тот увлекался, и настигла его стрела. Вот голову снять с казнимого не удалось, свою довелось спасать от преследования охраны убитого. К счастью для убийц, погоня оказалось не слишком настойчивой. Потерявшие хозяина псы не стали рвать жилы для отмщения.
Неканоническое устранение вельможи Гирей и Зуграджи посчитали оправданным. В Конье наступила смута, и небольшой отряд сувалери, прибывший вскоре к его воротам, легко установил там власть султана Ислама Гирея. Ахмад остался с носом.
Так и попал Селим в число доверенных лиц нового султана, исполняющих для него грязные, не терпящие огласки делишки. Даже удостоился права носить пояс из черной материи, признак 7-го ранга, выше у бостанджи были только носители поясов из черного шелка. Основным делом последующих месяцев для него стала работа с подчиненными лжесултана Мустафы I. Поначалу налаживать контакты было очень трудно и опасно. Несколько лазутчиков от Гирея и оджака попались в лапы охранки Еэна, Великого визиря сумасшедшего султана, и завидовать им не приходилось. Казнили их и тех, на кого они указали, самым лютым образом. Подвергнув предварительно жесточайшим пыткам.
Селиму повезло, один раз он уцелел воистину милостью Аллаха (или уже милостью Исы?). Перед поездкой на важную встречу с одним из согласившихся работать на оджак Омаром-агой, янычаром из приближенных Еэна, у него жуткой болью скрутило брюхо, тело запылало жаром, повсюду стал выступать пот. Посчитав, что от такого посланника толку не будет, Селима заменили, послали другого агу из «садовников», вот он и попался ловчим стамбульского Великого визиря.
Дело, каким занимался Селим, оказалось настолько важным, что он не участвовал даже в битве под Анкарой. С полгода, правда, пользы от лазутчиков в османский лагерь было немного, большинство в войске Мустафы твердо стояли за природного Османа, невзирая на его сумасшествие и бесплодие. Однако зимой все резко изменилось.
Гиреевская армия пережила зиму пусть с большим трудом и немалыми потерями, но почти не потеряв боевого настроя. Анкарскую битву здесь считали своей победой, сожалели только о том, что вражеская армия смогла уйти. С едой проблемы у них и окружающего населения были, но не фатальные, как в Истамбуле. У солдат Мустафы были совсем другие настроения. Голод и эпидемии, косившие ослабевших, поражения в Румелии и вынужденное бегство из ее большей части здорово подкосили веру в правильность выбора. На веру в правоту своего дела катастрофически повлияло угасание столицы и массовая гибель людей в ней.
В войске Мустафы стали зреть заговоры с целью его свержения и признания султаном Гирея. К весне Еэн потерял реальный контроль над ситуацией, и самая свирепая охранка его спасти уже не могла. Под подозрения и пытки стали все чаще попадать невиновные, не выдерживая мучений, они оговаривали кого придется, вызывая в армии растущую ненависть к своим руководителям.
Именно Селиму повезло договориться с несколькими сипахами из личной охраны Еэна. Они провели лазутчиков к шатру Великого визиря и сами убрали оставшихся верными ему товарищей. Румелийские сипахи попали в число наиболее потерпевших от событий последнего года, большинство лишилось имений, у остальных они пострадали от прохода кочевников, приглашенных Еэном, и гайдукских набегов. Многие потеряли и семьи, их гайдуки вырезали с особой беспощадностью.
Еэн и сердар Мусса нападения не ждали, иначе его не допустили бы. Нет, точнее, они ждали предательского удара, но не знали, от кого и когда он последует, поэтому-то заговор получился удачным. Созданная новым Великим визирем охранка во главе с бостанджи Баширом работала не покладая рук, но уж очень много потенциальных предателей оказалось в войске. И аресты по наветам – недоброжелатели у каждого найдутся – только ухудшали обстановку.
Великого визиря надеялись застать врасплох, подкрадываясь к его шатру, заговорщики слышали плач и стоны наложницы, одной из доставшихся ему при разделе султанского гарема, многие из обитательниц которого так и не удостоились за несколько лет внимания повелителя. Еэн вдруг почувствовал вкус к садистскому сексу, и бедняжкам, удостоившимся его ласк, приходилось несладко.
Однако сипахов и Селима он встретил стоя с саблей в руке. А под одеждой у него тут же обнаружилась кольчуга, что затрудняло нанесение легкой раны. Первыми попытавшихся его схватить двух румелийских помещиков Великий визирь Мустафы сумел зарубить. Теснота шатра и нежелание заговорщиков убивать Еэна дали ему возможность помахать немного клинком и ранить еще одного из нападавших. Однако удар саблей плашмя сзади стал концом схватки. На упавшего вельможу навалились, обезоружили и связали.
Румелийские сипахи никогда не ходили в походы в Анатолии, поэтому автоматически попали в армию Мустафы. Поначалу, как все, они активно поддержали провозглашение султаном последнего Османа, но после всех бедствий, обрушившихся на них, их семьи и поместья, новую румелийскую верхушку люто возненавидели. Аллах один знает, что нашло на Еэна, когда он заменил ими янычар. Теперь все здесь спешили выслужиться перед султаном Исламом и не боялись рисковать при этом жизнью. Как известно, «все в руках Аллаха, и ничего не происходит вопреки его воле». Благодаря такому фатализму и взяли главу враждебной Исламу партии живым.
С сердаром Муссой такой номер не прошел. Охраняли его янычары-отураки, ветераны, заслужившие право не ходить в походы, но пошедшие добровольно в охрану каймакама, стамбульского градоначальника. Добрая половина из них имела челенки, плюмажи на шапках, даровавшиеся за совершение подвига. Благодаря поддержке Муссы в их семьях никто не умер этой зимой, и они, не задумываясь, готовы были положить за него головы. Что и совершили этой ночью. В недолгом, но ожесточенном бою Мусса и вся его охрана были вырублены. Сердара живым захватить не удалось, а его стражей брать в плен никто и не пытался.
Постигло заговорщиков этой ночью и еще одно разочарование. Наиболее ненавидимый начальник охранки Башир-ага исчез в неизвестном направлении. Вроде бы был в лагере, а когда кинулись ловить, то не нашли. Будто сам шайтан сделал негодяя невидимым и унес по воздуху на совиных крыльях. А добраться до его шкуры мечтали очень многие. Да и еэновских шпионов в армии Ислама знали только он с ближайшими помощниками, исчезнувшими вместе с ним. Мечта о мести, буквально преследовавшая огромное количество людей, так и осталась неосуществленной. Медленно замучить виновника гибели их родных, наблюдать за его мучениями не получилось.
Потом самому Еэну это вышло боком, палачи в оджаке очень интересовались конкретными именами подсылов, однако трудно назвать то, чего не знаешь. Впрочем, в беседе с опытным палачом и такое возможно. Великий визирь Мустафы I лично прекрасно знал всю верхушку корпуса капыкуллу и имена якобы связанных с ним людей назвал. И смог твердо стоять на своем при дальнейших пытках.