Путь Отступника (ЛП)

Невысокий Темный Сородич в черном одеянии и маске вороны приблизился к трону, и внимание Ларайин сразу привлек контейнер в его руках – цилиндр из полированного металла, снабженный ручкой сверху. Эль’Уриак поднялся и спустился по ступеням, чтобы приветствовать этого своего сторонника – очевидно, он был ценным миньоном. Ларайин недоумевала, что за дань тот принес императору. Та чем-то влекла к себе миропевицу, и забытое чувство предвидения начало покалывать ее затылок.

– А, мой прародитель! – восторженно взревел Эль’Уриак и сгреб невысокого в объятья, что, судя по виду, привело того в ужас. Воронья маска быстро оправился, когда его отпустили, низко поклонился и предложил свой дар.

– Что это? – улыбнулся Эль’Уриак, чьи глаза сверкали ярче, чем корона восьми звезд. – Подарок для меня?

– Именно так. Сувенир из давних времен, – сказал Воронья маска с улыбкой проказливого беса. – Содержимое, разумеется, совершенно безопасно, и я уверен, что ты об этом уже знаешь.

Ларайин видела, что его ухмылка – такая же фальшь, как и клюв с перьями над ней. Жесткий расчетливый взгляд из-под маски быстро метнулся на нее и в тот же миг вернулся к Эль’Уриаку.

– Естественно, – согласился тот. – Позволь мне перефразировать вопрос: чью голову ты мне принес?

Воронья маска открыл замок и изящным взмахом руки отбросил изогнутую крышку, явив взгляду новый кошмар. В металлической оболочке находился хрустальный цилиндр, наполненный бесцветной жидкостью. То, что лежало в ней, было практически скрыто из виду длинными темными волосами, медленно плавающими вокруг, но, вне всякого сомнения, это была отрубленная голова. Ларайин невольно отступила назад, тихо звякнув цепью на шее. Эль’Уриак повернулся и игриво зашипел на нее, отчего девушка застыла в ужасе.

– Не веди себя так, Ларайин. Ты имеешь с Анжевер куда больше общего, чем думаешь, – он снова повернулся к Вороньей маске и широко улыбнулся. – Чудесно. Позволь-ка…

Эль’Уриак поднял контейнер, чтобы лучше рассмотреть его содержимое. Воронья маска внимательно наблюдал за лицом Эль’Уриака, так внимательно, что любопытство преодолело обычный страх Ларайин, и она тоже посмотрела.

Ее удивило то, что она узрела на чересчур красивом лице чудовища. На нем были написаны тепло и нежность, милые воспоминания и печальная ностальгия… Она никогда не видела его таким… смертным, даже уязвимым. В тот же миг она увидела и ту тварь, что смотрела глазами Эль’Уриака. Всего на секунду Ларайин узрела вспышку чудовищного всепожирающего пламени, которое гнездилось в его душе, сущность, взирающую на мир с отвратительным чувством триумфа и невыразимой злобой. Миропевица покачнулась и чуть было не упала, пол амфитеатра как будто попытался вырваться из-под ее ног. Воронья маска тихо разговаривал с чудовищем, но она едва могла их расслышать из-за грохота крови в ушах.

Запястье ныло от теплого ромба, прикрепленного к нему. Несмотря на храбрые слова, сказанные отступнику, она не была уверена, что сможет выдержать мощь потоков судьбы, текущих сквозь нее. Оружие, которое он оставил, терзало ее мысли. Один удар, и все закончится. Ларайин не делала сознательного решения взять оружие с собой или использовать его, но какая-то часть ее разума держалась за него, как за талисман. Оно воплощало возможность выбора. Единственного выбора, который она еще могла сделать.

Иллитиан тоже разглядел в Эль’Уриаке бестию, лишившуюся маски – всего на миг, но этого было достаточно. Мимолетное видение обожгло его разум, и ему понадобилась вся немалая сила воли, чтобы не отшатнуться. К счастью, Эль’Уриак, похоже, был полностью поглощен подарком и не почувствовал ничего особенного, как и предсказал проклятый гемункул. Словно ледяная вода влилась в вены Иллитиана, колени вдруг предательски ослабели. Тварь говорила с ним, и голос на краю сознания кричал, что он должен ответить.

– …она говорит? – спросило существо, похожее на Эль’Уриака.

