Прогулка в бездну

Но, похоже, ни один из них уступить не готов. И, возможно, именно это противостояние и натолкнуло меня на мысль, которая пусть и казалась неожиданной, но решала едва ли не все проблемы.

– Лайсе, Гадриэль, я прошу нас извинить, но мне необходимо переговорить с моим мужем. – И видя, как светлеет взгляд нашего черноволосого кошмара, я понимаю, какие именно надежды он возлагает на меня. – Олейор, ты не окажешь мне честь проводить меня из гостиной?

Олейор еще мгновение смотрит в глаза своему начальнику разведки, который за последние недели уже успел перейти все границы, чтобы вывести его из терпения, и, молча кивнув, выходит из зала, приоткрывая мне дверь и пропуская вперед.

Полог тишины опустился прежде, чем исчез силуэт Гадриэля, который до последнего мгновения не сводил с меня своих глаз, подбадривая лукавством, которое демонятами выплясывало в них.

– Говори.

– Ты только не рычи сразу, дай мне высказать свою мысль до конца.

Не знаю, что на него подействовало: насмешка, играющая на моих губах, или прикосновение этих самых губ к его щеке, но он, пусть и не расслабляется совсем, так хотя бы не демонстрирует клыки.

– Рядом с тобой я готов рычать лишь от удовольствия.

– Вот об этом и помни, когда находишься рядом. Сколько Лайсе лет?

Он задумывается лишь на краткий миг и спокойно отвечает. Еще не догадываясь о том, что я хочу сказать, но уже осознавая, что выход, который я собираюсь предложить, будет учитывать интересы всех.

– По ее словам – двадцать. По моим ощущениям – тоже.

– Ты чувствуешь в ней эльфийскую кровь?

– Безусловно. И не только я. Валиэль не усомнился в том, что ее мать – светлая эльфийка. Да и ее няня подтверждает эти слова.

– Но ее родственники по матери не признали ее. Какими бы ни были причины этого. Ее отец не принадлежит этому миру и не присягал ни одному из правителей.

– Ты предлагаешь…

Насколько приятно видеть его лицо, когда оно не стянуто напряжением или не удручает своей бесстрастностью.

– Именно. Я предлагаю тебе стать ее опекуном до тех пор, пока она не получит законных прав иным способом. А я признаю твое право на опекунство. И тогда, как бы судьба ни повернулась, у Лайсе появится шанс выйти из этого леса. – И добавляю, привнося политическую подоплеку, но лишь для того, чтобы моя личная заинтересованность не столь бросалась в глаза: – Не думаю, что Элильяр не обрадуется такому повороту событий – к магу Равновесия добавится единственный менталист на Лилее. Да и Гадриэля это немного отрезвит.

– И не только отрезвит. Это его привяжет ко мне. Ты не опасаешься того, что он неправильно поймет мое решение?

– Наше решение, Олейор. Наше. И, мне кажется, он поймет, что помолвка, заключенная под твоей опекой, даст Лайсе значительно больше, чем мог дать он один.

– Знаешь, Лера, а ведь я должен извиниться перед тобой. – И он крепко прижимает меня к себе, зарываясь лицом в мои волосы. А у меня на мгновение сбивается дыхание: сколько бы лет ни прошло, а каждое его прикосновение, аромат его тела вызывают у меня волнение и трепет. – У меня мелькнула похожая мысль еще тогда, когда она заикнулась, что уже готова была покинуть этот дом, но я не был уверен, что ты согласишься с моим предложением.

– Мне остается только этому радоваться. – Недоумение в его взгляде заставляет меня закончить с насмешкой. – Я все еще могу тебя удивлять. Разве это плохо?

Не знаю, насколько бы затянулся этот поцелуй и чем бы он мог закончиться, если бы не необходимость вернуться в гостиную: боюсь, что кое-кому эти несколько минут могли показаться вечностью.

Насколько бы я хорошо ни знала своего мужа, но ни в его взгляде, ни на лице я не вижу ничего, что могло бы подсказать Гадриэлю, чем закончился наш разговор. Да и я не тороплюсь улыбаться. А чтобы тот вихрь эмоций, бушующих в моей душе, не дал ему понять, что не все так страшно, как мы пытаемся ему продемонстрировать, поднимаю щиты. Впрочем, сама попытка скрыть от него что-либо способна навести его на мысль о том, что от него что-то прячут.

