Страница 3 из 3
– Эта курица отечественная или импортная?
– Понимаете, – с невинным видом принялась объяснять Вера, – на голой курице ничего не написано. Написано на обертке, а мы подаем без обертки. Если хотите, я пойду спрошу у нашего повара.
– Не надо, сейчас я у нее сам спрошу!
Платон безуспешно орудовал тупым ножом. Курица не поддавалась.
– Очень жилистая? – сочувственно спросила Вера.
– По-моему, при жизни эта курица работала официанткой в вашем ресторане!..
– Ну, понятно. Такая же мерзкая...
– Угу... А у вас и оркестр вечерами играет?
– Очень громко. До того, как в ресторан пошла, я очень музыку любила, а теперь ненавижу!
Вера фамильярно присела на соседний стул.
– А чемодан ваш? Без хозяина в Грибоедов катит?
– У меня все вещи с собой. Вот... Я на два дня в Грибоедов. Мне в понедельник утром обязательно надо быть в Москве.
– Теперь получается, что вы в Грибоедов только на один день едете, – уточнила Вера, – вы ведь целый день здесь потеряете!
– Если б вы только знали, – вырвалось у Платона, – как мне дорог и как мне нужен этот день. Кстати, как вас зовут, девушка?
Вера решила, что заезжий ее со скуки, как говорится, «клеит», и тут же дала отпор:
– До того, как я начала здесь работать, имя у меня было, а теперь меня зовут – девушка! Девушка – и неприступная! В особенности – для транзитников.
Платон посмотрел на Веру с нескрываемой усмешкой:
– Но я не собирался идти на приступ этой крепости!..
– Рассказывайте, все вы одинаковые! – Вера встала и отправилась к эстраде, где пианист Шурик репетировал песню, а Люда влюбленно смотрела на своего кумира...
Платон, устав сражаться с курицей, бросил вилку, поднялся и вышел в зал ожидания.
А в ресторане Верина подружка Люда сказала Вере:
– Пойди в аптечный киоск, туда завезли финский шампунь!
– Хороший? – спросила Вера.
– Не знаю, но взяла десять штук. И ты тоже возьми!
Вера послушно направилась выполнять приказ.
В зале ожидания Вера увидела своего недавнего посетителя. Тот говорил по междугородному телефону. Вера услышала:
– Следователь мне не звонил? Если позвонит, не говори, где я. Ври напропалую, но убедительно. В понедельник утром я буду в Москве. Ну, мне-то какая разница, когда завезут штакетник. О чем ты сейчас думаешь?
Вера невольно остановилась.
– Да, может быть, это и глупо... Но я не хочу мешать тебе жить! Я все равно поставил на себе крест! – Платон увидел Веру и обозлился. – Перестаньте подслушивать!
Вера пожала плечами и отошла.
– Да это не тебе. Ходит тут одна, отвратная такая.
Вера направилась к аптечному киоску, обогатилась шампунем и, проходя мимо открытого телефонного автомата, услышала:
– Мне на этой даче все равно не жить. Я теперь буду жить за другим забором... Да, позвони в Грибоедов отцу. Скажи, что я приеду завтра утром. Обо мне не беспокойся. Я тебя крепко целую!
Платон повесил трубку и увидел Веру.
– Зачем вам столько шампуня? Вы добавляете его клиентам в суп?
– Таким, как вы, с удовольствием, – дерзко ответила Вера.
Платон вышел на привокзальную площадь. Площадь была ничем не примечательная. Все как положено. В середине клумбы с анютиными глазками – гранитный памятник. По бокам площади – несколько палаток: «Пиво-воды», «Табак», «Мороженое», и рядом – шикарный стеклянный павильон «Заступинский сувенир».
Потом Платон заглянул в окошко пригородной кассы, где сидела женщина с добрым и участливым лицом.
– Вот если бы вы назвали какую-нибудь счастливую станцию, я бы, пожалуй, купил туда билет и укатил на всю жизнь!
– От вас, алкашей, житья нету! – Кассирша оказалась существом прозаическим. – Может тебе и стакан дать?
– Спасибо, что не ударили! – Платон помялся на месте, не ведая толком, что ему делать, куда идти.
За неимением лучшего отправился на перрон, где вечно толчется немало людей, не знающих, чем себя занять.
