Страница 55 из 66
— Очень приятно познакомиться, Кондрад Дорсетский. Прошу прощения за столь неожиданную весть, но ваша дочь действительно моя жена, и я ее никому в обиду не дам.
Папа машинально ответил на приветствие и попытался осмыслить поступившую информацию. Все это происходило в полнейшем молчании, которое нарушалось моим истерическим смешком, потому что я видела стремительно темнеющие глаза папы и понимала, что лучше бы нам сейчас оказаться за сотню километров отсюда, и желательно в подземном бункере. Для безопасности. И все же папа мужественно предпринял последнюю мирную попытку договориться. Обведя нас всех настороженным взглядом, повторил с надеждой:
— Это шутка? Розыгрыш?
Братья неопределенно пожимали плечами, я по-партизански молчала. Отвечать пришлось Кондраду, что он и сделал абсолютно спокойно:
— Нет, это правда.
И тут…
— Правда?! — взревел папа раненым буйволом. — Правда?! Ты увел у меня единственную дочь и так спокойно мне об этом заявляешь? Отдай ее немедленно!
И безотлагательно попытался выдернуть меня из рук Кондрада. Муж отреагировал философски и задвинул меня за спину со словами:
— Бесполезно. Я от нее не откажусь.
Упс, противоречить моему папе вредно для здоровья. Ясно понимаю, что Кондрад не трус, но я боюсь за сохранность своего мужа. И вообще! Даешь первую брачную ночь! Поэтому, собравшись с силами, я выглянула из-за спины мужа и пискнула, размахивая носовым платком:
— Папа, парламентеров не бьют. Может, дома поговорим?
— А я с предателями переговоров не веду, — заявил мне папа, начиная остывать и приглядываться к Кондраду. Тот все с тем же незыблемым спокойствием перенес сверлящий папин взгляд.
— Служил? — вдруг неожиданно сменил гнев на милость папа.
— Потомственный военный, — ответил Кондрад.
— И долго мне еще вас всех ждать? — закричала с балкона мама. — Гавр, быстро веди детей домой!
— Да, Ирочка, конечно! — согласился папа и, хлопнув Кондрада по плечу, высказался:
— Ну, пошли, зятек. Поговорим.
Мне немного полегчало, потому что у папы долгое время присутствовала идея фикс: в семье обязательно должен быть военный. Но ни один из сыновей не пошел по его стопам, исключая Егора, хотя папа его военным не считал, называя — «выпендрежником» и «показушником». И вот теперь, заполучив зятя, потомственного военного, папа, может быть, не будет так сильно бушевать и знакомство пройдет без разрушений и членовредительства.
— А вы куда смотрели, оболтусы? — высказался папа, пристально глядя на сыновей. На что Денис пожал плечами, Егор смутился, а Тарас отошел подальше и изрек:
— Туда же, куда и ты.
— Марш домой! Раз-два! — заревел папа и погнался за Тарасом. За ним потянулись остальные. Мы с Кондрадом остались на несколько минут вдвоем без семейного присмотра. Он вытащил меня из-за спины, снова прижал к себе и, быстро сообщив:
— Как же я по тебе соскучился! — поцеловал долгим требовательным поцелуем. Я прямо вся размякла от нахлынувших чувств. А что? Имею право! И ответила взаимностью. Было так здорово, пока папа не заорал опять, теперь уже от подъезда:
— Я кому сказал домой?! Быстро выполнять распоряжение старшего по званию!
Муж оторвался от моих губ, вздохнул и, легко закинув меня на плечо, пошагал к дому. Не сказать, что такой способ передвижения мне очень нравился, но, пребывая в благодушном настроении и растекаясь от счастья, я решила не протестовать и не давать своей семье лишний повод для возмущения.
Таким вот образом меня и транспортировали на четвертый этаж. Честно говоря, всегда поражалась его способности таскать немалые грузы и даже не запыхаться при этом. Впрочем, по тяжести я могла соперничать с его боевым оружием, так что к взятию веса он был привычный. После того как он взлетел на четвертый этаж и не запыхался, Денис уважительно на него покосился, но ничего не сказал. Кондрад сгрузил меня с плеча и подтолкнул в открытую дверь. Мы все оказались в просторной прихожей и принялись стаскивать с себя верхнюю одежду. Муж сначала помог мне и заработал еще одно очко в свою пользу от папы, а потом разделся сам, явив миру внушительную мускулатуру, обтянутую черной шерстяной водолазкой. Тут он уже удостоился заинтересованного взгляда Егора.
