Захватчики под парусами

В это время Польтэ спокойно объяснил дону Санчо вероятный результат придуманной им «шутки».

— Видите ли, сеньор, — говорил он, — пожар этот ничего не значит; через несколько минут все погаснет. Если эти люди трусы, то можно считать, что мы от них отделались, а если нет, они вернутся, и тогда дело выйдет серьезное.

— Но если вы признаете непригодность этого способа, для чего же вы его употребили? Мне кажется, он скорее вреден, чем полезен для нашей защиты.

Буканьер несколько раз покачал головой.

— Вы не правы, — сказал он, — у нас было несколько причин для того, чтобы действовать подобным образом. Во-первых, ваши соотечественники, если даже вы считаете их храбрыми, теперь растерялись, и очень трудно будет возвратить им мужество, которого у них уже нет; с другой стороны, мне хотелось немножко осмотреться вокруг при свете огня и очистить степь. Кроме того, — прибавил он с лукавым видом, — откуда вы знаете, что огонь, зажженный мной, не сигнал?

— Сигнал! — вскричал дон Санчо. — Так у вас здесь неподалеку есть друзья?

— Как знать? Мои товарищи, сеньор, большие непоседы, и часто их встречаешь там, где меньше всего ждешь.

— Признаюсь, я не понимаю ни слова.

— Потерпите, сеньор, потерпите! Скоро вы сами все поймете, уверяю вас. Олоне, — обратился он к своему товарищу, — теперь неплохо бы, кажется, сходить тебе туда?

— Правда, — ответил Олоне, небрежно закидывая ружье за спину, — он должен меня ждать.

— Возьми с собой собак.

— Зачем?

— Чтобы найти дорогу, приятель. Теперь нетрудно заблудиться; посреди этого пепла все следы сбились.

Олоне кликнул нескольких собак по именам и ушел.

— Посмотрите, — продолжал Польтэ, указывая на Олоне, который шел так быстро, что казалось, будто он бежит, — какой красавец! А ведь он в Америке всего два месяца. Предсказываю вам, что через три года это будет один из самых знаменитых авантюристов.

— Вы его купили? — спросил дон Санчо, не очень интересуясь этими подробностями, не имевшими для него никакой важности.

— К несчастью, нет. Мне его дали всего на несколько дней. Он обязанный работник Монбара Губителя. Я давал за него двести пиастров, он не захотел мне его продать.

— Как! — вскричал молодой человек. — Монбар, знаменитый флибустьер?!

— Он самый, это мой друг.

— Стало быть, он где-то поблизости?

— Это, сеньор, входит в категорию тех обстоятельств, о которых вы скоро узнаете.

Как и предвидел буканьер, пожар погас почти так же быстро, как и вспыхнул, из-за недостатка пищи на равнине, где росла только трава да кое-где валялся хворост. Испанцы укрылись у реки, песчаные берега которой защищали их от огня. Лес, слишком отдаленный от центра пожара, остался невредим, хотя несколько огненных языков, угасая, коснулись ближайших деревьев. Из букана легко было видеть, как испанские офицеры старались восстановить порядок в своих отрядах, чтобы предпринять новую решительную атаку, которая, однако, по-видимому, нисколько не тревожила Польтэ. Среди офицеров особенно выделялся один: он был верхом и чрезвычайно суетился, чтобы восстановить расстроенные ряды. Другие офицеры поочередно подходили к нему за приказаниями. Этого офицера дон Санчо узнал с первого взгляда.

— Вот чего я боялся, — прошептал он. — Граф сам командует этой экспедицией! Мы погибли.

Действительно, это был дон Стенио Безар. Приехав в дель-Ринкон на рассвете и узнав о побеге графини, он сам захотел командовать экспедицией.

Положение осажденных было критическим. После ухода Олоне их осталось только трое, не считая женщины, в голой степи, без всяких окопов, а между тем уверенность буканьера вовсе не уменьшалась, и он с насмешкой следил за приготовлениями неприятеля.

Испанцы, стараниями офицеров с большим трудом приведя свои ряды в порядок, наконец снова направились на букан с теми же предосторожностями, что и прежде, то есть составив круг, чтобы полностью окружить букан.