Здесь внимание Платона привлекла милицейская фотовыставка. Она знакомила с уголовниками, которыми живо интересовались органы правосудия. Здесь, на стенде, широко раскрыла ослепительные глаза красотка, что ловко втиралась в доверие граждан и не менее ловко исчезала с их деньгами. На другой фотографии радостно улыбался опасный бандит. С третьего портрета взирал исподлобья злостный неплательщик алиментов.
В ресторанном зале Вера накрывала на стол и заметила Платона, который отошел от милицейской витрины, присел на скамейку и стал провожать глазами маневровый паровоз.
Платон сидел на скамейке под самым ресторанным окном и равнодушно глядел на вокзальную суету. Кто-то с трудом волок тяжелый ящик, кто-то искал носильщика, кто-то обнимал девушку и что-то ей с жаром говорил.
По радио объявили:
– Скорый поезд Ташкент – Москва прибывает на первый путь. В связи с опозданием поезда стоянка будет сокращена.
Платон безучастно сидел на скамейке, а сзади, в ресторанном зале, стучали кастрюльки и, топая каблуками, носились официантки.
Поезд подошел. Из вагона, что остановился напротив Платона, соскочил на платформу здоровенный проводник, весом эдак в центнер. Он достал из тамбура и поставил на платформу два тяжеленных чемодана. Даже такой здоровяк, как он, поднимая их, напрягался изо всех сил.
Потом здоровяк, улыбаясь, шагнул прямо к Платону. Платон удивленно поднял голову – он его видел впервые. Но оказалось, что здоровяк заметил в окне Веру и гаркнул:
– Вера, а Вер!
Вера выглянула в окно:
– Ты откуда взялся?
Платон пересел на край скамейки, а то они кричали ему чуть ли не в самое ухо.
– Почему с ташкентским? – продолжала Вера, и по ее голосу чувствовалось, что она рада встрече.
– Сменщик заболел. Пошли в купе! Я так рад, тростинка моя! Соскучился!
– Я тоже тебе рада, Андрюша!
Платон не сдержал улыбки.
– Прыгай ко мне! – Проводник любовно раскинул руки.
Вера растерянно огляделась:
– Но как я вообще уйду? Видишь, у меня полно народу!
– Люда! – Андрей по-хозяйски окликнул Верину подружку. – У нас тут с Верой....
– ...Деловое свидание! – быстро подсказала Вера.
– Я со всех получу! – пообещала Люда. – Не впервой! Ступай! Из этих... – она глазами показала на жующих, – от меня никто не ускользнет. Ты, Вера, давай торопись, а то стоянка сокращена!
Но Веры, как говорится, след простыл. Вера уже выпрыгнула на перрон.
– Придется дыни туда-сюда переть! – помотал головой Андрей и взялся за чемоданы, с усилием оторвав их от земли. – Тут знаешь на сколько дынь! Обалдеть! Чарджуйские! Надо их куда-нибудь здесь спрятать.
Веру вдруг осенило. Она глазами показала на Платона, нагнулась к Андрею и что-то зашептала ему на ухо. Андрей воззрился на Платона и в свою очередь зашептал на ухо Вере. Потом неожиданно обратился к Платону:
– Здравствуйте, товарищ! Вы тут долго будете сидеть?
– До вечера, – вздохнул Платон.
– Чемоданчики постережете?
Платон пожал плечами:
– Пожалуйста!..
– А паспорт у вас есть? – продолжал проводник.
– Есть.
– С собой? Разрешите взглянуть?
Платон послушно достал документ и протянул Андрею. Проводник взял паспорт и сразу заторопился:
– Слушай, постереги чемоданы – тут дыни чарджуйские. Знаешь на сколько? Обалдеть можно! А будешь хорошо стеречь – я тебе дыньку дам, вот такую! – и показал размер будущего вознаграждения, весьма скромный.
– Эй, как вас там! – забеспокоился Платон. – Паспорт отдайте, вы права не имеете.
Андрей и Вера уже шли к вагону. Проводник обернулся.
– Мужик, а мужик! Ты постереги, через десять минут получишь свой паспорт. Ты что, не понимаешь?
Андрей поднял Веру на руки и перенес через пути.
Платон наблюдал, как Андрей первым вошел в тамбур, затем, воровски озираясь, в вагон вспорхнула Вера. Спустя секунду в ближайшем от входа окне появилась голова Андрея, и он хозяйским движением опустил глухую штору, отгородив купе от всего мира.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.