– Да, конечно, – ответил Иллитиан. Давно отточенное, инстинктивное умение притворства превозмогло страх и бросилось на помощь, чтобы спасти его. – Э… гемункулы встроили в ее контейнер голосовой синтезатор. У нее была неприятная привычка использовать мысленную речь, от которой ее пришлось отучить.

Существо, которое выглядело Эль’Уриаком, весело рассмеялось.

– Итак, – сказало оно голове, – вот до чего довели тебя все твои уловки и хитрости, Анжевер? Я никогда не думал, что однажды стану красивее, чем ты.

Синтезированный голос Анжевер прозвучал, как ветер, свистящий меж голых зимних ветвей.

– Теперь я могу спокойно умереть, зная, что ты снова жив и цел, мой бессмертный повелитель.

– Воистину. Нам с тобой надо о многом поговорить, когда придет время. А пока что поведай мне пророчество, ибо теперь ты старая колдунья, и я больше не услышу твой сладкий голос.

Гости Эль’Уриака, рассевшиеся по амфитеатру, начали утолять свои страсти еще более дикими способами. Трубы выли, как привидения, смешиваясь с какофонией криков и воплей. Но когда Анжевер заговорила, ее тихий вкрадчивый шепот как будто заглушил шум разгула.

– Приближается Разобщение, город будет разбит на куски. Кровь омоет шпили, звери будут красться по улицам. Страдая под плетью судьбы, жители города будут призывать спасение, но не будет им помощи. Трое поднимутся, но останется только один.

Эль'Уриак улыбнулся, всем своим видом выражая снисхождение.

– Очень мило, – сказал он. – Именно то, чего я и ожидал от предвестницы рока, – он огляделся и с понимающей ухмылкой остановил взгляд на Ларайин. – Иди-ка сюда, дорогая. У меня для тебя есть особая работа.

Ларайин против собственной воли пошла к нему. Ромбовидное оружие горело на запястье, как клеймо. Она сделала еще один шаг и теперь была на расстоянии руки от демонической марионетки из плоти и чудовищной твари, которая пряталась в ней. Теперь пришло время, и она поняла, что выбор уже сделан. Девушка напрягла руку перед броском – скорее всего, последним движением в ее жизни. Мысленное зрение охватило переплетение возможных исходов. Сраженный Эль’Уриак, она стоит над его телом, забрызганным алым… Живой Эль’Уриак, хватающий ее за руку и выворачивающий назад… Мертвая Ларайин, розовые пятна на белом платье, оставленные утекающей кровью… Барабаны в ее ушах пульсировали все громче, подчиняясь ритму сердца.

+Не делай это.+

Мысленная речь. Ларайин замерла, в первый раз услышав ее в Темном Городе. Даже отступник не решался использовать мысленную речь, когда был с ней наедине. Эль’Уриак бросил на миропевицу острый взгляд, как будто пронизавший ее насквозь, до самой содрогающейся души… ищущий, пробующий взгляд…

Воронья маска внезапно прочистил горло.

– Возможно, пора перейти к более важным делам, досточтимый устроитель сего пиршества? Я не намеревался отвлекать тебя от иных развлечений, прости, если этот подарок был неуместен.

Эль’Уриак перевел внимание на эльдара в черном. Мгновение подозрительности ушло, к нему сразу же вернулось доброе расположение духа.

– Нет, что ты, друг мой, это большая радость для меня, – сказал он. Ларайин торопливо протянула руки, забрала у него ужасную шкатулку и отошла. Сгодился бы любой повод, чтобы только уйти от него подальше. Эль’Уриак разговорился с Вороньей маской и больше не обращал на нее внимание.

+Очень хорошо,+ снова раздалось в ее голове. Голос теперь был громче, но по-прежнему едва различимо шептал. +Сохраняй спокойствие. Ему нужен страх, чтобы ясно читать твои мысли.+

+Кто ты? Где ты?+ подумала Ларайин в ответ, приглушая голос, как в логове чудовища.

+Ответ в твоих руках. Не притворяйся, что еще не догадалась.+

Ларайин уже догадалась. Она собралась с духом, подняла шкатулку и посмотрела в лицо, плавающее среди перепутанных волос. Та, кого Эль’Уриак называл Анжевер.

Эльдар в маске вороны повернулся, чтобы уйти, и Ларайин ощутила иррациональное чувство утраты. Он помог ей, а возможно, и спас жизнь.