Призрачная любовь

Неожиданно девушка ощутила резкую дурноту. Голову сдавило, будто железным обручем. Листок поплыл куда-то из-под рук.

— Лазорева, — склонился над девушкой обеспокоенный преподаватель, — ты хорошо себя чувствуешь?

— Нет, — выдавила из себя Лена, — вернее, не очень хорошо. Можно я пойду отвечать следующей?

— Ну, конечно, иди. Воды тебе не налить?

— Спасибо, не нужно. Мне уже лучше.

С удивлением, окинув взглядом листок, Лена обнаружила, что тот, оказывается, исписан сверху до низу. Когда она все это написала, хоть убей, Лена не помнила. Потерев саднящие виски, девушка обеспокоено подумала о том, что уже не сходит ли она с ума?

— Лазорева, — преподаватель смотрел на неё с подозрением. — Вы отвечать идете, или как?

— Конечно, — устало отозвалась Лена.

Неожиданно для себя, ответила она на "отлично", несмотря на все переживания и странности. Не взирая на нарастающую головную боль, жару и ночные кошмары.

Выйдя из кабинета, Лена забралась на подоконник, поджидая друзей.

У ребят к третьему курсу сложилась традиция после экзаменов отмечать событие маленькой попойкой.

Когда товарищи выбрались из лап экзаменующего препода, Лена предложила ребятам не шататься по низкосортным барам, а поехать к ней на квартиру и отпраздновать сдачу последнего экзамена там. Чинно и благородно.

— А и правда, — поддержала предложение подруги Таня, — любопытно посмотреть на подарок Ленкиного папаши. И повод подходящий есть! Ну, что? Мы едем?

— Едем, — единогласно согласились все.

Прихватив в ближайшем киоске классический молодежный набор: пиво, сухарики, сушеные кальмары и чипсы, друзья направились к Ленке домой.

— Что ни говори, все старые дома выглядят загадочно, — уронил Сашка, Танюшкин парень, пока они проходили под лепными высокими потолками, возвышающимися над широкими лестничными пролетами.

— Не загадочно, а мрачно, — возразила ему Татьяна, настороженно озираясь по сторонам.

Лена неожиданно почувствовала, что подруга её раздражает. Особенно то, как та вышагивала перед Серегой, нарочито вертя аккуратной круглой попкой.

Взгляд Сереги то и дело соскальзывал на аппетитные Татьянины округлости.

На Тане были нежно любимые брюки цвета "белой ночи" и черная коротенькая майка, оставляющие открытым гибкий, поджарый, как у хорошей гончей, живот. В ушах болтались длинные, чуть не до плеч, яркие пластмассовые серьги. Девушка обожала все сверкающее и яркое. Волосы, темные, с неожиданными всполохами алого пламени, свободно развивались за спиной.

Рядом с жизнелюбивой, яркой, как канарейка, Татьяной, Лена чувствовала себя блеклой, серой и скучной забитой церковной мышкой. В тайне она завидовала яркой внешности, легкому характеру, искрометному нраву подруги. И сейчас задалась вопросом: а не привлекает ли Таня Серегу, который, как она это знала, порядком подустал от их вяло текущих отношений?

Поднявшись на пятый этаж, все посмотрели в сторону лестницы, что уходила вверх ещё на один пролет.

— Я думал, в доме пять этажей? — Серега вопросительно посмотрел на Лену.

— Правильно думал. Лестница ведет на чердак, — ответила она.

Ей было жутко.

В черном провале над лестницей свет таял, как сахар в кипятке. Из темноты кто-то наблюдал за ними, затаившись. Кто-то злобный поджидал благоприятного момента для нападения.

Ребята, судя по напряженным взглядам, направленным на лестницу, тоже чувствовали нечто подобное.

— Ты дверь-то открывать будешь? Или как? — толкнул её в бок Серега, заставляя выплыть из мира страшных фантазий. — Этот чердак, — прокомментировал Серёга, — от его вида по спине мурашки ползут.

Лена поспешила провернуть ключ в замке. В распахнутую дверь навстречу им повеяло теплым воздухом.

Оказавшись в коридоре, все облегченно вздохнули. Колонка, как Лена и предполагала, оказалась выключена.

