Паутинка Шарлотты

Крысенок появился в сарае тем же способом, что и всегда, осторожно прошмыгнув вдоль стены.

— Что здесь происходит? — полюбопытствовал он, увидев собравшихся животных.

— Проводим совещание на высшем уровне, — ответила старая овца. — В следующий раз, когда пойдешь на мусорную кучу, принеси оттуда страничку из какого-нибудь журнала. Шарлотте нужны свежие идеи, чтобы она могла найти нужные слова для паутины и тем самым спасти жизнь Вильбуру.

— Спасти, спасти… Пусть помирает, мне-то какое дело?

— Тебе будет до этого дело, когда придет зима. Ты крепко задумаешься, когда выйдешь на улицу холодным январским утром, а Вильбура больше нет, и никто не идет сюда, и не несет ведро с теплой, вкусной похлебкой, и не наливает ее в корытце. Ты, Темпльтон, в основном питаешься тем, что оставляет тебе Вильбур. Что ест поросенок, ешь и ты. Твоя судьба и судьба Вильбура тесно переплетены. Если Вильбура зарежут и его корытце опустеет, ты день ото дня будешь худеть, худеть и худеть и наконец так отощаешь, что будешь просвечивать насквозь.

У Темпльтона даже усики задрожали от страха.

— Может, ты и права, — мрачно отозвался он. — Пожалуй, я схожу на свалку завтра вечером. И, если найду, принесу вам страничку из журнала.

— Спасибо, — поблагодарила Шарлотта. — Собрание окончено. Мне еще многое нужно успеть сегодня вечером. Я собираюсь уничтожить старую надпись и написать новое слово «ОГРОМНЫЙ».

Вильбур вспыхнул:

— Я не огромный, Шарлотта. Я — обыкновенный поросенок средних размеров.

— По-моему, ты огромный, — ласково ответила паучиха, — и с этим люди будут считаться. Ты мой лучший друг, и я считаю, что ты — исключительный поросенок. Хватит препираться, иди-ка лучше спать!

Глава 13. Новые достижения

Глубоко за полночь, когда все животные на ферме крепко спали, Шарлотта ткала свою паутину. Сначала она оборвала несколько круговых нитей в центре, оставив радиальные, чтобы паутина держалась. Все ее восемь ног были заняты; она работала и зубами. Ей нравилось прясть, и она была мастером своего дела. Когда она кончила перекусывать круговые ниточки, паутина ее выглядела вот так:

Пауки умеют выпускать из себя паутину разного вида. Для основы Шарлотта использовала сухие, крепкие нити, а для круговых, ловильных, — клейкие ниточки, к которым прилипали запутавшиеся в ее силках насекомые. Для новой надписи Шарлотта решила выбрать толстую сухую нить.

«Если я вытку слово „ОГРОМНЫЙ“ из клейких ниточек, — думала Шарлотта, — то какой-нибудь жучок может прилипнуть к ним и испортить весь вид. Итак, первая буква, „О“».

Шарлотта взобралась по паутине в левый верхний угол. Она выпустила ниточку из паутинной железы, закрепила ее и бросилась вниз. Падая, она продолжала вытягивать из себя паутинку. Описав дугу, она закрепила ниточку внизу. Получилась половинка буквы «О». Шарлотта осталась довольна результатом. Она взобралась наверх еще раз, привязала вторую ниточку рядом с первой и затем снова протянула ее в том же направлении, чтобы линия оказалась двойной толщины.

— Надпись будет лучше смотреться, если я вывяжу каждую буковку двойными нитями, — сказала сама себе Шарлотта.

Она снова поползла вверх и, открыв паутинные железы, описала еще одну дугу. Получилась вторая половинка буквы «О». Шарлотта дважды повторила свой маневр. Все ее восемь ног быстро шевелились. Вскоре буква «О» была готова.

— А теперь буква «Г».

Работа у Шарлотты спорилась. Паучиха начала разговаривать сама с собой, чтобы поддержать хорошее настроение. И если бы вы находились в тот вечер в сарае, то могли бы услышать следующее:

— А теперь буква «Р». Вверх! Теперь привязали! Вниз! Выпускаем ниточку! Закрепили! Хорошо! Теперь вверх! И еще раз! Закрепили! Вниз! Выпускаем ниточку! Умница. Стоп. Закрепили! Полезли наверх. А теперь направо и вниз. Получилась петелька. Закрутили ее и еще раз обернули! Закрепили, полезли наверх. Повторили. Отлично! Молодчина!

