Страница 9 из 13
— Какой прекрасный вечер, не правда ли?
Пока леди Рада отвечала, что количество приглашенных могло бы быть и поменьше, а перерывы между танцами и побольше, я за ее спиной одними губами произнесла:
— Спасите, — и молитвенно сложила руки.
— Леди Николетта, с вами хотел поговорить отец Оврамий. — Доктор прекрасно меня понял и пришел на выручку.
— Тогда я вынуждена буду покинуть вас на несколько минут.
Обрадованная появившейся возможностью улизнуть, я на такой скорости полетела от леди Рады, что даже не заметила, как зацепилась ее шалью за пуговицу на сюртуке какого-то господина. По совету и не без деятельного участия владетельницы шаль была завязана так крепко, что морским узлам с ней не тягаться — поэтому меня развернуло, и я больно уткнулась носом в грудь несчастного человека.
Было непростительной беспечностью с моей стороны забыть, что все без исключения вязаные шали еще на спицах мастериц-вязальщиц снабжаются способностью цепляться за любой предмет. И если вы счастливая обладательница сего нитяного изделия, а в вашем доме есть тонкие дверные ручки, торчащие гвозди и острые косяки, то будьте уверены — они ваши. Как оказалось, это незыблемое правило распространялось также на пуговицы мужских сюртуков.
М-да, неприятно получилось! Кажется, привлечь большего внимания к собственной персоне сегодня уже было невозможно. Я потерла пальцами нос и подняла глаза на свою жертву. Жертва глядела в ответ отнюдь не жертвенным взглядом: мужчина с резкими чертами лица и неприятным прищуром уставился на меня так, словно хотел раздавить на месте. Что-то подсказывало, что милым кокетством и сетованием на зловредные свойства всех шалей здесь не отделаешься — придется извиняться всерьез.
— Не тратьте времени на извинения, — сухо заявил господин. — Я понимаю, почему вы так спешили. Но чем быстрее вы меня освободите, тем лучше будет для нас обоих.
Мне определенно импонировала его деловитость, особенно в свете того, что леди Рада, увидев происшедшее, уже поднималась со стула, а предупредительный доктор, судя по всему, пытался ее успокоить.
Шаль, как назло, вцепилась в пуговицу намертво, и все мои попытки освободиться так и не привели к успеху. Хмурый господин, казалось, уже готов был поскорее снять сюртук и оставить его мне на растерзание, только бы не стоять рядом в такой нелепой позе.
— Извините, — я все же начала извиняться, — можно было бы оторвать эту коварную кисточку, но шаль не моя.
— Я уже понял чья, — с еще меньшим энтузиазмом проговорила моя жертва, за секунду до того как рядом с нами появилась леди Рада.
— Милочка, да не дергайте же так — только затянете. И не прижимайтесь к господину Клаусу — это неприлично, — я бы и рада была не прижиматься, но выбора не оставалось. — Отойдите-отойдите. Ах, моя сабакская шаль! Не всякая женщина может носить ее с должным достоинством! Если бы я только знала! Доктор, попробуйте вы, у вас должны быть ловкие пальцы.
Сэр Мэверин занялся узлом, а господин Клаус при его появлении поднял глаза к потолку и только что патетически не приложил ко лбу руку — вся эта возня явно оказалась большим испытанием для его терпения. Леди Рада, оставшись не у дел, решила сгладить происшедшее:
— Не делайте такого лица, Клаус, девочка зацепилась не специально. А вы могли бы быть осторожнее в выборе одежды. — Скулы хмурого господина резко обозначились, но пожилая дама этого не заметила. — Раз уж такое дело, то позвольте представить вам леди Николетту, дочь сэра Эдварда. Голубушка, господин Клаус — владелец новой фабрики, которая находится рядом с городом.
Только после этого хмурый господин ожил, его глаза, как два черных угля, заново пробежались по моей персоне с каким-то деловым интересом:
— Позвольте спросить, а ваша матушка сейчас здесь?
— Нет, она отправилась ко двору, — честно ответила я, не подозревая, чем вызван подобный вопрос.
— И конечно же скоро вернется?
— Думаю, что не раньше, чем через несколько месяцев, — маменька, конечно, обещала приехать через месяц, но я знала ее уже двадцать лет.
