Страница 7 из 59
В этот год декабрь выдался холоднее обычного, и мокрее, ветренее, одним словом — противнее. А тут еще сессия — как снег на голову. Никого не волнует, что праздник: зачетку на стол, выбирай билет, и… да поможет тебе бог (это не вслух, разумеется).
Тридцать первого с утра моросило — осень вернулась, однозначно. Впрочем, оставалась надежда, что к вечеру дождь смениться снегом — будет хоть на Новый год похоже. Саша, встав перед трюмо, подмазюкалась: голубую тень на веки, тушь на ресницы, помаду на губы — порядок; влезла в любимую свою белую куртку-пуховку и югославские (120 рэ!) коричневые сапожки, покатила в университет, сдавать зачет по физколлоидной химии.
Людей на улице пруд пруди, хотя рабочий день еще не закончился: кто в магазин торопится, кто домой, некоторые представительные дамы — в парикмахерскую, успеть прическу сделать, чтобы вечером в гостях выглядеть на все сто. У людей праздник, а тут… Мало того, что на диету посадили, так еще химию приходится сдавать за несколько часов до Нового года (на кой черт вообще нужна геологам физколлоидная химия!?).
Саша издали заприметила пацанов с их группы: те, как обычно, кучковались перед университетскими воротами, покуривали, трепались, должно быть, о чем-то, весьма далеком от химических формул. Справа, из парадного входа Главного корпуса повалил народ: закончились занятия на истфаке (а может, у математиков?). Саша чуть замедлила шаг, ей показалось — в толпе мелькнуло знакомое лицо. Саша остановилась, сделав вид, что обронила какую-то вещь, оглядывалась, «высматривая пропажу».
— Девушка, вы что-то потеряли? — участливо спросил незнакомый парень.
— Нет, нет… всё в порядке, пробормотала Саша, оставаясь на месте.
Она не ошиблась. Макс, — это был он, — отделившись от компании друзей, направился в ее сторону. Сердцебиение девушки участилось, она едва справлялась с волнением.
До сих пор Саша видела Максима только в нелепом больничном одеянии, в серовато-зеленых вельветовых штанах мешком и того же унылого материала кургузой курточке. Впрочем, сама Александра выглядела ничуть не лучше. Это было неизбежным злом, и не имело особого значения. А сейчас… Как все-таки меняет человека одежда: сейчас перед Сашей стоял не тот, простецкого вида паренек, вчерашний мальчишка, каким она его запомнила. Теперь это был уверенный в себе (так она определила), модный парень: стально-серое пальто реглан, тонкие кожаные перчатки, черный шарф; он даже стал, как будто выше ростом и в плечах пошире.
— Привет, Сэнди. Что ищешь?
— Здравствуй, Макс. Ничего… показалось: зачетку уронила… Нет, вот она, на месте… Показалось.
«Боже, что я несу!»
Макс улыбнулся.
— Ты, часом, не начала уже… праздновать?
«Издеваешься, да?».
— Кефир крепкий попался, — отпарировала девушка.
Повисла пауза. Будто столкнулись на улице старые знакомые, вроде и рады встрече, а говорить не о чем; «привет», «как дела?», и — разбежались.
— Как живешь? — задал «дежурный вопрос» Макс.
— Все путем.
Саша видела: Максиму хочется сказать что-то… важное? Но она своей ершистостью сбивает его, вынуждает говорить банальности. Надо бы сменить тон…
— Ладно, Сэнди, пока. С наступающим тебя.
— Спасибо, и тебя тоже, — машинально ответила Саша.
Добавить она ничего не успела, Макс, чуть не бегом бросился к остановке и заскочил в подошедший автобус.
Химичка, слава богу, не стала мучить ни в чем не повинных студентов-геологов вопросами «чем истинный раствор отличается от коллоидного?» и «что такое осмос? (не путать с космосом)»; собрала зачетки, расписалась и отпустила всех с миром, не забыв поздравить.
Дома Сашу встретила вся семья в сборе: мама, папа, сестра Галка, зять Виктор и Сашин тезка пятиилетний племянник Шурик. Это был сюрприз: в последнее время члены Галкиного семейства здесь появлялись не часто.
