Признания невесты

Еще в то время, когда Серена жила в Лондоне, тетя Джеральдина наняла кухарку-француженку и потребовала, чтобы та каждое утро к завтраку подавала блюдо со свежеиспеченными булочками. Серене очень нравились эти пухлые хлебцы, они не были такими тяжелыми и твердыми, как привычный для нее дома покупной хлеб. И вкус у них был замечательный.

Усевшись на стул в конце стола для завтраков, у самого окна, Серена съела булочку – больше одной она себе не позволяла, опасаясь потолстеть. Прихлебывая кофе, она смотрела в окно, выходившее на улицу, которая носила название Дьюк-оф-Йорк-стрит, в честь знаменитого герцога.

Небо было ярко-голубым и безоблачным, и Серена радовалась, что условилась с Лэнгли отправиться на послеполуденную прогулку именно в такой погожий день. В этот утренний час солнце только наполовину поднялось над домами на противоположной стороне улицы, разбросав по их крышам золотые лучи, и это напоминало о греческом мифе про царя Мидаса, которого боги наделили даром превращать в золото все, к чему он прикасался.

Серена вспомнила то лето, когда она познакомилась с Джонатаном. Погода тогда тоже была очень хорошей. Она бы считала, что каждое лето в Лондоне прекрасно, если бы тетя Джеральдина частенько не заявляла, будто ничего подобного нет. То, дескать, в июне зарядит дождь каждый день, а бывает и так, что в это время года случаются заморозки. А иногда, как говорила опять-таки тетя Джеральдина, в Лондоне летом жара сильнее, чем в самом пекле ада.

Серена предавалась подобным размышлениям до той минуты, пока частый топот каблуков по деревянному полу коридора, ведущего в столовую, не возвестил о приближении тети Джеральдины, после чего тетя, одетая в темно-красную мантилью, вошла в комнату для завтраков.

– Доброе утро, тетя, – проговорила Серена.

– Я в этом сомневаюсь.

Тетя Джеральдина, даже не взглянув на Серену, сосредоточила внимание на блюде с булочками.

Серена, приподняв брови, бросила взгляд на прямую худощавую спину тетки.

– Почему вы так говорите?

Тетя Джеральдина пробурчала в ответ нечто маловразумительное. Потом подошла к столу и со стуком поставила тарелку напротив того места, на котором сидела племянница, после чего уместила легковесное тело на тяжелом деревянном стуле. Наконец она посмотрела на Серену и, нахмурив брови, спросила:

– Где твоя сестра?

– Она еще в постели, – ответила Серена.

Губы тети Джеральдины сжались в узкую прямую линию.

– Она что, ленивая девчонка?

Серена усмехнулась. Она очень быстро сообразила, что если возражать тете Джеральдине на каждое ее критическое замечание, то именно ей самой это будет портить настроение. Поэтому она в ответ на большинство не слишком резких словесных тычков отвечала пожатием плеч, не более того.

– Ей всего девятнадцать лет, – на этот раз возразила она, прожевав очередной кусочек рогалика и собираясь откусить следующий. – Вчера мы очень поздно вернулись домой, как вы помните. И во всяком случае люди ее возраста нуждаются в более продолжительном сне, чем большинство из нас.

Откусив от сдобы, тетя Джеральдина пристально поглядела на Серену. Проглотив кусочек, она небрежно бросила остаток на тарелку, отодвинула ее от себя и прищурилась.

– Я должна поговорить с тобой кое о чем.

О Господи, что еще? Серена вперила в тетушку внимательный взгляд, однако внутренне вся напряглась.

– Речь пойдет о моем соседе, молодом графе Стрэтфорде.

Тетка снова вгляделась в лицо племянницы, явно желая понять ее реакцию на свои слова.

Серена изо всех сил постаралась изобразить полное безразличие.

– О, а я и не знала, что новый граф поселился в Лондоне в старом доме своего отца.

– Это так и есть.

Тетка несколько секунд сохраняла молчание, и Серена этим воспользовалась, чтобы задать вопрос:

– О чем же именно насчет его вы хотите со мной поговорить?

Сжатые в тонкую линию губы тети Джеральдины тотчас разомкнулись.

– Я надеюсь, что ты стала благоразумнее, чем в то время, когда уезжала из Лондона, Мэг. Я знаю, что у тебя всепрощающая натура, ты всегда была такой, но послушай, что я тебе скажу. Этому человеку нельзя доверять. Я видела, как он разговаривал с тобой вчера вечером. Я не знаю, что за игру он затевает, пытаясь воспользоваться твоей отзывчивостью и добротой.

