Щёлоков

— Начиналось с мелочей. Он съехал с ведомственной дачи и прихватил с собой несколько рюмок из цветного стекла на сумму около двух рублей. Я спрашиваю: кто платить должен? Он: „Смешная сумма, о чем говорить…“ Дальше — больше. На одном из наших объектов Виктор Андреевич снял четыре хрустальных чешских люстры. Даже не предупредил меня. А у нас как раз проходила ревизия, комиссия приехала на объект и увидела голые потолки. Я ему звоню: „Что ж ты меня подставляешь?“ — „Ой, забыл доложить“. — „Немедленно заплати“. Он заплатил. В общем, после очередного такого случая я понял, что однажды он подведет меня под монастырь. И написал рапорт министру.

— Николай Анисимович в вашем конфликте принял сторону Калинина?

— К тому времени я уже устал от хозяйственных обязанностей и материальной ответственности. В детали не вдавался. Попросил министра перевести меня в транспортное управление, поскольку по основной своей специальности я транспортник. Насколько мне известно, он хотел уволить Калинина. Почему не уволил? Не знаю, кто-то его, наверное, отговорил. Незадолго до смерти Николая Анисимовича мы с ним разговаривали по телефону, и он сожалел, что этого не сделал.

Ни Николай Анисимович, ни Светлана Владимировна никогда чужого не брали. Их доверием многие злоупотребляли, верно. Тот же Калинин мог от имени министра запросто себе что-то заказать. Из-за одного проходимца оказалось скомпрометировано целое министерство…»

Виктор Андреевич не упускал случая «поймать на крючок» родственников своего начальника, иногда, к сожалению, это ему удавалось. Например[49], в 1981 году тесть министра обратился к хозяйственнику с просьбой заменить ему телевизор «Рубин», служивший более пяти лет. Заменить не получилось, и старый телевизор у Попова выкупили, заплатив за него, как за новый, 650 рублей. Дочь министра Ирина Щёлокова сдала на склад коммунально-дачной службы импортную магнитолу, полагая, что она будет продана через комиссионный магазин. С ней расплатились (по документам — выдали 1500 рублей, по показаниям Щёлоковой — не более 1300 рублей), потом выяснилось, что магнитола осталась непроданной. Сам Николай Анисимович эти факты пояснит так: «Список вещей, якобы сданных моей семьей, я видел в ходе ревизии, в 1983 г. Никаких разговоров ни с Калининым, ни с другими лицами у меня не было. Поэтому прием таких вещей считаю инициативой Калинина, подхалимством семье со стороны его, других работников ХОЗУ». Обычно Николай Анисимович отвечал на вопросы следователей сдержанно, но тут чувствуется, что он возмущен.

Залунин приводит такой эпизод: «Когда у Николая Анисимовича умер тесть, он вызвал меня и Калинина и попросил организовать похороны. Дал начальнику ХОЗУ на эти цели 3,5 тысячи рублей. По-моему, более чем достаточно. Потом я узнал, что какие-то расходы Виктор Андреевич отнес на счет хозяйственного управления»[50].

Однако чем больше негативного узнаем мы о Викторе Андреевиче Калинине, тем очевиднее вопрос: как мог такой человек 16 лет возглавлять хозяйственное управление МВД?

Автор задавал его всем без исключения соратникам пятидесятого министра. В ответ — только недоуменное пожимание плечами. «Щёлоков доверял людям». «Калинин не всегда таким был, только в последние годы». «Хотел уволить — в семье заступились». «Должность у Калинина была такая. Разве в других ведомствах завхозы не воровали?» Чурбанов, отбывавший наказание в одной колонии с бывшим начальником ХОЗУ, пишет, что тот умел казаться «образцовым» и на службе, и в зоне. Но убедительных объяснений соратники Щёлокова не дают. Зато их с легкостью дают его обвинители.

Попробуем поискать ответ самостоятельно. Оправдывать — такой задачи автор себе не ставит. Ошибка Щёлокова как руководителя в данном случае бесспорна: главным хозяйственником министерства был жулик. Однако мы достаточно хорошо знаем Николая Анисимовича, чтобы приписывать ему циничное желание иметь под рукой именно такого завхоза[51]. Вместе с тем не оставляет ощущение, что министр по каким-то причинам и не собирался глубоко вникать в деятельность ХОЗУ.

Менялся ли Николай Анисимович со временем?

Часто говорят о «двух Щёлоковых». Один упорно трудился и много сделал для министерства; а другой — примерно с середины 1970-х — занялся обустройством быта своей семьи, что привело к закономерным последствиям. Все[52] соратники пятидесятого министра эту версию отвергают. Заведенный механизм — до последнего дня пребывания в должности. А многоопытный П. Г. Мясоедов уточняет: «Щёлоков не менялся, менялись обстоятельства, люди вокруг него».