– Лайсе, – девушка чуть напряглась, но лорд тут же коснулся ее руки, словно успокаивая. И это показавшееся столь естественным движение говорило о его чувствах к ней значительно больше, чем могли бы сказать слова. Еще раз убеждая меня, что наше решение единственно правильное, – мы можем не найти твоего отца, мы можем вернуться с известием о том, что ты зря ждала его столько лет. Мы можем не вернуться совсем. Но ты не можешь ни остаться в этом доме, отрезав себя от жизни, ни покинуть его без тех, кто бы мог тебя защитить. Хотя бы своим именем. Поэтому я, Олейор Д’Тар, наследный принц темных эльфов, принимаю над тобой опеку до тех пор, пока кто-либо не получит законных прав на тебя, твое имя и то, что принадлежит или будет принадлежать тебе. – И сделав короткую паузу, в течение которой он обводит всех тяжелым взглядом будущего правителя темных эльфов, заканчивает: – Есть ли в этом зале кто-либо, кто готов оспорить мое право опеки или принять его на себя?

Взгляд Гадриэля, которым он смотрел на нас, был далек от разумного. И я даже не сделала попытки разобраться в том клубке эмоций, которые он выражал. Но по ощущениям, хлынувшим на меня, как только я убрала защиту, я могла предположить, что приобрела еще одну проблему – несмотря на то что опекуном становился мой муж, вся благодарность лорда была направлена в мою сторону. Впрочем, с его сообразительностью понять, кому он обязан таким решением, для него не составляло труда даже в столь неуравновешенном состоянии, в котором он находился последние два дня.

Троица Валиэль, Риган и Рамон смотрели на нас так, словно удивлялись, чего мы тянули столько времени, если все и так было ясно и понятно. И выражение лица Асии меня несколько успокоило: после того напряжения, в котором по ее милости я пребывала, ее явное одобрение пусть и не давало оснований думать, что все самое страшное уже позади, так хотя бы внушало надежду на это.

И поэтому, как только стало ясно, что ни возражений, ни иных предложений можно не ждать, я продолжила, с улыбкой глядя на побледневшую Лайсе.

– Я, принцесса Лера Д’Тар, подтверждаю право опеки наследного принца Олейора Д’Тара над дочерью даймона и светлой эльфийки Лайсе.

Метка рода вспыхнула в ауре девушки, как только Олейор, произнеся слова ритуальной клятвы, спустил заклинание со своих пальцев, давая возможность любому магу рассмотреть на уровне ее правого виска раскрывшую капюшон кобру и сплетение двух рун, обещающих хранить и защищать – символ опекунства.

И когда Гадриэль вновь сделал шаг вперед, уже никто не сомневался в том, какой именно ответ даст мой муж на вопрос лорда.

– Мой принц, как опекун леди Лайсе, позволите ли вы мне просить ее стать моей невестой?

– Лорд Гадриэль, я дозволяю вам просить мою воспитанницу стать вашей невестой. И в случае ее согласия буду рад по окончании помолвки благословить ваш союз.

И пусть летняя ночь, не успев вступить в свои права, растворяется в лучах восходящего солнца, пусть никто из нас не может предугадать, какие испытания нам предстоят, в такие минуты не хочется думать ни о чем, кроме того, как самые дорогие руки будут прикасаться к твоему телу, даря всю нежность, на которую способно любящее сердце. Все, о чем можно мечтать, находится здесь и сейчас, разделяя с тобой вечность. Не стоит сожалеть о прошлом, потому что то, что было, может заслонить то, что будет.

И глядя сейчас на этих двоих, которые замерли перед нами, все еще не веря в то, что случилось, я стараюсь не думать ни о чем, кроме того, что все идет так, как должно идти.

Глава 7

Лера

Дорога от дома Лайсе до портала оказалась значительно длиннее, чем мы рассчитывали. И не столько из-за расстояния, которое нам необходимо было преодолеть, – приходилось постоянно сверяться с картой, которую нашей юной барышне дал ее отец, чтобы не получить один из тех сюрпризов, которые во множестве поджидали нас на пути к цели. Как и рассказывала раньше Асия, нам предстояло пройти три внутренних круга защиты. С внешней защитой, как теперь выяснилось, было довольно просто: стоило преодолеть один контур и оставалось лишь настроиться на следующее испытание. А вот внутренние круги заставили нас напрячься. Воспринимались они единым целым, несмотря на то что условно были разделены, поэтому наш маршрут состоял из замысловатого движения вперед-назад, когда для того, чтобы перейти из одной ячейки в другую, необходимо было сделать один-единственный шаг след в след, правда, в самом неожиданном для этого месте. А на попытки уточнить, что будет, если выйти за те границы, что определяли моя подруга и Лайсе, следовал категоричный ответ: «Тебе лучше не знать». Причем звучало это настолько убедительно, что после второго вопроса мое любопытство было полностью удовлетворено.