ПРЕВЕД победителю

Муж редко пьянел, пил обычно запоем. По неделе, по две. Размеренно, с утра начинал вливать в себя спирт, куда-то пьяно уходил, возвращался, спал, опять пил. В эти периоды Анжела старалась поменьше бывать дома, а спальню запирала на ключ. Он ломился, угрожал ей, упрашивал, но, в конечном счете, уходил спать на диван в гостиную.

Она в два глотка выпила вино. Тело приятно потеплело, головная боль улетучилась, даже мысли как-то прояснились.

— Это, что, опять начинается? — строго поинтересовалась Анжела у мужа.

— Что начинается? — он якобы не понял вопрос.

— Ну, понятно. Черт с тобой, делай, как знаешь.

Муж, ухмыльнувшись, скоренько подлил ей еще.

«Только не трахаться, — в отчаянии подумала Анжела, — я этого не вынесу».

Они опустошили бутылку, вяло переругиваясь.

— Пойдем в душ? — предложил муж.

Это означало, что Анжела будет мастурбировать под струей воды, а он наблюдать.

«Черт с тобой, — снова подумала Анжела, — может отвяжешься…»

Когда-то она очень любила мужа, ей льстила его необузданность, напор, даже некоторая сексуальная жестокость, но теперь все эти пустые понятия отпали, обнажив банальную грубость и эгоизм. Он никогда не целовал Анжелу в губы, не ласкал языком ее соски, максимум на что он решался — просунуть руку ей в трусы и шершавыми сухими пальцами помять клитор.

Всеми вышеперечисленными удовольствиями щедро одаривал Коля Кульберг.

«Значит, я не люблю мужа, а люблю Колю!» — решила Анжела, устраиваясь в ванной. «Ведь любовь — это и есть секс» — завершила она свою мысль. Дело принимало вполне привычный для Анжелы оборот: в ее романах героини всю первую часть изнемогали под гнетом нелюбимого тирана, отвлекаясь лишь на пьянку и наркоту, а всю вторую часть изнемогали в постели с обожаемым «простым парнем» — без денег, без особых талантов, в жизни у таких обычно имеется семья.

Муж излился Анжеле в лицо. Это выглядело подавляюще, но Анжела успокоила себя тем, что сперма очень полезна для кожи. «И маску не надо делать!» — оптимистично подумала она.

Он ушел. Послышался звон стаканов — муж лез в бар.

Анжела с достоинством смыла сперму, вытянула волосы «утюжком» и накрасилась. Было всего три часа, но находиться дома она больше не могла. Джинсы, сандалии, водолазка и черный кожаный пиджачок «Thiery Mugler» — купила мама, но ей он оказался мал.

— Я пошла! — крикнула она от двери и быстро закрыла ее за собой.

Сидеть три часа в кафе Анжеле не хотелось. Логичнее было бы навестить Дашу, благо та жила в доме напротив.

Даша, как в сказке, обнаружилась дома, мужик ее работал. Анжела перешла на четную сторону Кутузовского и нырнула в магазин с идиотским названием «Ежик». Она купила бутылку вина, сырную нарезку и торт.

С Дашей Анжела дружила со школы, они сидели за одной партой, одинаково причесывались, вдвоем впервые напились и даже трахнулись с парнями одним и тем же летом между восьмым и девятым классом.

После школы Анжела поступила на филфак, а Даша провалила экзамены в Первый МЕД. Пришлось нести документы в 13-е медучилище на Пироговку, в народе почему-то прозванное Му-му.

Уже два года Даша работала детским массажистом и вроде бы неплохо зарабатывала. Три дня в неделю с 9 до 14:00 она сидела в районной поликлинике, а остальное время разъезжала по богатым хачовским семьям, где дети никогда не переводились. У Даши был симпатичный, купленный в кредит пежо.

Она и впрямь, как в преувеличенных красках отметила Анжела, похудела на сельдерее, но зачем-то сразу залпом съела два куска торта.

— В жопу все, — прокомментировала Даша, — одна радость в жизни осталась — жратва.

Анжела, безвольная с похмелья, жадно глотала крем.

— Сегодня с Колей встречаюсь, — поделилась Анжела, опуская подробности круглого стола молодых авторов.

— Ну, и на хрен тебе? — поинтересовалась Даша, отхлебывая вино.

— Кажется, я в него влюбилась! — сладостно хихикнула Анжела.

— А муж?

— В запое.