С середины 1970-х жизнь в СССР приобретает всё больше черт абсурда. Советским людям неудобно включать телевизор — стыдно за своих руководителей. Государством управляют люди немощные, больные, старчески капризные. Нормы поведения номенклатуры, как обычно, задает первое лицо. Брежнев быстро дряхлеет и впадает в детство (так сказать точнее, чем — «в накопительство»). Леонид Ильич получает в подарок иномарки — а значит, можно и другим[53]. Брежнев любит, когда его пышно встречают в поездках по стране — расцветает традиция встреч-проводов, она стала настоящим бедствием для таких регионов, как, например, Краснодарский край. Первое лицо обожает подарки — а кто из высоких начальников их не обожает? Тут только подай сигнал. И начинается форменная растащиловка.

Это было время подарков и угощений «неизвестно за чей счет». Много внимания этой заезженной теме уделять не будем, ограничимся впечатляющим свидетельством бывшего помощника М. С. Горбачева (Валерий Болдин «Крушение пьедестала». М., 1995). Перед нами картина как будто из XIII века — московский князь снаряжает посольство к ордынскому хану:

«Л. И. Брежнев и его команда, собираясь в командировку, запасались многочисленными дарами от часов до золотых и серебряных наборов, портсигаров и сервизов. Управляющий делами ЦК Н. Е. Кручина показывал мне ведомости, в которых перечислялись подарки для местных руководителей и зарубежных деятелей. Стоимость их была внушительна. Для последней поездки Брежнева в Узбекистан были выписаны подарки на всех руководителей республики, их замов, замов замов, помов, стенографисток, машинисток и даже водителей машин, на которых ездили эти стенографистки. На это направлялись десятки, сотни тысяч партийных рублей… И в ответ шли драгоценные броши, колье, кольца, оружие в золотых и серебряных ножнах, золотые безделушки и многое другое, что, скорее всего, не попадало в Гохран. Сдавать в Гохран такие пустяки тогда считалось несовременным. Напротив. Из Гохрана брали и брали многие драгоценности по стоимости золотого и серебряного лома на вес».

Немудрено, что хозяйственники, которые обеспечивали потоки даров в обе стороны, допускали при этом «усушку и утруску». Где десять брошей для начальства — там и одиннадцатая для себя любимого. Ловкач мало чем рискует. Может быть, за его руками последят оперативники, может быть, отечески предупредят, может быть, на худой конец, его уволят, но официальную ревизию к нему точно не направят, потому что его должность криминальна по определению. На акт ревизии о нарушениях начальнику придется как-то реагировать. А как? Завтра завхозу опять доставать броши и кинжалы на десятки тысяч по непонятным статьям расходов. Честный человек на эту должность и не пойдет. Легче начальнику закрыть глаза и глубоко не вникать, до тех пор, пока не поступит сигнал, что его подчиненный зарвался.

А ведь за каждым таким подарком «неизвестно за чей счет» стояло преступление. Понимали ли это Леонид Ильич и его падкое на знаки внимания окружение? Генеральный секретарь мог, снаряжая свое «посольство», тратить партийные деньги. А руководитель в регионе, вынужденный часто принимать гостей, должен был иметь под рукой «кошелек», то есть вороватого хозяйственника или теневика. Ничего принципиально нового, всё как будто взято из бессмертного «Ревизора». Гоголевский городничий помог сплутовать купцу, когда тот строил мост, и «написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было», а в ответ потребовал «поздравление» дочке на свадьбу, да посерьезнее, чем балычок или голова сахара.

49

Это следует из материалов уголовного дела № 6–83 в отношении В. А. Калинина и группы его подчиненных, которое суд рассмотрел в 1985 году.

50

И немалые расходы, по словам А. Ф. Катусева. Когда Щёлокову сообщили об этом на допросе в Главной военной прокуратуре в мае 1984 года, он «чрезвычайно удивился». Удивишься тут…

51

Даже такой впоследствии ярый критик Щёлокова, как главный военный прокурор А. Ф. Катусев, отметит: «Немалая часть злоупотреблений служебным положением происходила от имени Щёлокова, но без его непосредственного участия, за его спиной».

52

За исключением Юрия Чурбанова, который утверждает, что министра с годами всё чаще одолевали нерабочие мысли, ввиду чего основная руководящая нагрузка ложилась на него.

53

Леонид Ильич в 1976 году преподнес своему крестнику Игорю Щёлокову на тридцатилетие «мерседес».