Лицо фабриканта помрачнело:
— На кого тогда она оставила свои дела? Мне хотелось бы обсудить с ней детали договора.
Я почти начала говорить, что на меня, но вовремя опомнилась — тут мне никто не поверит, а если поверят, то непременно осудят:
— На моего брата Ласа…
— Готово! — В этот момент доктор закончил сложную операцию по отделению меня от хмурого господина и тем самым помешал спросить, что это за подозрительный договор, о котором я ничего не знаю.
Фабрикант тут же отодвинулся с некоторой неприязнью, я с теми же эмоциями стала развязывать на себе шаль. Нет, хватит-хватит-хватит! Что за затмение на меня нашло, если я покорно сносила чужие нападки и заботилась о добром мнении посторонних людей?
— Леди Рада, премного благодарна за вашу шаль. Но боюсь, что на мне она не может чувствовать себя в безопасности. — С этими словами я вернула вещь хозяйке и обратилась к господину Клаусу. — Еще раз приношу свои извинения за случившееся.
Повернувшись к ним спиной, я снова почувствовала себя центром притяжения всех взглядов. Ну и пусть, главное, чтобы у меня на спине не осталось синих разводов. А в остальном ради восстановления душевного равновесия можно было снести еще и не такое.
Легко внушаемого и доверчивого Ласа я нашла за карточным столом в компании какой-то пожилой леди, ее сонного супруга и отца Алисии, сэра Гвидона. Последний — завзятый циник и обжора — был не самой лучшей компанией для моего неоперившегося брата.
— Никогда еще не видел такого бесполезного молодого человека, — сыто, а оттого вполне миролюбиво разглагольствовал сэр Гвидон. — В его-то годы не уметь играть в карты! Что за поросль пошла, просто диву даюсь! Николетта, только посмотри на это!
Чудак спешил приобрести во мне еще одного слушателя.
— Непростительная неумелость, — вставила пожилая леди.
Лас взирал на них с самым добродушным видом и, казалось, был совсем не против того, чтобы старики развлеклись, проходясь на его счет.
— Это все наша сельская местность: к двадцати годам молодые люди отращивают спасательный круг на талии, после женитьбы он превращается в спасательный жилет или вовсе надувную лодку. — Отец Алисии погладил свой собственный внушительный живот. — Нет, нам определенно нужна война, хотя бы раз в поколение.
— Вы бы говорили по-другому, будь у вас сын, — заметила я и сделала Ласу недвусмысленный знак, что нам пора уходить из этой компании.
— Но, слава богам, у меня две дочери, и поэтому я могу говорить правду.
— Как-то вы очень резко перескакиваете от умения играть в карты к войне, — в следующий раз возьму с собой Ерема: пусть наш гениальный малыш отыграет у этого философа половину годового дохода.
— Просто это всего лишь одно из многих ценных умений, которые приобретает солдат. Мальчики, воспитанные в мирное время, редко становятся мужчинами. Оглянитесь вокруг: им не о чем заботиться, главная их задача — как-то занять свободный вечер. Да что там, оглянитесь, посмотрите на меня — вот вам живой пример! — Сэр Гвидон явно не только удовлетворил свой аппетит, но и утолил жажду не одним стаканом пунша. — И за этих молокососов мне приходится выдавать своих дочерей!
Нет, я определенно не смогу сейчас выдернуть Ласа из этих сетей — карточная партия кончится в лучшем случае через полчаса, а до этого времени можно даже не пытаться. Поулыбавшись пламенным, но не имеющим ни малейшего смысла речам нашего соседа, я поспешила отойти от стола, пока отец Алисии не втянул меня в свои разговоры. Вопросы к брату подождут до вечера.
Наливая себе бокал пунша, я оказалась в непосредственной близости от все того же злосчастного фабриканта и незнакомой мне дамы, в связи с чем стала невольной слушательницей их разговора.
— Ну что, братец, хоть кто-то, да умудрился поймать тебя в свои сети, — сказала женщина, не подозревая, что носительница этих «сетей» стоит совсем рядом. — Теперь понимаю, что имеет в виду моя горничная, рассказывая, как «зацепила того столяра». Я бы не отказалась познакомиться с этой рыбачкой, но право же, ее платье не заслуживает того, чтобы его так стыдились.