Не говори «прощай»!

— Я ведь уже говорил, что Кэмерон, которого ты когда-то знала, умер. Но если бы он остался жив… гм… Подумай, сколько ему было лет?

— Ты и сам прекрасно знаешь — тринадцать.

— А тебе?

— Одиннадцать, — прошептала молодая женщина, удивляясь упорству, с которым он продолжал бессмысленные попытки отрицать очевидное.

— Неужели ты всерьез считаешь, что в таком возрасте возможна любовь, особенно такая глубокая, всепоглощающая, как ты нафантазировала?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что Кэмерон, вероятно, нуждался в твоей дружбе, наверное, ты ему даже нравилась… Но можно ли назвать его чувства любовью? Нет, он не мог тебя любить, ведь вы оба были еще дети.

Не веря своим ушам, Китти пошатнулась. Лучше бы он вонзил нож ей в сердце…

— Допустим, твой Кэмерон выжил, — спокойно продолжал Макс. — Ты когда-нибудь задумывалась, через какие испытания ему пришлось пройти? Почему ты решила, что после всего пережитого он питает какие-то особые чувства к подросшей девочке, бывшей подружке своих детских игр? Подумай хорошенько, и поймешь, что эта любовь не более чем игра твоего воображения.

Китти почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, словно Кэмерон только что умер второй раз.

— Не смей так говорить! — закричала она, и из глаз ее снова хлынули слезы.

У Макса заныло в груди — он действительно не хотел делать Китти больно. Но иначе нельзя: он был на волосок от провала. Не зря Нагар предупреждал, что Китти — его слабое место. Надо во что бы то ни стало заставить ее поверить, что она ему безразлична. Это нелегко, особенно когда приходится смотреть в ее молящие, полные муки глаза… Но что делать, в конце концов, так будет лучше для нее самой…

— Ты же сама требовала от меня правды, — устало добавил он. — Теперь ты ее знаешь.

Потрясенная Китти застыла, не в состоянии ни думать, ни говорить.

Глядя на ее трясущиеся губы, помертвевшее лицо, Макс почувствовал отвращение к самому себе. Проклиная все на свете, он резко развернулся и выбежал вон, оставив Китти одну на залитой лунным светом лужайке.

12

Опустившись в плетеное кресло, Китти уставилась невидящими глазами в пространство перед собой, не замечая ни огромной матовой луны на бархатном небе, усыпанном крупными южными звездами, ни отражения величественного гостиничного купола в темной воде бассейна, покрытой легкой рябью ночного бриза. Слова Макса перевернули молодой женщине душу, отняли все, во что она верила, чем жила. Оказывается, Кэмерон ее вовсе не любил! Она только думала, что знала его по-настоящему… Глупая, она видела лишь то, что хотела видеть, и ее воспоминания о Кэмероне не более чем «игра воображения»!

И если уж она ошиблась даже в этом, то наверняка ошибается и во многом другом… Значит, она живет в мире сплошных иллюзий. И одна из этих иллюзий — идеальный английский мальчик Кэмерон, на которого она хотела быть похожей. Увы, как выяснилось, истинный характер Кэмерона был для нее загадкой в детстве и таким же остался сейчас, когда жизнь развела их по разные стороны баррикад. Наверняка Китти могла сказать только одно — она сделала ужасную глупость, позволив себе так далеко зайти в этом самообмане; единственным оправданием ей могла служить только потребность в духовной опоре после пережитой в детстве трагедии. Однако и обретенная опора на деле оказалась иллюзией. Как после этого доверять себе, своему разуму, своим ощущениям?

К счастью, свежий ночной воздух сделал свое дело, Китти понемногу успокоилась. Спохватившись, что вот она здесь рассиживается, а Виктории нужна ее помощь, она отбросила свои горестные мысли и поспешила к подруге.

В вестибюле уже навели порядок — тело унесли, с мраморного пола смыли кровь. Только кучка постояльцев, приглушенными голосами обсуждавших происшествие, наводила на мысль о происшедшей здесь трагедии. Виктории среди них не было.

Подойдя к ее номеру, Китти постучала — безрезультатно. Она тихонько позвала: «Виктория, это я, Китти, открой, пожалуйста!», но и это не возымело никакого действия.

