Шебеко

— Провалил… По всем статьям провалил!

— Что провалил? — На лице женщины отразилась тревога.

— Срезался на математике… Поступал он в Казанский авиационный институт. Хотел стать конструктором, да, видно, не судьба: завалил экзамен.

Только здесь до Меланьи Аркадьевны дошли страшные слова Коли. Как? Леня завалил экзамен? Быть того не может… Тем более, математику… У хорошенькой женщины заклокотало внутри. Всем своим светлым умом поняла «классная», что отныне она поставлена в грабительские условия в сравнении с другими преподавателями. Ведь именно она более всего и рассчитывала на Леню, пестовала его и до медали растила, как младенца. А теперь ей заявляют, что все это пошло коту под хвост… «Чего же ты, Леня, растерялся? Может, переволновался, пересидел?» И она сказала:

— Наверное, пересидел над учебниками, не иначе. А здесь еще сверхвысокий конкурс, волнение… Вот оно и катится одно к одному… Я же знаю Леню: в математике он чувствует себя крепко. И надо же, именно ее и завалил. Прямо какое-то наказание…

В беспокойной голове Меланьи Аркадьевны завихрились тревожные мысли: «Будет разбор, основательный разбор по поводу «завала» золотого медалиста… Вот в чем беда. И как я посмотрю в глаза директору школы? А ведь не сегодня-завтра он обещал продвижение по службе. Выходит, прощайте мечты?» И печальные глаза Меланьи Аркадьевны роняют грустный взгляд на Колю:

— Хорошо, что ты пробился в институт… Всего из нашего класса трое попали в цель. Мало, но уже кое-что… Смотри ты, как подвел Леня…

— Леня-то поступи-ит… — протяжно произнес Коля. — Люди говорят, что вроде бы дал клятву: пока не станет студентом, его ноги не будет в деревне. Кровь из носа, но добьется своего — это он обещал всем.

«Но обещанного, как известно, три года ждут! — недовольно заметила Меланья Аркадьевна. — Успехи нужны были сегодня, сейчас. А вместо них нам приходится лезть в пекло… Но, видно, такова наша судьба. Эх-х!» Меланья Аркадьевна в отчаянии тряхнула головой, кинула взгляд на небо — хмурое, свинцовое, невеселое, как и ее душа.

— Ваша Рая как? Куда-либо поступила? — спросили ее губы, лишь бы отвлечься от невеселых дум.

— Тоже о чем-то думает… Сейчас сдает экзамены на заочное отделение Чувашского госуниверситета…

— И кем хочет стать?

— Филологом.

— Неплохо… А ты молодец, Коля! — не удержалась от похвал Меланья Аркадьевна. — Только учись более прилежно, и все будет хорошо. В тебе есть канва…

Меланья Аркадьевна бросила на него теплый взгляд, мягко улыбнулась, поправила сетку с продуктами и засеменила в больницу — лечить свою печень. А в Коле она оставила непонятную тоску.

В неширокий, заиндевелый от сырости двор, Коля вошел воровато: здесь, за крепкими деревянными воротами, по обыкновению, свирепствовал волкодав. Но сегодня злое и клыкастое существо почему-то отсутствовало, а вместо него копошилось высокое и крепкое тело Кости.

Завидев щупленького друга, Костя бросил топор, одним сильным движением ноги разбросал дрова, расчистив себе путь, и его дебелое лицо засияло от радости:

— Кто к нам пришел? Коля? Дорогой абитуриент? Проходи, дорогой мой, проходи… Как дела? Поступил?

— Конечно, поступил… — с ходу отрапортовал студент и двинулся к товарищу.

Костя остолбенел. Известие о Колином успехе и встревожило его, и обрадовало. Где-то в груди молнией вспыхнула ревность: она залезла в сердце, в мозги, задела нервы, а после невольно испарилась, уступая новым чувствам.

— Ты попал в институт? — переспросили лукавые, и в то же время ревнивые глаза Кости, а плутоватый язык хлопца тут же дал ответ. — Знал же я, что наверняка так и будет. Что ты одолеешь сей проклятый конкурс. Но все равно верится с трудом… Везет людям! — нежданно бросили в пространство его губы.

Костик вплотную подошел к Коле.

— Рад за тебя! — серьезно уже сказал парень и величаво добавил. — Это дело обязательно нужно замочить. Пошли в дом. Там кое-что сообразим…

Друзья шмыгнули в небольшие сени, а после вошли в дом.