Пока мужчины с уважением и вниманием разглядывали мускулатуру друг друга, в прихожую выплыла мама и прямиком направилась к Кондраду. Остановившись около него, мама поизучала его пару минут и заявила:
— Меня зовут Ирина Александровна, но ты можешь звать меня мама.
— Почту за честь, — галантно ответил Кондрад и склонился над маминой рукой. Мама обозрела склонившуюся черноволосую макушку и недолго думая чмокнула его в нее, а после, выдернув руку, взялась за его уши и хорошенечко дернула. Дождавшись болезненного «ой!», с удовлетворением заметила:
— Это тебе за Илонины мучения. Я всегда держу слово. Сказала, надеру уши, и надрала! — После сей тирады мама ласково улыбнулась обалдевшему Кондраду и, уплывая в сторону кухни, распорядилась: — Всем мыть руки и за стол! Живо!
За ней следом потопал папа, злобно глянув перед этим на Кондрада. Он вопрошал:
— Ирочка, о каких мучениях ты говоришь? Почему я не знаю? В чем он виноват?
— Гавр, ну не вмешивайся ты в дела детей. Ты прекрасно знаешь, что женщина добра: она может простить мужчине все, даже если он ни в чем не виноват. И мы говорим сейчас о своем, о женском, — зажурчал мамин голос, успокаивая и убаюкивая папину бдительность.
Усмехнувшись, я пошла показывать мужу, где можно помыть руки. Мы там немного задержались, пока в дверь не начал ломиться Тарас с воплями:
— Илонка, че вы там застряли? Все только вас и ждут! Потом натискаетесь!
Оторвавшись от мужа и скорчив ему горестную гримаску, чем вызвала его понимающую улыбку, я открыла дверь и сердито уставилась на брата, полная решимости объяснить ему «политику партии и правительства», как любил говорить папа. Тарас поднял руки вверх и доложил, попеременно поглядывая на меня и на Кондрада, вставшего у меня за спиной и обнявшего за плечи:
— Я против тебя ничего не имею до тех пор, пока ей с тобой хорошо и ты ее не обижаешь. А ты, — обратился он уже напрямую ко мне, — смажь чем-нибудь свои распухшие «пельмени», а то твоего новоявленного мужа даже его навороченный «ролекс» от смерти в лице отца не спасет.
— «Ролекс»? — округлила я глаза, оборачиваясь к мужу. — Откуда у тебя такие дорогущие часы? И как ты вообще оказался в моем мире? И как…
— Тсс! — приблизил указательный палец к моим губам муж. — Слишком много вопросов, слишком мало времени. Пойдем, твоя семья ждет.
— А она теперь и твоя, — съехидничала я, напоминая ему о приобретенном родстве.
— Это уж точно, — вздохнул муж и последовал за мной на кухню.
Дождавшись, когда все рассядутся за нашим большим столом, папа грозно сдвинул брови и спросил:
— Значит, вы, молодой человек, утверждаете, что являетесь мужем моей дочери?
— Я не утверждаю, а являюсь мужем вашей дочери, — поправил его Кондрад.
— Допустим, — начал папа, но его перебила мама, которая доброжелательно спросила:
— Надолго к нам?
— Думаю, навсегда, — так же доброжелательно ответил Кондрад.
— И где жить думаете? Можете у нас, места хватит.
— Нет, спасибо, — вежливо отказался мужчина, обводя взглядом семью. — Я построил коттедж за городом. Буквально вчера закончились отделочные работы.
Мамины глаза заискрились смехом, И, поймав мой взгляд, она подмигнула. Кондрад заметил наш обмен взглядами и улыбки и полюбопытствовал:
— Я сказал что-то смешное?
Сжав его руку, я наклонилась к нему и объяснила:
— Мама утверждает, что настоящий мужчина должен построить дом, и ты его построил. Но также мама говорит, что я из вредности вполне в состоянии его разрушить, так что дело теперь за мной.
— Не думаю, чтобы у тебя это получилось, — проникновенно поведал мне муж.
— Почему? — проявила я любопытство.
— Увидишь, — загадочно улыбнулся Кондрад.