— Тогда у тебя — уважительная причина.

Сама Даша жила с реаниматологом Женей. По выходным он жарил ведра восхитительных нежных беляшей. Больше сказать о нем было нечего, потому что в присутствии Анжелы реаниматолог всегда молчал. Также у Даши в доме присутствовала жирная коричневая кошка, по кличке Шуба, которая все время вопила и каталась по полу, требуя кота.

— Трахаться будете? — по-деловому спросила Даша, отпихивая кошку ногой.

Даша не раз в этих целях предоставляла подруге свое жилье.

— Да, — ответила Анжела, — в туалете, наверное, придется.

— Если что, заваливайтесь, Женек сегодня в ночную дежурит, — пригласила Даша.

Без пяти шесть Анжела вошла в здание, где на чердачном этаже гнездился журнал «Плакат».

У лифта она наткнулась на Олега Свечкина, мрачно вперившегося в неподвижные серебристые двери лифта.

— Привет, Олег! — сказала Анжела.

Она пребывала под приятным винным хмельком, и, казалось, ничто не может испоганить ей настроение.

— Привет, — отозвался Свечкин.

— Как жизнь?

— Херово, — ответил Свечкин, — настолько херово, что если мне предложат бутылку водки за убийство, я мигом убью.

— Вот как? — Анжеле очень захотелось, чтобы лифт поскорее приехал. — Там, наверное, будет выпивка, и убивать никого не придется.

По ходу круглого стола всем приглашенным авторам стало ясно, что Анжела спит с Кульбергом. В сущности, вопросы он задавал только ей. Она двусмысленно улыбалась, пила вино и задерживалась длинным взглядом на Колиной ширинке. Остальным, скорее всего, было просто скучно. Под конец, окончательно распустившись, Кульберг закурил и сидел, подмигивая Анжеле, выпуская в лица молодых писателей ментоловый дым.

Улизнув из «Плаката», как им казалось, незаметно, хотя все прекрасно все поняли, Анжела с Кульбергом направились в японский ресторан.

— Ты потрясающе выглядишь, — сказал Коля, сжимая Анжелино запястье.

— Я тебя так люблю! — ответила она, улыбаясь.

Вино окрасило ей зубы, но Кульбергу было все равно.

— Я тебя люблю, — повторил он.

— Хочешь, я с мужем разведусь? — удивила Анжела.

— Да, — сказал Кульберг.

Потом были бешеные хмельные толчки в японском туалете. Расплатившись, они вышли в темноту, и, купив у метро по коктейлю, медленно пошли по главной московской улице. Расстались у метро «Охотный ряд», Анжела плохо держалась на ногах и поймала машину.

Коля Кульберг поехал до станции «Университет», глупо улыбаясь. Около дома купил шоколад с орехами. Жена смотрела передачу «К барьеру!» — самый конец.

— Ты хотела поговорить о будущем, — начал Кульберг, почему-то заикаясь и не чувствуя ни малейшего раскаяния перед женой.

— Да, Коль, — сказала она с блаженной улыбкой, — сегодня все подтвердилось, я жду малыша.

6

Мила Свечкина так и не оправилась после вторых родов. Правда, об эффекте, который производит ее тело, запахнутое в короткий фланелевый халатик (еще покойной мамы), она не задумывалась.

— Знаешь, Свечкин, — сказала Мила за завтраком, — пойду-ка я на режиссерские курсы.

Свечкин поднял лицо от гречки и тускло посмотрел на жену.

— Да, я все уже рассчитала, это будет стоить половину денег, которые присылает Рекс. В первый месяц и в последний. Учеба длится полтора года…

— Заткнись ты, коза! — вдруг грубо оборвал Свечкин. — Какие, на хуй, курсы тебе, дура! Старуха!..

Ошарашенная Мила несколько секунд оставалась за столом, а потом, подхватив захныкавшую Маринку, убежала.

Мила была на десять лет старше Свечкина. Теперь, когда его природный жестокий цинизм настоялся до нужного градуса в дубовой бочке нищеты и лишений, он понял, что с Милкой пора завязывать.

Приехав в Москву из жуткого пьяно-морозного Абакана, Свечкин ухватился за нее — пускай с ребенком, но зато со своей квартирой — не век же Свечкину ютиться в литинститутовской общаге. Возможно, на какое-то время он даже увлекся Милой, но со временем ее оптимизм, переходящий в дебилизм, начал Олега Свечкина угнетать.