Ребята, по непонятым для Лены причинам, решили расположиться в "кровавой спальне". Будь на то Ленина воля, она бы предпочла зал. Там было просторнее и светлее. Да и к входной двери, если что, — поближе.

Подростки уселись прямо на пол, поставив между собой, по середине, тарелку с чипсами и солеными орешками. Во влажной пивной прохладе было что-то успокаивающие. Наверное, именно по этому спиртное быстро убывало. Все исправно на него налегали.

— Здесь так промозгло! — Передёрнула плечами Танюшка. — Просто холодно. Даже странно, — в такую-то жару!

— Это потому, что здесь живет полтергейст, — неожиданно для себя "брякнула" Лена.

Лица друзей, как одно, повернулись в её сторону. Глаза глядели с насмешливым любопытством.

— В комнатах с приведениями ведь всегда бывает холодно? — С извиняющейся улыбкой, завершила фразу Лена.

— И кто он? — оживилась Танюшка, жадно блестя карими глазами. — Твой полтергейст?

— Дух самоубийцы.

Во взглядах друзей явно читалась недоверчивость. И любопытство.

— Я вам сейчас кое-что покажу. — Лена выбежала в коридор за тетрадкой, которую оставила на подзеркальнике. Вопреки ожиданиям, та так и ждала её на полке.

— Вот, видите? — снова усаживаясь на пол, с таким выражением, будто притащила ценнейшую реликвию, победоносно явила миру Лена свою находку, — Это дневник. Он принадлежал человеку, что жил здесь раньше, до меня. Я вам его сейчас почитаю.

И Лена прочла. Все. От корки и до корки. Хотя и чувствовала себя при этом предательницей.

Совершенно, кстати, непонятно, почему.

— Н-да, — протянул Серега, ухмыляясь, — абсурдная история. У хозяина дневника явно крыша потекла. Мужик так не должен чувствовать, ясно? И вести себя тоже так, — не должен. Извращенец хренов! При коммунистах "такого" не было.

— Это-то как раз при коммунистах и было, — позволила себе проявить сарказм Лена.

— Ребята, не ссорьтесь, — поморщилась Таня. — Кстати, а почему ты думаешь, что он покончил с собой?

— Мне так кажется, — неопределенно пожала плечами Лена. — А ты думаешь иначе? — поинтересовалась она у подруги.

Пришел Танин черед пожимать плечами. Она не знала, что она думала. Она вообще-то предпочитала по жизни задумываться как можно меньше, предпочитая действие всякого рода релаксации.

— Самое странное, что я также думаю, что акт сведения счетов с жизнь имел место быть! — дурачился Сашка. — Вот ведь дела, — просто тетрадка в клеточку, и вроде ничего "такого" в ней и нет. А ощущение, — будто в паутину сопливую какую-то вляпался.

Лена вздрогнула. Саша вслух озвучил её мысли.

— Угу, — хмыкнул Серега, — ничего "такого". Просто

" Нет лучше влагалища

Чем очко товарища

Пусть пахнет похуже

Зато идет потуже", — с непонятно откуда взявшимся выражением продекламировал Серега.

— Заткнись ты! — Хором закричали девушки.

— А я-то что? — ухмыльнулся Серега. — Сами начали.

— Ну ладно, хватит об этом, — хлопнул по полу ладонью Сашка. — Мне вот кажется, что я знаю, чем мы сейчас с вами займемся. Как насчет небольшого спиритического сеанса? Кто — "за" — поднять руку. А можно и ногу?

Все засмеялись и проголосовали "за".

Лене не нравилось, какой оборот принимало дело. Она успела пожалеть, что рассказала друзьям о своей находке. Но девушка все-таки не находила в себе силы возразить против намечающейся забавы. У неё, как всегда, на возражения и споры не хватало характера.

Пока расчерчивали лист бумаги на две половинки, пока на каждой половинке писали: "да" и "нет"; Лена утешалась мыслью, что при свете дня, отечественная нежить, воспитанная гораздо лучше голливудской, будет действовать в рамках приличия и большего, чем худо-бедно пошуметь водой, себе не позволит. И уж более, чем вероятно, что незнакомец не посмеет явиться и с укором заглянуть ей, Лене, в глаза, обвиняя в разглашении вверенных по секрету тайн.

И все равно она чувствовала себя предательницей. Бог весть знает почему?