Страница 10 из 64
4 октября во второй половине дня полк был на марше, следуя в район обороны частей 38-й армии. Для получения задачи мы с комиссаром выехали вперед в штаб дивизии, которую нам предстояло поддерживать огнем.
Командир дивизии сообщил нам, что его полки обороняются на широком фронте, что локтевой связи с соседом справа нет. Он поставил нам задачу подготовить заградительные огни на наиболее опасных направлениях. Уяснив ее, мы с Радченко выехали навстречу полку.
День стоял ясный, воздух был по-осеннему прозрачен. Полевая дорога, еще не тронутая распутицей, походила на асфальтированное шоссе. В особенностях украинских дорог нам вскоре пришлось убедиться на своем собственном опыте. Насколько хороши они в сухую погоду, настолько же коварны и почти непроходимы во время дождей. Но пока природа нам помогала. Пикап ходко подминал под себя укатанную ленту грунтовки. Справа и слева простирались поля, возвышались холмы, в балках темнели перелески.
От штаба дивизии мы уже отъехали на четыре-пять километров, как вдруг увидели, что слева, по склону ближнего холма, во весь опор наперерез нам скачет всадник и отчаянно машет фуражкой. Подлетев к нам на взмыленной лошади, боец-кавалерист взволнованно доложил:
— Из леса выходит фашистская колонна!
Мы с Радченко переглянулись: «Это в тылу-то дивизии!»
— Ее с холма видно!
— А ну-ка, давай на холм! — приказал я водителю. Кавалерист поскакал впереди по полю, а мы двинулись вслед за ним.
Да, действительно, в бинокли была отчетливо видна вражеская колонна, которая двигалась по полевой дороге, примерно в трех километрах от нас. Впереди ее ехала группа всадников, за ней — крытые пароконные фургоны. Местность понижалась в нашу сторону. Колонна шла под некоторым углом к нам и хорошо просматривалась на всю глубину.
— Вот гады! — Радченко не в силах был сдержать свою ярость. — Движутся как на параде! Эх, нет еще наших! А то бы сбили с них спесь.
Бойца-кавалериста мы послали в штаб дивизии, а сами помчались навстречу своим дивизионам.
Отъехав с полкилометра, мы увидели боевые машины. Это был третий дивизион, в голове которого на полуторке ехал его командир капитан Худяк. Я мысленно прикинул: если развернуть дивизион для стрельбы с закрытой позиции, то, пока мы протянем связь на холм, где должен быть наш НП, и пока развернутся огневые взводы, колонна противника подойдет еще ближе и войдет в мертвую зону. Тогда наши залпы будут уже бессильны. Правда, был еще и другой выход: отойти на шесть-семь километров и оттуда дать залп. Но ведь за это время вражеская колонна может укрыться в лесу и балках или изменить направление движения. Кроме того, было тут еще одно обстоятельство, связанное с особенностями огня нашего оружия.
Дело в том, что рассеивание реактивных снарядов значительно больше рассеивания обычных артиллерийских. При стрельбе на предельную дальность эллипс рассеивания вытянут вдоль фронта. При стрельбе же на минимальную дальность он, наоборот, вытягивается вдоль трассы стрельбы. Значит, если бы мы отошли на предельную дальность, то залп лег бы поперек направления движения колонны противника. Если же стрелять с минимальной дальности, то эллипс рассеивания снарядов накроет колонну по ее длине. Я сказал Радченко:
— Иван Никифорович! Ты рвался сбить с фашистов спесь. Есть теперь такая возможность. Давай выведем головную батарею на холм и дадим залп прямой наводкой.
— Как же мы его дадим? — Он удивленно сдвинул брови. — Ведь до фашистов меньше трех километров! А пока будем выводить батарею, они подойдут еще ближе. Ты что, забыл, что минимальная дальность стрельбы у нас три километра?
— А вспомни, как на полигоне показывали нам стрельбу. Дальность-то была не более полутора-двух километров!
— Так ведь там специально аппарели отрыли!
— А мы будем стрелять со склона холма, обращенногок противнику. Уклон там подходящий. Вот он и поможет нам уменьшить прицел...