Вот так, разговаривая сама с собой, паучиха справлялась со своей нелегкой задачей. Когда работа была закончена, паучиха почувствовала, что проголодалась. Она съела жука, припасенного заранее, и улеглась спать.

На следующее утро, проснувшись, Вильбур встал прямо под паутиной. Он жадно вдыхал свежий утренний воздух. Надпись, вытканная Шарлоттой, сияла от капелек росы, переливавшихся на солнце. Когда Лерви принес Вильбуру завтрак, он увидел, что поросенок стоит у порога, а над ним на паутине крупными печатными буквами вырисовывается слово «ОГРОМНЫЙ». И это было еще одно чудо.

Лерви бросился за мистером Цукерманом. Мистер Цукерман помчался за миссис Цукерман. Миссис Цукерман побежала к телефону и позвонила мистеру и миссис Эрабл. Мистер и миссис Эрабл вывели машину и поспешили на ферму. Люди окружили свиной загончик и, пораженные, ахали и охали, вновь и вновь разглядывая паутину и перечитывая новую надпись. А Вильбур, который уже и сам начал думать, что он «ОГРОМНЫЙ», крутя пятачком, скромно стоял под паутиной, хотя его и распирало от гордости.

— «ОГРОМНЫЙ». — Мистер Цукерман в восхищении шумно выдохнул воздух. — Эдит, ты бы лучше позвонила репортеру из «Уикли Кроникл» и рассказала ему, что тут у нас произошло. Он обрадуется, когда узнает об этом. Может быть, он даже привезет с собой фотографа. Ведь во всей округе нет такого огромного поросенка, как наш.

Новости быстро распространились среди населения. Местные жители, которые приезжали посмотреть на Вильбура, когда он был «ЧУДО-ПОРОСЕНОК», навестили ферму еще раз, чтобы полюбоваться на него, когда он стал «ОГРОМНЫЙ».

Вечером мистер Цукерман пришел подоить коров и ослабить им привязь. Он все еще размышлял о том, какой у него замечательный поросенок.

— Лерви! — позвал он работника. — Ты больше не бросай коровьи лепешки в поросячий загон. Нечего ему спать на навозной куче, нашему «ОГРОМНОМУ ЧУДО-ПОРОСЕНКУ»! Я хочу, чтобы ты каждый день ему менял подстилку из свежей соломы! Ты понял?

— Да, сэр, — ответил Лерви.

— Слушай дальше, — произнес мистер Цукерман. — Я хочу, чтобы ты смастерил клетку для Вильбура. Я решил показать его на Окружной Ярмарке, которая состоится шестого сентября. Клетка должна быть просторной. И покрась ее всю зеленой краской, а надпись выведешь золотом.

— Какую еще надпись? — спросил Лерви.

— На клетке должно быть написано: «Знаменитый поросенок Цукермана».

Лерви взял вилы и пошел набрать свежей соломы для Вильбура. Если на ферме живет такой важный поросенок, работы — непочатый край. Теперь Лерви это хорошо понимал.

За яблоневым садом шла тропка, которая упиралась в мусорную кучу. Туда мистер Цукерман выносил всякий мусор и хлам. Здесь, на небольшой площадке, окруженной зарослями молодой ольхи и дикой малины, громоздилась большая свалка. Чего там только не валялось! Груды пустых бутылок, мятые консервные банки, грязные тряпки, обрывки проволоки, картонные коробки, сломанные задвижки и крючки, лопнувшие дверные пружины, севшие батарейки, прошлогодние журналы, истертые посудные мочалки, рваная одежда, истлевшая ветошь, ржавые костыльные гвозди, прохудившиеся ведра, ненужные пробки и прочая рухлядь, включая искривленную ручку от сломанной мороженицы.

Темпльтон хорошо знал эту свалку и любил там бывать. На ней было хорошо прятаться — лучшего укрытия и не найдешь! А кроме того, среди мусора всегда можно было отыскать консервную банку, на дне которой присохла какая-нибудь вкуснятина.

На следующий день после разговора с овцой Темпльтон появился на свалке. Он облазил ее вдоль и поперек. Когда крысенок вернулся в сарай, в зубах он тащил рекламное объявление, выдранное из мятого журнала.

— Ну как? — спросил он, предъявляя клочок бумаги Шарлотте. — Тут написано «ХРУСТЯЩИЙ». Подойдет? По-моему, как раз то, что надо.