Мама постаралась угодить всем: праздничный стол ломился от закусок; отдельно для дочери она приготовила не травмирующие печень разные вкусности. Под бой курантов из телевизора Саше даже налили (чисто символически) шампанского.
А за полчаса до Нового года вдруг повалил крупными, чуть не с ладонь размером, хлопьями, снег, добавивший праздничного настроения.
На самом деле сессия не так страшна, как пугают первокурсников. Откуда-то появляется уйма свободного времени. Нет, к экзаменам готовиться нужно: читать, писать «шпоры» — без этого никак. Но! На лекции не ходишь — это раз; второе — домашние относятся с пониманием, стараются не напрягать родное чадо, освобождают от походов по магазинам, стояния в очередях, уборки, глажки, и прочих малопривлекательных занятий. Как же — у ребенка экзамены! А тут еще: ребенок, переболевший гепатитом.
Да и экзамены, в этот раз — так себе. Ну, математика. Предмет, конечно, серьезный — не забалуешься. Но и преподаватели, — тоже ведь люди, — понимают, что будущим геологам все эти производные с интегралами — пятое колесо телеге. Что там еще? История КПСС? Да, запросто! Главное — не забыть поругать проклятых империалистов и иудушку Троцкого, вкупе с Каменевыми-Зиновьевыми и прочими оппортунистами-ревизионистами. Правда, есть сложность: к экзамену допускают только по предъявлении конспекта «первоисточников» — трудов дедушки Ленина, разных там апрельских тезисов. Но и студенты — народ не промах, умудряются подсунуть конспекты, бог знает какими предшественниками написанные, и передающиеся от одного поколения второкурсников другому.
Саша проснулась в десятом часу, но вставать не торопилась, валялась в свое удовольствие в постели, благо никто не мешает. Дома, кроме нее, не души, даже Глаша где-то гуляет, по подвалам, небось, лазает. Завтра — последний экзамен, впереди еще десяток свободных дней. А сейчас надо бы полистать учебник — на свежую голову.
Однако, совладать с ленью было не так-то просто. Чтобы разогнать навевающую сон тишину Саша, не вылезая из-под одеяла, дотянулось рукой до «Спидолы» на письменном столе. Старенький аппарат в черно-желтом корпусе считался семейной реликвией. Пэпс купил его еще будучи молодым специалистом, после первого полевого сезона, получив неплохие, по тем временам, деньги. Тогда делали на совесть: приемник исправно работал уже четверть века, и, без сомнения, проработает еще не один год.
Под звуки нестареющего вальса из фильма «Мой ласковый и нежный зверь» Саша встала и направилась в ванную — завела привычку принимать по утрам ванну. Напустила воды, подумала, добавила пенной жидкости: захотелось примерить на себя роль киношных героинь (их, если показывают купающимися, то непременно в «облаке» пены).
В ванне Саша провела битый час — едва не заснула в воде. Вспомнив, что «хорошего — понемногу», сделала над собой усилие, вылезла. С удовольствием растерлась банным полотенцем и, как была, голышом, прошлась по квартире; остановилась у трюмо. Из зеркала на нее смотрела в целом неплохо сложенная (так виделось самой Александре) девушка. Все на месте: шея, плечи, грудь… Хм, пожалуй, это громко сказано — грудь; так, сисечки, но ладненькие, аккуратненькие. Живот тоже ничего — ни унции лишнего жира; бедра, ноги — все при ней. Саша повалилась на кровать, раскинув руки. Здорово было валяться совершенно голой. Так и лежала она, пока не начала мерзнуть. Пришлось одеться.
Сидя на кухне со стаканом молока, булкой и раскрытым учебником (дурная привычка, читать во время еды), Саша вспомнила вчерашнюю встречу: по дороге из университета, она наткнулась на ту, знакомую Максима, что приходила в больницу. Девица была не одна, а в обществе смазливого паренька, похоже — ухажера. Да и какая разница, кто он такой, главное — это был не Макс. И значит, она, Александра, просто дура набитая, раз приревновала Максима к этой фифе. Саша в сердцах захлопнула учебник.
В соседней комнате пела по радио Пугачева: «А знаешь, все еще будет…». В окна колотился ветер, швырял тяжелыми каплями.
Лето придет не скоро.
Глава 3. От сессии до сессии