Небольшая, но уютная квартира Кости приветливо встретила гостей. Чистенькая икона в правом углу, одетая в льняное полотенце с неповторимыми чувашскими узорами, подмигнула Коле, пригласила к столу, а железная кровать с пышными, как пампушки, подушками встрепенулась и замерла в ожидании свежих новостей от Коли.

Костя с охотой сбросил рабочую одежду и надел все новое. Из печки он вытащил закопченный чугун, налил отборные, со свининой, щи, а из тихого места вытащил четвертинку самогона.

Сели за стол.

— А как твои дела? — поинтересовался Коля, тепло поглядывая на товарища.

— Мои? Даже не знаю, что сказать… Наверное, неважнецкие, коль не поступил в институт. Но, по правде говоря, я на это и не рассчитывал… Зачем? Родители все равно не в состоянии мне помочь. Ты же знаешь: отец — инвалид, и в последнее время болеет все чаще — пулевые раны до сих пор заставляют не забывать о войне. А от матери не дождешься помощи — ей самой нужна помощь. Вот и выходит, что в институте я бы куковал лишь на стипендию… Это в лучшем случае тридцать пять рэ на руки. Разве это жизнь? Вот потому-то я и плюнул на все — не стал транжирить деньги на поездки в город.

— И какие же планы роятся в твоей голове?

— Простые, как день милиции, — съязвил Костя и налил по рюмке. — Давай-ка выпьем за твой успех. А то все дела, да дела… Ты вот провернул дело — это да! Хватит на всю жизнь, если, конечно, в дальнейшем все будет на мази. Но у тебя должно получиться, ибо ты в науке — мастак. Ну, давай! — И Костя кивнул головой.

После традиционной чувашской рюмки ребята навалились на щи.

— Так вот, насчет моих планов, — вдруг заявил Костя, отложив в сторону кусок хлеба. — Поеду к сестре, в Ташкент. И попробую взять реванш на техникуме. Лучше будет, ежели буду учиться на вечернем отделении. Будут и деньги, и диплом. Для меня это — самый толковый вариант.

— Остальные одноклассники как?

— Кто как… Но учудила Вера Михайлова — взяла да выскочила замуж. Во дает! А парень, как балагурят знающие, вроде бы живет близ Батырева. Видно, шустрый экземплярчик, коль ее уговорил за одну ночь…

— Естественно, не тюфяк!

— Но такую строгую из себя строила — кошмар! Помнишь, как писала в сочинении? «Ежели бы моя воля, я бы всех девушек заставила б приобрести специальность, а потом уже думать о себе. Чтобы Родина получила пользу от нас…» Вот тебе и польза…

«И чего она, дура, надумала замуж? Ведь юность еще только впереди… Видно, влюбилась по уши, коль со скоростью света полетела замуж…»— В разгоряченном мозгу Коли кузнечиком запрыгали мысли.

— А ты знаешь? — вдруг прибавил Коля, наливая еще по одной. — Надя Безрукова поступила в тот же самый пединститут, где на втором курсе уже блаженствует любимый сын «Милашки». Говорят, у них «любовь». Вот потому-то, мол, Надюша специально нацелилась на исторический факультет, чтобы мурлыкать с ним кошкой. Как стала студенткой, сразу стала заумной — близко не подходи. По деревне ходит павой… Валера-то как? — в свою очередь поинтересовался Костя. — У него что-нибудь вышло?

— Не! — мотнул головой Коля. — Не прошел конкурс… Мать говорила, будет поступать на заочное отделение. Кстати, и Леня завалил, слышал?

Костя встрепенулся:

— Не может быть… Отличник Леня — и вдруг «завалил»… Даже не укладывается в голове.

— Видимо, прав был Валерин брат, утверждая, что из середняков чаще всего и выходят победители…

— Теперь я и сам все более убеждаюсь в том…

Костя снова взялся за четвертушку, но Коля отказался от спиртного. Тогда хозяин налил щи, и хлопцы снова приступили к еде.

«Надо пожрать вовремя… Режим нужен железный: поел и на боковую, отработал — и снова лежи. Чем не жизнь?»— Коле почему-то нежданно вспомнилось любимое изречение товарища. Но что-то нынче не говорит свои выражения Костя. Верно, повзрослел. Да и натруженные, огрубелые руки его как бы доказывают, что он вышел на потребный трудовой путь.