Надо ли говорить, что боевого комиссара мне дважды уговаривать не пришлось.
— Давай рискнем! — восторженно сказал он. — Надо проучить гадов!
Итак, командиру дивизиона капитану Худяку было приказано немедленно зарядить головную батарею и иметь к ней снаряды для второго залпа. Остальные батареи получили задачу отойти на шесть-семь километров и занять боевой порядок для отражения наступающего противника.
Через пять — восемь минут мне доложили о готовности батареи.
Как только установки в развернутом строю перевалили через вершину холма и стали спускаться под уклон, была отдана команда остановиться и навести боевые машины в центр колонны. В это время ее голова находилась от нас на расстоянии всего около двух километров. Чтобы наверняка накрыть колонну залпом, мы дали четыре пристрелочных выстрела. Снаряды разорвались с большим недолетом. На наши выстрелы фашисты, казалось, не обратили никакого внимания. Колонна продолжала двигаться в прежнем направлении, уверенно и нагло. «Ну, подождите же, — подумал я, — так ли вы сейчас запоете!» Была введена корректура в прицелы.
— По фашистским гадам, залпом... Огонь!
Первый залп реактивной артиллерии прямой наводкой лег точно. Колонна была накрыта от головы до хвоста. Когда рассеялись дым и пыль, мы увидели, что вдоль дороги валялись трупы гитлеровцев, горели машины и повозки. Уцелевшие фашисты бросились в разные стороны. Они бежали, падали, поднимались и снова бежали к лесу, из которого только что вышла колонна.
Боевые машины отошли на обратный склон холма. Второй залп было решено дать по опушке леса, куда отступили гитлеровцы. Следует подчеркнуть одно особое качество залпа реактивными снарядами. Дело в том, что как материальный, если так можно выразиться, так и моральный эффект одновременного разрыва группы снарядов значительно выше эффекта последовательных разрывов такого же количества снарядов. Это качество сразу было замечено, как только наши боевые машины появилисьв войсках. При одновременном разрыве нескольких снарядов на ограниченной площади с разных направлений действуют ударные волны. Их сложение, то есть встречные удары, значительно увеличивает разрушительное действие каждого снаряда. При этом волны складываются, если разница во времени между разрывами не превышает 0,8–1 секунды. Особенность залпа реактивной артиллерии как раз и состоит в том, что этот эффект здесь используется полностью. Надо сказать, что во время наших наступательных действий в 1944–1945 годах, когда плотность артиллерии на километр фронта сильно возросла и огонь большого числа орудий концентрировался на ограниченных площадях, наблюдался подобный эффект.
В первые месяцы войны противник старался двигаться вдоль дорог и имел, как правило, плотные боевые порядки. А это нам и было нужно. Кроме того, пехота и техника гитлеровцев располагались скученно.
В начале войны фашисты, упоенные победами, сосредоточиваясь для наступления, как правило, не заботились об укрытии своих войск и боевой техники, и поэтому они представляли собой хорошие цели для ракетчиков.
В этих условиях внезапный залповый огонь достигал большого поражающего и морального эффекта. При потере же внезапности противник успевал уходить в укрытия, и эффект огня снижался. Однако маневренность и преимущества многозарядности боевых установок, их огневая производительность в короткие промежутки времени, исчисляемые секундами, до конца войны оставались привилегией реактивной артиллерии. Дивизион М-13 за восемь — десять секунд мог выпустить 192 снаряда 132-миллиметрового калибра. Артиллерийский дивизон соответствующего калибра за это же время мог выпустить только 12–24 снаряда. Правда, с увеличением продолжительности стрельбы количество снарядов, выпускаемых боевыми машинами БМ-13 и БМ-8, приближалось к количеству снарядов, выпускаемых артиллерийскими орудиями, так как на перезарядку установок требовалось значительно больше времени, чем на перезарядку орудий. Однако тут надо заметить, что количество снарядов, выпускаемых из артиллерийских орудий, ограничено технически допустимым режимом огня. При нарушении установленногорежима орудийные стволы выходят из строя. Для боевых машин этого ограничения не существует.