Солдаты шли медленно, осторожно ступая по земле, едва остывшей, которая могла скрывать новую засаду. Граф, указывая своей шпагой на букан, напрасно призывал солдат ускорить шаг и разом покончить с негодяями, осмелившимися сопротивляться войскам его величества. Солдаты не слушали и шли очень осторожно. Спокойствие и мнимая беззаботность врагов пугали их больше активного противодействия со стороны неприятеля и, по их мнению, должны были таить в себе какую-то страшную ловушку.

В эту минуту положение усложнилось одним странным обстоятельством: на реке показалась пирога и пристала к тому самому месту, которое испанцы оставили всего несколько минут тому назад. В этой пироге сидели пять человек: три авантюриста и два испанца. Авантюристы сошли на землю так спокойно, как будто были одни и, толкая испанцев перед собой, решительно направились к солдатам. Те, удивленные и сбитые с толку такой смелостью, смотрели на них, не смея сделать ни малейшего движения, чтобы задержать их. Этими тремя авантюристами были Монбар, Мигель и Олоне, за ними бежали восемь собак; оба испанца шли безоружные впереди, тревожась за свою участь, на что указывали бледность на их лицах и испуганные взгляды, которые они бросали вокруг. Граф Безар, увидев авантюристов, вскрикнул от бешенства и бросился к ним навстречу с поднятой шпагой.

— Руби! Руби этих негодяев! — крикнул он.

Солдаты, стыдясь, что их не боятся три человека, повернулись и решительно бросились на них. Авантюристы были окружены в одно мгновение. Не испугавшись этого маневра, они тотчас встали плечом к плечу друг с другом; таким образом они могли обороняться со всех сторон. Солдаты инстинктивно остановились.

— Смерть им! — закричал граф. — Нечего щадить негодяев!

— Молчать! — отвечал Монбар. — Прежде чем угрожать, послушайте, какие известия принесли вам эти два гонца.

— Схватить этих негодяев! — снова закричал граф. — Убейте их, как собак!

— Полноте! — насмешливо продолжал Монбар. — Вы с ума сошли! Схватить нас! Попробуйте-ка!

Три авантюриста, вынув горлянки с порохом, висевшие у них за поясом, высыпали порох в свои шляпы, а поверх пороха побросали пули из ружей и держали в одной руке шляпу, превратившуюся таким образом в брандер, а в другой — зажженную трубку.

— Будьте осторожны, братья! — продолжал Монбар. — А вы, негодяи, пропустите нас, если не хотите, чтобы мы подняли всех на воздух!24

Твердым шагом три авантюриста подошли к испанцам, парализованным ужасом, ряды которых расступились, чтобы пропустить их.

— О! — с насмешкой прибавил Монбар. — Не бойтесь, мы не убежим, мы хотим только добраться до наших товарищей.

Таким образом двести человек боязливо следовали на почтительном отдалении за тремя флибустьерами, которые, куря на ходу, чтобы не дать трубкам погаснуть, насмехались над трусостью испанцев. Польтэ был вне себя от восторга, а дон Санчо не знал, чему он должен удивляться больше, безумной ли отваге французов или трусости своих соотечественников.

Так авантюристы, пройдя довольно продолжительный путь, соединились со своими товарищами, не будучи ни на минуту потревожены испанцами. Несмотря на просьбы и увещевания, граф добился от солдат только того, что они продолжали идти вперед, а не отступали, как они намеревались.

Но в то время как авантюристы увлекали солдат за собой и привлекали все внимание к себе, произошло одно событие, на которое граф обратил внимание слишком поздно и которое начало внушать ему серьезные опасения за исход всей операции. Позади круга, образуемого испанскими солдатами, как бы по волшебству возник другой круг — из буканьеров и краснокожих-карибов, — во главе которых виднелся Прыгун. Буканьеры и индейцы действовали так дружно, так быстро и в особенности так тихо, что испанцы были окружены железной стеной прежде, чем успели догадаться об угрожающей им опасности. Граф вскрикнул от бешенства, солдаты ответили ему криком ужаса. Действительно, положение было чрезвычайно опасным для несчастных испанцев. Одно только чудо могло спасти их от смерти. Дело шло уже не о том, чтобы сражаться против нескольких человек, правда решительных, но с которыми численно можно было совладать; флибустьеров было по крайней мере двести человек, со своими союзниками-карибами они составили отряд в пятьсот человек, храбрых как львы, на три сотни превосходящий испанцев. Те поняли, что погибли.

24

Этот поступок, несправедливо приписываемый разным буканьерам, действительно принадлежит Монбару. — Примеч. автора.