– Да что вы, тетя. Мне до него совершенно нет дела, но поскольку он, как мне кажется, один из близких друзей моего жениха, я обязана быть с ним любезной, не так ли?

– Мэг, ты даже не имеешь представления о том, что это за человек. Ты имеешь право и полную свободу отказаться от общения с ним, если захочешь. Делай все, что необходимо, чтобы пресечь его поползновения.

– Но послушайте, тетя… Я не могу нагрубить ему. Ведь он же… – Серена лихорадочно рылась в мозгу, отыскивая подходящую причину для отказа. – Ведь он граф.

– Я могла бы согласиться с тобой, если бы ты имела шансы стать его графиней. – Тетя Джеральдина пренебрежительно фыркнула, и Серена с удивлением взглянула на нее. – Ох да не смотри ты на меня так, Мэг. Он граф, и слава Богу. Да будь он всего трех футов ростом, это не имело бы значения, если бы одна из моих племянниц могла выйти замуж за графа. Я сделала бы все от меня зависящее, чтобы этому посодействовать.

– Тетя… – выдохнула Серена.

– Однако этот негодяй заявил во всеуслышание, что вообще никогда не женится, и ты… – указала тетя остатком рогалика на племянницу, – так или иначе, уже помолвлена. Я всего-навсего вижу опасность в том, что у тебя могут возникнуть какие-либо отношения со Стрэтфордом, граф он или нет.

– Почему вы так говорите? – спросила Серена. – Вы должны понимать, что после… после того, что произошло с Сереной, я не имею намерения поддерживать с ним иные отношения, чем те, которые определяются его дружбой с моим будущим мужем.

Ее тетушка в ответ неодобрительно хмыкнула, после чего произнесла короткую, но весьма резкую отповедь:

– То, что он совершил по отношению к твоей сестре, само по себе возмутительно, а после вашего отъезда из Лондона он превратился в самого невыносимого из негодяев.

Серена покачала головой, смущенная таким определением.

– Что это значит? – решилась она спросить.

Тетя Джеральдина поднесла к губам чашку с кофе и сделала долгий солидный глоток, слегка поморщившись, видимо, от того, что напиток был еще очень горячим. Поставив чашку на стол, она глубоко вздохнула. У Серены сильно забилось сердце. Она даже не могла понять, с чего бы это. О чем бы ни поведала тетя Джеральдина, к ней оно не могло иметь никакого отношения.

– Стрэтфорд оставался в Лондоне до тех пор, пока мы не получили сообщение о том, что твоя сестра утонула. Узнав эту ужасную новость, молодой человек покинул дом отца, а потом удалился в Бат. Короче говоря, сбежал.

Серена, сидевшая сложа руки, вцепилась в колени изо всех сил.

– С какой стати, почему он так поступил? – еле выговорила она.

– Потому что сошел с ума, вот почему. Он всегда был немного не в себе, ты же знаешь. Неустойчивая психика.

Серена часто заморгала, глядя на тетку.

– Тетя, неустойчивость – это одно дело, но я не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что он стал невыносимым негодяем.

– За одну неделю он наставил рога викарию в Бате, после чего сбежал обратно в Лондон.

– О Господи!

Серене казалось, что ее сердце разбилось. Через неделю после того, как узнал о ее смерти, он соблазнил супругу викария в Бате?

Серена сделала глубокий, медленный вдох, чтобы успокоить взбунтовавшееся сердце. Она нередко думала о том, кем же собирается стать Джонатан. И ей казалось, что он все же на пути к тому, чтобы стать именно викарием. Представление об этом так крепко засело у нее в голове, что она не могла вообразить его в роли распутника. Но вот теперь ей, видимо, следует изменить это представление о нем.

Тетя Джеральдина, кажется, не заметила ее ошеломления.

– Он сильно изменился в худшую сторону после всего этого. Пил, играл в карты, ни о ком и ни о чем не заботился. Укладывал к себе в постель продажных женщин, потом прогонял их одну за другой. Подыскивал себе любовниц во время различных публичных увеселений. Делал все, что мог, для того, чтобы пренебречь приличиями, и совсем не считался с мнением окружающих. Он и теперь не считается, хотя в последние месяцы все реже становится объектом сплетен.