Китти повторила попытку через час, потом еще через час, но все было напрасно. В конце концов она вернулась к себе и, как была в платье — раздеваться сил не было, — рухнула на кровать и забылась тяжелым сном. Проснувшись на рассвете, она поднялась и, отупевшая, не отдохнувшая, снова пошла к номеру Виктории. Та по-прежнему не отвечала. Встревожившись, Китти решила прибегнуть к помощи ночного управляющего и направилась в вестибюль. Проходя мимо места, откуда упал вниз Рэмси, она содрогнулась, вспомнив, что незадолго до трагедии останавливалась там и смотрела с высоты вниз, чтобы пощекотать себе нервы. Теперь у нее было ощущение, что она проходит мимо могилы.

Когда Китти высказала портье свои опасения относительно подруги, тот проводил ее в кабинет ночного управляющего, который уже готовился сдать смену.

— Ваша подруга благополучно отбыла вечером в Раджастан, — с видимым облегчением сообщил он. — Я сам посадил ее на поезд. Сожалею, что пришлось действовать столь поспешно, но иначе было нельзя. Власти охотно списали гибель лейтенанта на несчастный случай, но я не мог допустить, чтобы газеты пронюхали о, скажем так, странных обстоятельствах, связанных с пребыванием погибшего в нашем отеле.

— В каком Виктория состоянии?

— Она в шоке. Хотела остаться на похороны, но, увы, и это оказалось невозможным.

— Может быть, она передала для меня записку?

— Боюсь, ей было не до этого.

Китти покинула кабинет расстроенная. Ее присутствие могло помочь Виктории пережить утрату, но та стараниями управляющего внезапно исчезла. Это не только вызывало опасения за ее здоровье, но и ставило под сомнение содействие Виктории в предстоящей операции.

Надо срочно поговорить с Каррингтоном и обязательно рассказать ему о Кэмероне. Но может ли она предложить какой-нибудь разумный план действий? Китти взглянула на часы — до отхода поезда на Удайпур оставалось всего полчаса — и поспешила наверх за вещами.

Спешно побросав в чемодан туалетные принадлежности, остававшиеся на зеркале в ванной, она спустилась вниз. Там уже прохаживался Авели. Увидев Китти, он окинул ее внимательным взглядом, но не подошел. Она, сразу почувствовав неловкость, пожалела, что полковник Каррингтон задерживался.

Когда к отелю уже подкатил кеб, который должен был отвезти всех троих на вокзал, в дверях наконец появился Каррингтон. У него был немного растерянный вид, в руке он держал телеграмму.

— Ужасное невезение, — помахав белым листком бумаги, объяснил он остановившимся у кеба Китти и Максу. — Крупные неприятности в Мадрасе. Боюсь, там необходимо мое присутствие. Я присоединюсь к вам не позже чем через неделю. За этот срок вам необходимо завоевать расположение маха-раны. Я слышал о происшествии с лейтенантом, мисс Фонтэйн. Чертовски некстати. Боюсь, ваша подруга не сможет оказать вам содействие, придется рассчитывать только на свои силы. Одно хорошо: теперь мы точно знаем, что удайпурский правитель хранит свое сокровище в спальне. Таким образом, круг ваших поисков сужается.

— А вы не можете послать в Мадрас кого-нибудь вместо себя? — спросила Китти, ошарашенная перспективой ехать в Раджастан вдвоем с Авели.

— К сожалению, нет. Когда-то я начинал в Мадрасе, никто из моих коллег не знает этот город так, как я.

Всю дорогу на вокзал Китти сосредоточенно обдумывала создавшееся положение. Может быть, предупредить Каррингтона об Авели прямо сейчас? С одной стороны, в предстоящей операции интересы Китти и полковника совпадали, с другой — он очень торопился и мысленно уже был в Мадрасе; как он отреагирует на фантастическую историю, которую она собиралась ему рассказать? Слишком много вопросов осталось без ответов, чтобы Каррингтон мог поверить ей.

Китти так и не успела принять решения — кеб остановился у входа в вокзал. Полковник первым спрыгнул на землю и, крикнув попутчикам: «До скорой встречи!», исчез в толпе пассажиров.